Пеликан. Месть замка Ратлин - Гельб Джек

– В другой бы раз соврал, что я моряк бывалый, – молвил он. – Но не сейчас. Нет, я не матрос.

– Ну-ну, все впереди! – подбадривающим голосом воскликнул Норрейс, хлопая ручищей по столу. – Ну вот скажи, неужели ты ни разу не мечтал о море, неужели никогда не слышал его зов, этот нетерпеливый прибой, вольный свист ветра!

– Бывало, – тепло улыбнулся Джонни. – Бывало, к нам захаживали моряки, и немало их шанти мы разучили с Рейчел.

– Ох, это славно! – похвалил генерал. – Я тоже даже на суше не могу, и нет-нет да прошу кого-то спеть шанти про очередного пьяницу, которого побрить бы ржавой бритвой. Да все не то, если нам не подпевают волны. Вот бываю в портах, посмотрю на юнг с сияющими глазами – мальчишки совсем, поди, сбежали из отцовского дома, безо всякого ведома и дозволения. А как не бежать, если слышишь зов этого старика с бородой из седой пены, зов Океана? Вот и думаю – и мой сын когда-нибудь будет так же влюблен в океан! Эх, Джонни, Джонни, сорванец, ох и завидую же я тебе! Хоть доля твоя во многом и впрямь незавидная, а старик Норрейс так много отдал, чтобы впервые выйти в море!

Джонни слушал с замиранием сердца. Судьба его рисовалась все более и более отрадной и радостной. Сердце трепетало самой ранней пташкой, чей нежный голосок возвещает весь мир о том, что там, за горизонтом, восходит солнце, что тьма отступает. Но как только Джонни преисполнился уверенности, что ничто не способно омрачить его восторга, ощутил на себе угрюмый грозный взгляд.

– И этот мастер Дрейк будет моим капитаном? – осторожно спросил Джонни, поджимая губы.

Генерал смолк и на несколько мгновений позволил растерянности одержать вверх. У старика был вид мошенника, которого уличили во лжи, но не предъявили никаких доказательств. Норрейс подождал, чтобы Джонни сделал свой ход, но того не последовало – бастард выжидающе и вопросительно смотрел на отца. Это позволило генералу вовремя собраться, вновь принять желаемый облик и продолжить с расслабленной улыбкой на лице.

– Этот мастер Дрейк? Ну ты даешь! – засмеялся Норрейс. – И вправду ты наглый малый! Еще не умылся от дорожной грязи…

Генерал беззлобно рассмеялся, но для проку все же пригрозил пальцем.

– Поосторожнее, ты еще не заслужил права поносить старших и по годам, и по званию. Поменьше вообще гляди в его сторону и будь послушен ровно настолько, сколько от тебя требует служба. Поверь, в море будут вещи пострашнее, чем наш добряк Фанни, – поспешил заверить Норрейс. – Он только с виду такой грозный и якобы невзлюбил тебя. Уверен, море вас помирит.

– Или разладит еще больше, – произнес юноша, поднимая чашу как тост.

Генерал усмехнулся.

– Последнее, что тебе нужно, – это ссоры с капитаном. Уж умудрись, поладь с ним, выпейте – вы оба это дело любите! Вон ты как, махом, и не поморщился же!

Джонни виновато опустил глаза, глядя на медное дно чаши.

– Бывал в Италии? Что там за вино! – мечтательно протянул Норрейс. – В нем зреет само солнце! А уж какие там женщины, эти черные глаза лани… Не то что испанки: ведьмы, кровопийцы! Пленительные, коварные, поди уже припрятали под юбками узкое ядовитое жало кинжала; как упоительны и губительны их поцелуи! Поди, самая желанная смерть – под страстный крик ее отчаянного ликования, когда она в неистовой ярости вонзает оружие. Любовь многих женщин легко пережить, но не ненависть… Если она позволяет твоему сердцу биться – стало быть, не так уж и силен этот пламень в ее душе! В общем, не зевай и будь начеку с ними! Впрочем, впрочем, что я, в самом деле? Скоро сам все увидишь!

– А что с Рейчел? – спросил Джонни, оставаясь равнодушным к рассказам о прекрасной далекой стране, о ее винах, женщинах и кинжалах.

– Рейчел? – спросил Норрейс, покачивая чашу так, чтобы благородный янтарь окатывал каждую стенку по часовой стрелке. – А что с ней? Ты и впрямь наглый малый, и пока что мне все еще это нравится. Разве я не выполнил своего обещания? Разве ее сейчас не намывают мои слуги? И ты увидишь, что твоя сестра спустится в свежем накрахмаленном платье. И я не премину вспомнить, как долго я искал вас и как долго это горе снедало печалью мое сердце. Твоя красавица Рейчел, как мы и условились, будет всегда верить, что я не знал ни дня покоя, пока не нашел вас. Но мы условились и о том, что ты вернешься с дела, и причем с успехом, со щитом, если угодно выражаться поэтично, что сейчас так модно. А мне всегда была чужда поэзия, и скажу все прямо: не о том ты думаешь. В порядке все будет с ней – девчушка славная и, поди, с рваным-то ртом не объест, приживется у нас. Ты пока подумай о том, как с капитаном поладить. Вот об этом думай!

Джонни кивнул.

– А вы хоть раз и впрямь хотели нас найти? – спросил он, поднимая взгляд на отца.

Генерал свел брови и пожал плечами.

– Как я мог искать вас, если не знал, что вы на свет родились? – спросил Норрейс.

Джонни поджал губы и глухо усмехнулся.

– Ясно, – опустив голову, молвил он.

– Вот и славно, – ответил Джон-старший. – А теперь ступай и приведи себя в порядок к ужину.

– Благодарю вас, мастер Норрейс, – бастард поклонился и вышел прочь.

Могло показаться, что Джонни, не успев освоиться за первый день в новом доме, попросту перепутал комнаты.

– Прошу прощения! – Одна из желтолицых служанок с чистым полотенцем на плече преградила ему окованную дверь. – Госпожа Рейчел принимает ванну.

– Вы можете потратить свое и мое время на дурацкие расспросы, – Джонни развел руками. – А можете просто дать мне войти.

Пока желтолицая стояла в недоумении от наглости, из-за двери послышался плеск и приглушенный голос Рейчел. От любопытства служанка едва-едва приоткрыла дверь, чтобы удостовериться, что с гостьей все в порядке.

– Джонни? А ну живо дуй сюда, я слышу твой голос! – звала Рейчел.

– Меня тут не хотели пускать, – сказал Джонни, взяв на себя смелость пройти мимо служанки и открыть дверь.

– Все в порядке, это мой брат, – заверила Рейчел, когда вторая желтолицая сестра была готова броситься на юношу, что так бесцеремонно вторгся к ним. – Можете оставить нас?

Служанки переглянулись между собой, но, судя по их болезненному изможденному виду, работы в доме Норрейса им всегда хватало. Они отдали поклоны и раскрутили засученные рукава, пряча под темно-коричневой тканью свои выступающие жилы, и спешно удалились, закрыв двери и оставив близнецов наедине.

– Боже, как от тебя пахнет! – удивился Джонни, подсаживаясь на низкий табурет у изголовья ванны. – Чем это они натирают тебя, овечка?

– Да что б я знала! – Рейчел водила руками по поверхности воды, гоняя туда-сюда островки пушистой пенки. – Я думала, у меня голова пойдет кругом от этих всех штук! Погоди-ка… ты выпил уже?

– Совсем немного, – ответил Джонни. – Отец сам налил мне.

– Ты уже называешь его отцом? – Девушка повела бровью, не глядя на брата, позволяя ему промыть густые волосы, сильно отяжелевшие от воды.

Усталый взгляд устремился на стену напротив, на глухие шторы, закрывающие не только окна, но и большую часть стены.

– Тут же только мы с тобой, – произнес Джонни, набирая в ладони душистую воду, все еще пытаясь угадать такой странный освежающий запах, которым благоухала вода, точно сочное поле цветов и трав ранним летним утром.

Рейчел сложила руки в замок на животе.

– Я как будто сплю, – говорила она тихо, будто бы и впрямь сквозь сомнамбулический сон. – Мне сложно поверить в это.

– Нам предстоит еще через многое пройти, – вздохнул Джонни. – Боюсь, тот хмурый господин, который так мрачно на нас смотрит, точно мы подкинули дохлых крыс ему в суп, будет моим капитаном во время плавания.

– Ну, раз он все равно так смотрит, может, и вправду подкинуть крыс, или еще чего повкуснее? – с задорной улыбкой предложила Рейчел.

– Обожаю тебя! – рассмеялся брат, обняв ее сзади и поцеловав в макушку, вдыхая удивительный аромат, смешавшийся со знакомым запахом человека, подле которого провел всю жизнь. – Но, увы, отец говорит, нам стоит подружиться с мастером Дрейком. И он прав, барашек.