Александр Абердин - Три года в Соединённых Штатах Америки
– Борька, неужели тебе шестьдесят лет?
Кокетливо улыбнувшись и сложив ручки, словно собачка, выпрашивающая косточку, лапки, я ответил:
– Батя, девушке столько лет, на сколько она выглядит, – и сердито добавил, – да, мне скоро стукнет шестьдесят, но в своём будущем, которого уже нет, Земле пришел кердык, я крепкий, цветущий мужик, у которого любовница хотя и вдвое моложе, а всё-таки частенько просит пожалеть её и дать поспать спокойно. Не смотря на это у неё был реальный шанс стать моей пятой женой потому, что она должна была родить мне седьмого ребёнка. Теперь Ирочке предстоит сделать это за всех четверых моих жен и любовницу одной. Все шестеро моих детей жили по большей части со мной, да, и бывшие жены то и дело пытались залезть ко мне в койку при каждом удобном случае и это им удавалось сделать, я же добрый, хотя трое из них давно уже замужем. За это, мамуля, ты их нещадно критиковала и говорила открытым текстом: – «Дуры, что имели не хранили, потеряли, не вернёте». В общем так, любимые, обожаемые мои родители, примите это, как данность и никому об этом не говорите, не то мне каюк. Меня же закроют в какую-нибудь психушку и начнут выкачивать из все сведения о врагах, а мне, между прочим, поручено во что бы то ни стало изменить ход всей дальнейшей истории. Поэтому, папа, завтра ты пойдёшь ЖЭК или куда там нужно, и начнёшь выколачивать из них разрешение на пристройку, ты, мамуля, работаешь в прежнем режиме, а ты, Ирочка, завтра же подашь заявление на отпуск с последующим увольнением, после чего пойдёшь преподавателем в юридический институт. Ирочка тут же взмолилась:
– Боря, я не смогу, мне ведь всего двадцать три года.
– Отставить ныть слёзы! – Сурово сдвинув брови шутливо скомандовал я и добавил – Девочка моя, с моим компом перед носиком, ты заткнёшь за пояс всех преподов. В общем, дорогие мои и любимые, мне нужны крепкие тылы и хорошая, по нашим, советским меркам, материальная база. Для начала я намерен выступить в качестве Нострадамуса и тайком канализировать в КГБ и МВД информацию о всех крупных преступлениях, которые произойдут в ближайшее время, чтобы поставить контору и ментовку на уши и помочь родной стране. Начну я с двух негодяев, отца и сына Бразинскасов, которые пятнадцатого октября угонят самолёт в Турцию и при этому убьют юную девушку. Всё, а теперь давайте, наконец, попьём чаю. Ирочка, наша мамуля умеет печь замечательные торты, но я тоже знаю кое-какие рецепты.
Мои слова подействовали и мы стали пить холодный чай с чудесным тортом, а потом пошли во двор заниматься рыбой. Ну, этим занимались мы с отцом, а мама с Ирочкой ушли в дом, шушукаться о своём, о девичьем. Спать мы легли довольно поздно, около двенадцати, но уснули ещё позже, часа в два ночи. Нисколько не стесняясь родителей, пусть двери закрывают по плотнее, мы занимались любовью. Они, кажется, тоже, но меня это совершенно не волновало. Зато мне очень понравилось, как заблестели глаза у мамы, когда она узнала, что в январе семьдесят второго родит чудесную девочку, которую отец назовёт, как и маму, Людмилой, но она будет зваться не Милой, а Люсей, моя любимая сестричка и мой самый строгий критик на старости лет. В любом случае я остался очень доволен тем, что обо всём рассказал самым любимым и близким мне людям на свете. Мы проснулись в шесть утра, я быстро приготовил завтрак каждый занялся своим делом. Мы с Ирочкой одним и тем же, но только с утра. На работу на этот раз я поехал на мотоцикле и моя невеста сидела за спиной, крепко обхватив меня руками. К дому, где жила Ира, мы приехали в половине восьмого, застали Эльвиру Михайловну и тут же, прямо с порога вывалили ей на голову всё то, о чём мы договорились. Та улыбнулась и спросила:
– А почему бы вам не жить здесь, деточки?
Я со вздохом принялся, загибая пальцы на руках, рассказывать о своих обязанностях по дому и под конец сказал:
– А ещё от нашего дома до юридического института всего десять минут ходьбы. Ирочкина тётя улыбнулась и согласилась:
– Да, это уважительные причины, Боренька. Как же тебе удалось уговорить Ирочку отважиться на это?
– Моя невеста притворно всхлипнула и стала жаловаться:
– Да, как же, так и стал он меня уговаривать. Он просто взял и приказал мне увольняться из милиции и идти преподавать психологию в юридический институт. Ты же сама говорила ему, что вам это разрешили, вот он и вспомнил. Знаешь, тётя, какой он строгий? Боря даже шоферов у себя на работе муштрует и те его слушаются. Я звонила Игорю Ивановичу, спрашивала, как дела у моего подопечного хулигана. Он и сам этому удивляется.
Все втроём мы громко рассмеялись, я галантно поцеловал Эльвире Михайловне руку, потом поцеловал Ирочку и поехал на работу. Там меня ждали две неприятные новости и вполне запланированное и довольно хорошее известие. Первая неприятность заключалась в том, что из больницы вышел слесарь Авдеев, брат матери Тонечки Авдеевой, бывший уголовник. Это был коренастый мужчина лет сорока, немного ниже меня ростом, но пошире в плечах, весь в татуировках, развязный, наглый и скандальный. С его возвращением в нашу бригаду у всех сразу же испортилось настроение, даже у нашего бригадира, Семёныча. Вторая новость тоже была не из приятных, нормировщики, глядя на то, как мы с Жекой работаем, надумали срезать расценки. Из-за этого Эдуард Авдеев по прозвищу Шнырь, тут же попёр на меня буром. Выслушав его, я ответил ему коротко, но внятно и понятно:
– Заткнись. – Повернувшись к мужикам, я сказал – Ребята, я сейчас пойду к начальнику цеха и поговорю по поводу расценок. Шнырь тут же угрожающе сказал:
– Вот пойди и разберись, а то я тебя разберу на запчасти.
Ухмыльнувшись, я от злости согнул ключ на семнадцать и насмешливо сказал этому синяку:
– Шнырь, а слово за***шься как пишется, с мягким знаком или без? Научишься его грамотно писать, тогда и раскрывай рот.
Шнырь рот-то раскрыл, а вот закрыть забыл и я спокойно ушел. Достав из своего ящика полтора десятка страниц с технико-экономическим обоснованием, которое давно уже составил, первым делом я зашел к нормировщицам и поинтересовался, правда ли или нет, что нам собираются урезать расценки. Те сказали, что им поручили всё посчитать, но пока что такого приказа нету. После этого я пошел в кабинет начальника цеха и когда секретарша разрешила мне войти, с порога сказала:
– Здравствуйте, Сергей Митрофанович. Я только что был у нормировщиц и девочки сказали, что им поручено посчитать расценки нашего участка в сторону уменьшение. Думаю, что это связано с тем, что мы с Женькой очень уж ударно работаем. Если это так, то я немедленно уволюсь и пойду работать на автокомбинат. Впрочем, у меня есть и другое предложение. Вот ТЭО, которое я составил на досуге. Мы можем резко увеличить объёмы ремонта двигателей на нашем участке за счёт автомобилей сторонних организаций, в основном «Москвичей», а их в городе немало. Вся милиция на «Москвичах» ездит, да, и на предприятиях их хватает, не говоря уже про частников, их тоже можно пропускать, всё копеечка будет в казну государства через типографию капать. Дело в том, что я могу так москвичёвский движок дефорсировать и отрепетировать, что он будут тянуть, как зверь. Это же немецкий движок и что с ним делать, мало кто в Союзе знает. Это раз, ну, и второе, я ведь не только над газоновскими движками умею шаманить, но и над всеми остальными тоже. У меня это врождённый дар. Так вот, я всё равно через несколько месяцев уволюсь, но даю вам честное пионерское, что научу всех слесарей новым приёмам работы. Двигатель, Сергей Митрофанович, это сердце машины, а водила её мозги, правда, очень часто сбитые набекрень. Поэтому нам, двигателистам, расценки резать никак нельзя, ведь это от нас зависит, как машины будут бегать и сколько они станут сжигать соляры, бензина и масла.
Начальник цеха молча выслушал меня, взял листки и хмуро буркнул, указывая на стул:
– Сядь, а я почитаю твою писанину.
Сев на стул, я усмехнулся и подумал: – «Нет, надо мне было всё написать на английском.» и принялся разглядывать его. Первую страницу Сергей Митрофанович прочитал с нахмуренным видом, но потом его лицо стало разглаживаться и последние страницы он читал улыбаясь. Аккуратно сложив их он спросил:
– Сам писал или мать с отцом помогали? Очень уж складно написано, нет ни одной ошибки и что самое главное, тут даже самому тупому дурню всё понятно. Ухмыльнувшись, я ответил:
– Я вас умоляю, у меня мама швея мотористка, а папа инженер-энергодиспетчер. Всё это я написал сам и всё именно так и будет, а ещё, Сергей Митрофанович, у меня к вам будет такое предложение. Я могу написать пособие по пересыпке разных движков, то есть по капитальному ремонту и вы станете его автором. Книжица получится страниц эдак на триста, да, ещё с графиками, диаграммами и даже с рисунками. Ну, что скажете? Начальник цеха задумчиво посмотрел на меня и спросил:
