Грегори Киз - Тени Бога
— Все это верно, но не представляет особой важности, — ответил Уриэль. — Сейчас важно то, что мы лишили твоего сына возможности вновь пустить в ход машины тьмы.
— Неужели? — скептически бросила Адриана.
— Тебя пытались убить и тяжело ранили, — напомнил Уриэль.
— Да, не ты один подвергаешься смертельной опасности. Уриэль, почему ты не сказал мне, что все вы — потомки всего лишь двух архангелов?
И снова Уриэль замялся:
— А это имеет какое-то значение?
— Возможно. Ты вредишь мне, когда утаиваешь от меня всю правду.
— У меня нет времени, чтобы рассказать тебе всю правду. Я говорю тебе самое главное из того, что, мне кажется, ты должна знать.
— А если тебя страшит то, что я могу узнать, ты мне этого не говоришь. Да, понимаю.
— Вот и хорошо, что понимаешь.
— Что-то еще хочешь мне сказать? Что-нибудь о моем сыне?
— Нет.
— Тогда оставь меня.
Уриэль исчез, по крайней мере, стал невидимым для Адрианы.
* * *Через час к ней вошла Креси.
— Как хорошо, что ты пришла, Вероника, помоги мне подняться, мне надо походить.
— Ты еще очень слаба для таких подвигов.
— Рана быстро заживает.
— Это правда, — согласилась Креси. — Ты поправляешься так же быстро, как я когда-то.
— Ты меня в этом обвиняешь?
— Нет, констатирую факт.
— Мне помогли, дали силы выздоравливать так быстро, — сказала Адриана.
Креси кивнула и больше не стала продолжать тему.
— А сейчас мне нужно найти Эркюля.
— Хорошо, я приведу его.
— Нет, не надо. После нападения он избегает меня. Поскольку смерть Ирины на самом деле…
— Ты заблуждаешься. Когда ты спала, он приходил. Но если ты притворялась спящей…
— Все, хватит. Пошли искать его. Дай мне руку опереться.
Креси вздохнула и помогла Адриане подняться.
* * *Ходьба, вместо того чтобы утомить Адриану, казалось, придала ей силы. Внизу по-прежнему простиралась голая равнина, и только по берегам рек то там, то здесь кучками теснились деревья, жались поближе друг к другу, словно боялись бескрайних просторов.
— Вот мы его и нашли, — сказала Креси.
— Остановись, — прошептала Адриана, — подожди.
На плечах у Эркюля сидел мальчик лет пяти, маленький Эркюль. Они догоняли девочку лет трех, и все смеялись.
— Иди сюда, малышка, или великан съест тебя! — кричал мальчик. — Я великан с двумя головами, меня послал Кощей Бессмертный, чтобы изловить тебя!
Девочка завизжала, когда руки Эркюля обхватили ее.
— Ай, спасите меня! — кричала девочка.
У Адрианы комок подкатил к горлу.
— В другой раз, — пробормотала она, — поговорю с ним в другой раз.
— Поздно, — сказала Креси.
Эркюль посмотрел на них и спустил мальчика вниз.
— Ну, папа! — заныл мальчик. — Ты же обещал поиграть!
Эркюль поцеловал сына в лоб:
— Мы поиграем, Стефан, только позже, хорошо? А сейчас мне надо поговорить с мадемуазель Адрианой.
Дети повернулись и с присущей им непосредственностью начали ее рассматривать. Адриана ожидала негодования малышей, но вместо этого у них округлились глаза.
— Святая Адриана! — воскликнул мальчик.
— Я не святая, дорогой мой, — сказала Адриана. — Я просто женщина.
— Они называют тебя святой, — возразил Стефан.
— Ты знаешь, что случилось с моей мамой? — спросила девочка. — Ты можешь говорить с ангелами. А ты можешь сказать ей, что я по ней скучаю?
— Я, я по… — едва смогла выговорить Адриана.
— Она попробует, Ивонна, — закончила за Адриану Креси. — Я обещаю.
— Спасибо, тетя Никки.
— Ну, дети, бегите. Стив, держи сестру за руку, пока вы не придете к няне.
Эркюль смотрел вслед детям, когда они скрылись из виду, он повернулся к Адриане и Креси.
— Тебе еще рано подниматься, — сказал Эркюль.
— Но как в таком случае я могла увидеть тебя, Эркюль?
— Ты могла послать за мной, — сказал он холодно. — Я твой слуга и должен повиноваться твоим приказам.
— Ты мой друг, и я не хочу тобою командовать. Я хочу, чтобы ты поговорил со мной.
Креси кашлянула:
— Пойду, проверю караул. Эркюль, а ты смени меня на этом посту.
Эркюль замялся, затем кивнул.
— Я присяду. — С этими словами Адриана опустилась на скамейку.
Эркюль неловко топтался на месте, давая Адриане возможность прийти в себя: у нее вдруг перехватило дыхание.
— Я снизил скорость, — сказал он. — Если бы я этого не сделал, то мы бы их уже догнали. Но я боялся, что в твоем состоянии…
— Ты правильно сделал Эркюль. Мне действительно нужно собраться с силами. — Она посмотрела на него многозначительно. — Собрать все, что у меня есть.
— Прости, — сказал он, едва разжимая губы.
— Почему ты избегаешь меня? Почему мы не можем быть друзьями, как прежде?
— Потому что все изменилось. Ирина была мне хорошей женой, хотя я никогда не любил ее. Ее больше нет, и я не могу простить себе, что, возможно, в момент ее гибели я думал о тебе. И теперь мои дети… я их просто обожаю… остались без матери. Я продолжаю любить тебя, а ты все так же не любить. И мне стыдно… стыдно думать, что даже тогда, когда Ирины нет…
— Я люблю тебя, Эркюль, — тихо сказала Адриана. — Я действительно тебя люблю. И сейчас я понимаю, я должна была выйти за тебя замуж и все эти годы быть твоей женой.
Лицо Эркюля исказилось болью.
— Это неправда. Не надо так меня мучить. Наверное, я заслуживаю этого, но прошу тебя — не надо.
— Ты не заслуживаешь жестокости, Эркюль, и тебе не в чем себя винить. Это я во всем виновата. Malakim украли моего ребенка, и я не могла… не могла дать волю своим чувствам, я не хотела терять тебя. Все, кого я любила, умирали.
— Но ты же любишь Веронику.
— Вероника — это совсем другое.
Эркюль не стал спорить.
— Теперь все слишком поздно, не так ли? — помолчав, спросил он. — Теперь это уже не имеет значения. Слишком поздно.
Он повернулся, но Адриана схватила его за руку и крепко сжала ее.
— Не поздно, — сказала она. — Не поздно, а рано. Когда все это будет позади, мы…
— Да, конечно, — ответил он и сжал ее руку.
Они замолчали, и это было не в тягость, так молчат старые друзья, понимающие друг друга без слов.
— Но вернемся к делу, — снова заговорил Эркюль. — Мы идем за армией по пятам. Наши разведчики уверены, что армия Солнечного Мальчика насчитывает несколько тысяч человек, по большей части конных, и много воздушных кораблей. Нас они превосходят и числом, и вооружением.
— И ты не понимаешь, как мы можем вступить с ними в бой?
— Не понимаю. И не только я один. — Снова на лице Эркюля появился хорошо знакомый ей румянец. — В конце концов, бывало, я вел в бой, отряд, когда приходилось семеро на одного, иногда мне везло и случалось выбраться из самого пекла живым и невредимым. Мы должны их победить. Но… в этом, я думаю, нам поможет только чудо, одно из тех, что творят святые.
— Ты мой старый друг, и ты, как никто другой, знаешь, что я не святая, — сказала Адриана. — Но я обладаю силой. И эту битву выиграют не армии. Здесь нужны не военная стратегия и тактика. Я призываю вас всех сплотиться вокруг меня, хранить меня, хотя я и не могу обещать вам победу. — «Мне нужны силы, чтобы убедить моего сына, что я его мать, мне нужно, чтобы он вспомнил меня», — закончила про себя Адриана.
Эркюль пожал плечами и потер кончик своего внушительного носа.
— Мы сделаем все, что от нас требуется. Я простой человек, и последние события сильно сбивают меня с толку, но я понимаю, что эту битву нам нельзя проиграть. И не потому, что я хочу дать возможность моим детям вырасти, и не потому, что хочу быть счастливым завтра. — Плечи его поникли. — Тяжесть войны ломает мне хребет, и не только мне. Но каково должно быть тебе, принявшей на себя всю тяжесть этого немыслимого противостояния.
— В этом-то вся и проблема, — подхватила Адриана. — Мы — ты, я и Вероника — раньше всегда делили все тяготы поровну, а в последнее время каждый играет сам за себя, и оттого стало еще тяжелее.
— Я взвалю на себя все, что ты скажешь, — сказал Эркюль.
Мгновение она смотрела на него, а затем потянулась и поцеловала его в перебитый нос, как делала когда-то, очень давно, когда они только познакомились. По его ответной улыбке она поняла, что и он все вспомнил.
— Ты проводишь меня к моим студентам? — спросила Адриана. — Хочу с ними поговорить.
— Конечно, мадемуазель, с удовольствием.
11
Вниз по течению
Оглторп, едва сдерживая подступившие слезы, смотрел, как пламя охватывает дом.
— Зачем было поджигать? — тихо спросил Парментер, на его простом, грубом лице играли красные отблески пламени. — Пушки портить, колодцы отравлять — это понятно. Но дом-то, зачем палить?
