Сергей Симонов - День хризантем
— Спасибо, коммодор, — ответил Маковецки. — Это уже наша забота. Он выключил радио и повернулся к Фридману.
— Собери остальных наших и веди их к «Крепости». У нас есть два-три часа, чтобы освоить оборудование этой телеги. А я поговорю с ее экипажем.
— Есть, — ответил Фридман. — А если они тебя не послушают?
— Послушают, — усмехнулся Маковецки, вытаскивая пистолет. — Я умею говорить убедительно. Хироюки Тояма в числе немногих спасшихся с потопленного Ту-95-ми авианосца «Кирисима» плавал, держась за обломок деревянного палубного настила в стороне от горящего нефтяного пятна. Через пару часов над морем появился вертолет. Тояма узнал его, это был «Си Кинг» с американскими опознавательными знаками. С вертолета спустили на длинном тросе раму с сетью и начали подбирать уцелевших. Некоторые выкрикивали проклятия, не желая принимать помощь от противника, отплывали в сторону, но большинство забиралось в сеть. Их поднимали в вертолет, затем снова спускали сеть за следующей партией. Тояма не хотел, чтобы американцы вытаскивали его, он предпочел бы утонуть или сделать харакири, но кинжал он утопил, а после двухчасового купания нырять как-то не хотелось. Пока он раздумывал, сеть неожиданно подхватила его и потащила вверх. Тояма был облеплен нефтью, и прежде, чем втащить в вертолет, бортмеханик окатил его водой из шланга. Это было настолько унизительно, что старый адмирал позеленел от злости. Мария продолжала сидеть в своей лодочке, время от времени оглядываясь по сторонам. Акул не было видно, вероятно, они были перепуганы взрывами. Зато «Зеро» в изобилии носились над головой. Любой из них мог спикировать и ударить из пулеметов, поэтому Мария тщательно накрылась маскировочным покрывалом и убрала под него ярко-желтые пластиковые весла. Солнце ещё не поднялось достаточно высоко, чтобы высушить мокрый комбинезон, и она сидела в купальнике, том же самом, в котором она недавно загорала на Ривьере. Это рассмешило ее.
— Вот дура, — пробормотала она. — Не лежалось на пляже в шезлонге, теперь вот болтайся в середине Тихого океана в резиновой лодке. Время шло, авианосцы горели, пачкая небесную голубизну жирным черным дымом. «Зеро» боевого воздушного патруля по мере окончания топлива уходили в сторону «Хирю», последнего, пока ещё уцелевшего авианосца Нагумо. Некоторые из них садились на воду, не в силах дотянуть до спасительной палубы. Мария захотела есть, открыла пакет с аварийным запасом и вытащила толстую плитку темного шоколада. Повертев ее в руках, она сунула ее обратно и стала рыться в пакете в поисках чего-либо более существенного. Найдя банку сардин, она открыла ее ключиком и немного перекусила, наблюдая за воздухом и морем. Время тянулось как жвачка. В половине второго она вдруг услышала плеск воды. Схватившись за пистолет, она отбросила маскировочную ткань и обернулась. В метре от ее лодки из воды высунулась голова японского летчика с зажатым в руке длинным кинжалом. Он уже замахнулся, но тут его узкие глаза расширились от удивления: подплыв к спасательному плотику американского летчика, он менее всего ожидал обнаружить в нем красотку в бикини. Мария воспользовалась его замешательством. Перехватив левой рукой его руку с ножом, она всадила пулю 38-го калибра точно между глаз японца. Верхняя часть его черепа разлетелась вдребезги. Мария вывернула из его руки кинжал, отпустила руку японца и проследила за тем, как труп скрылся под водой — она решила, что кинжал может пригодиться на случай защиты от акул. Десятидюймовое лезвие было отточено, как бритва.
Мария сама не поняла, как это ей удалось не порезаться. Достав весло, она поспешно отгребла метров на двести в сторону.
Разбрызганные по волнам мозги японца могли привлечь внимание акул, а с ними ей хотелось встречаться ещё меньше, чем с японцами. Несколько минут она рассматривала кинжал. Лезвие великолепной работы, и из отличной стали. На рукояти было выгравировано несколько иероглифов.
Мария завернула кинжал в носовой платок, чтобы случайно не пропороть лодку. Солнце, поднявшееся почти в зенит, высушило, наконец, ее комбинезон. Ботинки ещё оставались мокрыми, но теперь Мария могла хотя бы одеться. Около двух часов она стала свидетельницей атаки подводной лодки на подбитый авианосец «Кага». Атака была совершенно неудачной, единственная торпеда из трех выпущенных, попавшая в корабль, даже не взорвалась. Мария продолжала наблюдать за небом и морем. Японских самолетов не было видно, американских — тоже.
Эсминцы держались около горящих авианосцев, с них подавали пожарные шланги. Японцы пытались погасить пламя. Около 14.40 она заметила вдалеке на востоке силуэт многомоторного самолета. Низко над морем, не приближаясь к кораблям, шла одинокая «Летающая крепость». Когда она приблизилась, Мария увидела на ее носу длинные решетчатые стрелы, расставленные горизонтальной буквой «V». Она узнала самолет, это был спасатель, который она видела на атолле накануне вылета. Он пролетел стороной и скрылся, не обращая внимания на сигналы зеркалом, которые отчаянно подавала Мария. Однако минут через пятнадцать «Летающая крепость» появилась снова. На этот раз она шла прямо на лодку Марии. Не будучи уверена, что ее заметят на этот раз, Мария спрыгнула в воду и перевернула лодку оранжевой стороной вверх. Ей опять пришлось вымокнуть, но на этот раз не зря. В-17 быстро приближался. С эсминцев по нему пытались стрелять, но расстояние оказалось слишком велико. Мария вскочила в лодке во весь рост и замахала руками, пытаясь привлечь внимание пилота. Это ей удалось. Из «Крепости» вылетел сверток, он плюхнулся в воду в десятке метров от лодки Марии и начал надуваться, превращаясь в желтый шестиместный спасательный плот. В-17 с ревом прошел низко над лодкой Марии и начал широкий разворот. Она подгребла к плотику, и обнаружила там специальный жилет с подвесной системой, баллон с водородом, бухту тонкого нейлонового троса с привязанными к нему флажками и оболочку небольшого аэростата. Перебравшись в плотик, она немедленно влезла в жилет, наполнила газом аэростат и отпустила его вверх. Он поднимался, таща за собой трос. Она застегнула жилет, проверила привязную систему, затем ещё успела схватить из своей лодки ботинки, кинжал и пакет с едой.
— Надо же, — пробормотала она. — Вытаскивают прямо как Джеймса Бонда. В-17 приближался, нацеливаясь на трос. Мария приготовилась. Рывок был мощный, у нее перехватило дыхание.
Переведя дух, она обнаружила себя летящей за самолетом на тросе на высоте около ста метров над океаном. Снизу послышались выстрелы — кто-то из сбитых японцев стрелял по «Крепости» из пистолета. Мария достала свой пистолет и тоже ответила выстрелами, впрочем, без особого эффекта. Затем чьи-то сильные руки подхватили трос, потащили ее вверх и втянули в «Летающую крепость». С эсминцев тоже стреляли, на этот раз вокруг «Крепости» было несколько близких разрывов.
Стрелки самолета отвечали для острастки пулеметными очередями. В самолете она обнаружила Беляева, вытащенного несколькими минутами раньше.
— Привет, Андрей! — сказала она. — Все-таки мы их сделали!
— Да, — ответил Беляев, — это было здорово. Она не заметила в его голосе особого энтузиазма, но теперь все кончилось, и ей было все равно. Остальные наёмники обступили ее, и она разогнала их обратно по стрелковым точкам — «Зеро» могли появиться в любой момент. К счастью, через пару минут «Крепость» нырнула в пространственно-временное окно и вскоре приземлилась на аэродроме Истерн-Айленд. Капитан Эндрю Маковецки выбрался из кабины «Летающей крепости» и подошел к ней. За ним шел Лерой Фридман, чертовски довольный тем, что вновь стоит на твердой земле.
— Рад, что вы в порядке, коммандер, — сказал Маковецки.
— Спасибо, Эндрю, — ответила Мария. — Вы рисковали из-за меня.
— Не в моих правилах оставлять леди одну среди океана.
— Мне повезло, — усмехнулась Мария. — Нас было трое — я, Смит и Вессон.
