Контрабандист Сталина. Книга 5 (СИ) - Москаленко Юрий "Мюн"

Это что получается? Пока я спасаю мир… они спокойно радуются жизни? Вообще охренели? Так… стоп. Тормозим. Сам же Сталина не раз убеждал, что не надо губить нэпманские заведения. Бехтерев прав, чтобы человек хорошо работал, он должен и нормально отдохнуть. А как уже это будет происходить, толи за кружкой пива… или на лыжах, он должен решать уже сам. Решено. Попадётся разорившаяся пивоварня, куплю оборудование и привезу в Таганрог. Наверное, и из старого персонала кого-то временно привлечь придётся. В общем подумаем.

— А почему так неудобно садиться в самолёт? — смотрю какой общий эскиз чертит Поликарпов.

— А вы что предлагаете? — тут же сориентировался Бартини, который тоже делает какие-то пометки.

— Как в автомобиле — отвечаю и пожимаю плечами…как будто что тут не понятного.

— Ага. Ещё чтобы и стекло опускалось — не очень довольно Поликарпов.

— А почему нет? — изумляюсь я.

— И где мы это стекло возьмём? — скептически Николай Николаевич.

— Я передал информацию вашему руководству. Стекло нужно не только вам. Они обещали купить технологию и оборудование. Когда это будет, не знаю. Но на базе Таганрогских предприятий решено сделать опытно-производственный комплекс. На первые опытные образцы, я конечно привезу, но… — развожу руками.

— Надо делать самим — уныло в унисон повторяют мои слова оба авиаконструктора.

— И не только это. Придётся вам заниматься всем самим от начала до конца. От производства электроэнергии к станкам и оборудованию до небольшой крекинговой установки. Или вы и бензин для испытаний тоже постоянно клянчить будете? — смотрю, что они так и собирались делать.

— Поймите…если вместо производства самолётов вы будете клянчить всякую мелочь, то вас быстро разгонят — делаю паузу, а после продолжую. — И правильно кстати сделают. И на оборот. Дадут деньги и свободу на ваши проекты, хорошие дома и персональные машины, да и на многое другое тоже будут закрывать глаза. Хоть гарем себе заведите. Мэр Таганрога Москатов показался мне хорошим руководителем и в этом вас поддержит.

— Наверное, правильно. Главное чтобы как с моим руководителем Григоровичем не поступили — вздыхает Бартини.

После продолжительного обсуждения и споров наш новый совместный проект имел черты четырех самолётов. Это У-2, немецкого Шторьха и американской Cessna Model А и ещё кого-то. Так же я настоял, чтобы пассажирскую гондолу сделали из металла, как основную несущую конструкцию. К ней уже будет крепиться остальной корпус из труб. В трубах будут проходить и тросы управления, а не так как у У-2 снаружи. Попытаемся и модернизировать М-11, чтобы выдавал больше лошадок.

(Двигатель неоднократно модернизировался, форсировался до 180 л. с., дорабатывался для выпуска в условиях военного времени. — истор. Справка).

— А кто будет двигателями заниматься? — вздыхает Поликарпов, представляя объем работ.

— Стыдно не знать своих знаменитых соотечественников…которые сейчас живут. Это Анатолий Георгиевич Уфимцев, который сейчас живет в Курске. Кому то из ваших помощников надо будет съездить туда и уговорить его присоединиться к вам — констатирую я.

— Будет сложно. Он не сильно ладит с нынешней властью, как я слышал — Поликарпов. Оказывается не всё потерянно.

— Ладно. С этим я сам как-нибудь разберусь. А что у вас за груз на платформах? — махнул я рукой. Сам…тут уже привычно.

— Там делали и новый немецкий двигатель для нового самолёта Р-5. На месте уже будем доводить до готовности — вздохнул Поликарпов, понимая, что я буду против этого проекта.

— Интересно. А посмотреть чертежи и ваши комментарии к нему можно? — хмыкаю я.

— Опять критиковать будите? — в ответ едко усмехнулся Поликарпов и полез в свой портфель.

— А как же. Выдели ли Николай Николаевич, ваш успех связан и с моим дальнейшим сотрудничеством с СССР и моим бизнесом. А свой бизнес мне не хотелось бы его потерять. Власти серьёзно озаботились техническим отставанием, тем более Польша сейчас покупает много вооружения, в частности и самолёты у Франции. Так что не вам одним достаётся — развожу я руками.

— Да после наших споров я уже вижу, что многое придётся менять и перечитывать — бубнит Поликарпов, роясь в бумагах.

Мы опять склонились над чертежами и заспорили.

— Я вообще против использования перкали. Это раньше вынужденная мера из-за недостаточной мощности моторов и отсутствие алюминия — высказывается Бартини.

— Я тоже так считаю — поддерживаю. А если вспомнить, сколько самолётов в СССР просто сгнивало, то тихий ужас. Плюс аварии из-за подгнившего полотна и погибшие летчики, которых и так совсем не много. Нет, с этим точно надо заканчивать.

— Нам столько кольчугалюминий и импортного алюминия никто не выделит, дают крохи. Там почти всё Туполеву идёт — комментирует Поликарпов наши ответы.

— В Таганрог я привёз африканскую смолу для пробы. На заводе пообещали достать оборудование для фанеры и испытать. Может из этого что-то получиться.

Опять спорим. Два конструктора соглашаются разрабатывать одну пилотажную универсальную кабину на двоих пилотов рядом, плюс я что-то им полезное привезу. Потихоньку наш Р-5 стал больше напоминать американский самолет Beech Model 17 но с немецким двигателем БМВ-6. В двух вариантах с двух и трёхлопастным винтом. Пока, правда, с неубирающимися шасси. Может не такой красивый и функциональный как американец, но явно лучше базового Р-5 Поликарпова. Сам я сильно с предложениями лезть не стал, помня, что Р-5 и так неплохо продавался в третьи страны. Большую часть изменений Поликарпов сделал сам, правда, из опыта споров за первый самолёт.

— Это несколько удорожит наш самолёт — вздохнул Поликарпов.

— Ничего. Да и не сказать, чтобы сильно. Зато явно сделает его лучше, да и служить тогда будет намного дольше. Подумайте хорошо, что вам важно, чтобы я закупил. На опытно-экспериментальные модели деньги ваша власть выделила. Потом по результатом будут решать уже дальше. А удешевлять надо за счёт внедрения большего прессования и уменьшения ручного труда — успокаиваю Поликарпова. Заметил, что он ярый приверженец бипланов. Это в свою очередь дорого обойдётся СССР. Придётся помаленьку менять и «подталкивать» его в другую сторону. Всё на сегодня закончили, завтра будет «погружаться в воды» гидросамолётов… все вместе.

Следующим утром мы с Поликарповым идём около полуразрушенного полустанка в сторону местного рынка. Пришлось остановиться на этой станции, нет угля. Обещали привезти завтра и то, только после моей стимуляции червонцем. Что-то плохо сработал товарищ Киров, раз угля на таком важном пути, как Москва-Ростов-на-Дону нет.

— Скажите, почему вы помогаете ев… коммунистам? Вы же явно не разделяете их взгляды. Вот не поверю, что в другом месте вы бы не смогли заработать? — неожиданно спрашивает меня Поликарпов.

— Тут дело несколько в другом. Как вы знаете, происходит передел мира. Даже во время подписания Версальского договора многие высказались, что это не окончание войны, а всего лишь перемирие на двадцать лет. Война с каждым разом становится всё сильнее и сильнее и в ней с каждым разом гибнет всё больше народу — пытаюсь уйти от прямого ответа.

— Ну а Россия сейчас причём. Всё что могли с неё уже вывезли. Даже гвозди стало не купить — фыркнул на мой ответ Поликарпов.

— Да никому ваша Скифия… Николай Николаевич и не нужна. Как была она сырьевой колонией, так ей и останется. Борьба идёт между старыми правящими классами Европы с одной стороны и англосакско — масонско — еврейского капитала с другой. Сейчас решается, где будет происходить поля сражения и Европа пока в этом проигрывает. Если раньше ремесленников и мастеров уводили в рабство, то сейчас с возросшим техническим прогрессом и численностью населения их стараются просто уничтожить у противника — отвечаю и немного запугиваю авиаконструктора.

— Да у нас крестьянская страна… нет рабочих, а те что были… погибли — ехидничает Поликарпов.