Гарри Гаррисон - В логове льва
Дело сделано. Обратного пути нет. Свершилось.
* * *Как только «Аврора» покинула Ливерпульский залив, скрывшись под покровом тьмы и дождя, секущего бурные воды Ирландского моря, она сбросила ход, избавив котлы от запредельного давления. Выставили дополнительных вахтенных на случай, если преследователь еще не отказался от погони, а матросы убрали из кают-компании обломки и закрыли пробоину брезентом. Как только с этим было покончено, офицеры уселись за поздний обед, сопровождавшийся, как всегда, разливанным морем шампанского из обширных запасов графа. Поскольку огня в камбузе все еще не разводили, ограничились холодной закуской из черной икры и селедки[26], но никто не сетовал.
— Как же они нас нашли? — полюбопытствовал Уилсон, с наслаждением потягивая шампанское. — Никак в толк не возьму.
— Этот грех целиком на моей совести, — признался Корженевский. — После этого недоразумения в Гринвиче мне следовало бы быть начеку. Как только подозрения возникли, нас без труда отследили до Пензанса. Масса народу видела, как мы оттуда двинулись на север. Я был столь же глуп, остановившись для пополнения припасов на Энглези. Там я купил в лавке карты залива. А раз уж им было это известно, они знали, где нас искать. Остальное, как говорится, дело истории.
— Которую пишут победители, — генерал Шерман поднял свой бокал. — И я хочу выпить за графа — победителя. Какие бы преступные, по вашему мнению, оплошности, натравившие британцев на нас, вы ни совершили — вы же с лихвой искупили их своим невероятно искусным судовождением, по моему мнению неискушенного сухопутного человека.
— Точно! Точно! — Фокс тоже поднял свой бокал.
— Благодарю, джентльмены, — граф улыбнулся и со вздохом откинулся на спинку стула.
— А что дальше? — осведомился Шерман.
— Ирландия. Мы сейчас взяли курс на северо-запад, чтобы держаться подальше от Энглези и побережья Уэльса. Через пару часов мы свернем прямо на запад, в сторону Ирландии и Дублинской гавани. Прибудем на рассвете. И тогда… дальнейшее зависит от вас, генерал. Моя роль в оном любопытном исследовательском турне подошла к концу. В Ирландии я позабочусь о ремонте «Авроры», после чего пойду на север, в Россию, поскольку здешние воды уже не дружественны для меня, как некогда.
— О чем я сожалею, — сказал Шерман. — Конец вашей дружбе с англичанами…
— Пожалуйста, не стоит! Со времен Крымской войны моя дружба была не более как притворством. Я по-своему рад, что можно более не ломать комедию. Теперь они такие же враги для меня, как и для вас, — в голосе его проскользнули мрачные нотки. — Будет ли война?
— Сие мне неведомо, — отозвался Шерман. — Ведомо лишь одно: если война придет, мы подготовились к ней на славу. Исключительно благодаря вам.
— И оно того стоило, если вы получили все разведывательные данные, в которых нуждались.
— Целиком и полностью.
— Отлично! Тогда… можно просить о единственном одолжении? Если дойдет до военных действий — дадите ли вы мне рекомендацию на пост в вашем военно-морском флоте?
— Всем сердцем…
— И я тоже! — вскричал капитан Уилсон. — Будь вы моим командиром, я почел бы за честь служить под вашим началом когда угодно, сэр!
— Весьма признателен…
Общего восторга не разделял только Фокс.
— Мне было бы жаль лишиться вас.
— Понимаю. Но я сыт по горло таинственностью и возней в потемках. Однако я позабочусь, чтобы вам оказывали всяческую посильную помощь. Надеюсь, в следующий раз, отправляясь на войну, я буду находиться на борту одного из ваших великолепных боевых кораблей. Вот на что я уповаю.
— Сообщите, как с вами снестись, — попросил Шерман. — Если повезет, мы покинем Ирландию, даже не ступив на сушу. Из-за британских рейдов в Дублине постоянно стоит корабль-другой американского военного флота. Они-то нас и доставят.
— Каблограмма в российский Департамент военного флота быстро меня отыщет. А теперь — Бог в помощь!
Ночью дождь стих, и мокрые крыши Дублина сверкали золотом в лучах восходящего солнца, когда «Аврора» миновала маяк Пиджин-Куп и вошла в устье Лиффи.
— У причала таможни стоит броненосец, — сообщил Корженевский, глядя в бинокль.
— Позвольте взглянуть, сэр, умоляю! — Уилсон явно разволновался. Взяв бинокль, он бросил на судно лишь мимолетнейший взгляд. — Да, действительно, так я и думал. Это мой корабль, «Диктатор». Вот уж доброе предзнаменование!
— Вы совершенно правы, капитан, — кивнул Шерман. — Наилучшее из предзнаменований. Президент Линкольн, когда мы расставались, настаивал, чтобы я доложился ему, как только наша миссия завершится. Полагаю, ваш командир последует приказу главнокомандующего и обеспечит меня транспортом.
Попрощавшись с графом, они сели в шлюпку; багаж погрузили на нее заранее. Помахали графу и суденышку, сослужившему такую добрую службу. По команде все матросы на его борту вытянулись во фрунт и отдали честь.
— Мне будет ее недоставать, — проронил Уилсон. — «Аврора» — великолепная скорлупка с отважным сердцем.
— И прекрасным капитаном, — поддержал Шерман. — Мы перед графом в великом долгу.
Поднявшись на борт «Диктатора», они обнаружили, что судно готовится к выходу в море.
Причину им изложил в офицерской кают-компании сам капитан Толивер.
— Конечно же, вы еще не слыхали, меня и самого уведомили только что. По пути домой «Виргиния» остановилась в Корке. Дали мне сюда телеграмму. Она выдержала бой. Очевидно, ее атаковал британский броненосец.
— И что случилось? — слова Шермана прозвучали в наступившей тишине очень громко.
— Затопили его, разумеется. Как и следовало поступить.
— Тогда это означает…
— Это означает, что президент и правительство должны решить, как быть дальше, — заявил Шерман. Капитан Толивер утвердительно кивнул.
— Все мы получим новые приказы. Надеюсь, вы отплывете с нами, генерал, равно как и вы, мистер Фокс. Не сомневаюсь, Вашингтон найдет новые задания для каждого из нас.
Сказать, что Британия была взбудоражена уничтожением броненосца — значило бы чудовищно преуменьшить. Грошовые газетенки брызгали слюной; Громовержец метал громы, парламент выступал за немедленное объявление войны.
Премьер-министра лорда Пальмерстона призвали к королеве, и он провел в высочайшем присутствии два изнурительных часа. Лорд Джон Рассел терпеливо дожидался его возвращения в комнате номер 10. И поднял голову от бумаг, когда за дверью сперва поднялась суматоха, потом дверь приоткрылась, и в комнату ступил один из швейцаров, чтобы распахнуть створки до предела. Первой на пороге показалась забинтованная нога, а за ней осторожно последовали прочие части тела лорда Пальмерстона, сидевшего в кресле на колесах, которое толкал второй швейцар. Он на миг зазевался, и колесо кресла задело того, что держал дверь открытой. Громко охнув, Пальмерстон огрел помощника тростью с золотым набалдашником — правда, довольно слабо, швейцар лишь чуть съежился. Отложив стопку бумаг, изучением которых занимался, Рассел поднялся навстречу Пальмерстону.
— Я прочел все предложения по вооружению. Все они весьма разумны и весьма уместны.
— Как им и следует — я их сам готовил.
Кряхтя от напряжения, Пальмерстон выбрался из инвалидной коляски и плюхнулся в кресло за своим массивным письменным столом, после чего взмахом руки отослал швейцаров, извлек из рукава платок и утер лицо. Он не раскрывал рта, пока дверь не закрылась и они остались наедине.
— Ее Величество нынче безрассудна до неразумия. Считает, что мы должны вступить в войну самое позднее завтра утром. Глупая женщина. Я до посинения толковал о приготовлениях, организации, проверке войск. В конце концов переупрямил ее. Вызвала своих фрейлин и умчалась.
Обычно такой напористый и самоуверенный Пальмерстон говорил совершенно несвойственным ему тоненьким голоском, и лорд Рассел встревожился, но был не настолько глуп, чтобы высказать свои опасения вслух. В конце концов, Пальмерстону уже за восемьдесят, да вдобавок ко всем мытарствам преклонного возраста его терзает подагра.
— В последнее время она частенько позволяет себе подобное, — заметил Рассел.
— Немецкая наследственность всегда имела свои недостатки, не говоря уж о безумии. Но в последнее время я просто отчаялся добиться от нее если не взаимодействия, то хотя бы толку. Да, она презирает янки и желает, чтобы они расплатились за вероломство дорогой ценой. Как и все мы. Но когда я призываю ее одобрить то или иное действие, она просто ударяется в амбиции.
— Нам надлежит воспринимать ее желания как приказ и действовать соответственно, — предельно дипломатично произнес Рассел, воздержавшись от упоминания, что вспыльчивый премьер-министр и сам не чужд ослиного упрямства и иррациональных амбиций. — Йоменов призывают на действительную службу, как и надлежит в пору национального бедствия. В Индию и к антиподам ушли приказы как можно быстрее переправить полки сюда. Уже почти два года корабельные верфи на Клайде и Тайне строят прекраснейшие броненосцы. Делается почти все, что можно, для подготовки к любым испытаниям. А на дипломатическом фронте наши послы неутомимо бьются, чтобы лишить американцев всех преимуществ…
