Александр Афанасьев - Период распада часть 3
Майор проснулся, как и привык — в шесть часов утра, без будильника, просто ровно в шесть открыл глаза. Комната была пустой, в ней ничего не было, кроме армейского спального мешка и груши, приделанной к потолку. И шкафа, потертого и побитого, в котором майор оставлял свое оружие, снаряжение и нехитрый набор одежды. Выскочив из спального мешка, майор привычно сделал несколько упражнений на растяжку, нанес несколько ударов по груше из разных положений и пошел в душ. Горячей воды опять не было, водопровод в столице восстановили — но горячей воды постоянно не было. Впрочем, майору было не привыкать и к холодной…
Завтракать он не стал — позавтракать можно было и в расположении, только выпил три чашки очень крепкого, "армейского" кофе. Потом, привычно нацепив на себя все обмундирование и повесив на пояс кобуру с пистолетом — устремился вниз, где его должны были уже ждать.
В этом доме жили трое офицеров из числа советников в COIN, он сам и двое из десятой, горнострелковой дивизии. Поэтому они, все трое ездили на службу на одном автомобиле, по очереди садясь за руль. Это был белый гражданский Шевроле-Тахо, дешевый "фермерский" вариант с бронекапсулой в салоне. Бейтс, здоровенный негр — главный сержант сегодня был за рулем, поскольку была его очередь, Рамирес, капитан из разведки десятой горной, бывший нью-йоркский хулиган сидел рядом с ним на переднем сидении. Рамирес единственный из них кому суждено сегодня доехать на службу в относительно комфорте. Бейтс за рулем, а у него сегодня очередь быть ганнером — то есть дежурить за пулеметом, который был установлен на прикрепленной к бронекапсуле турели. Можно было конечно и не дежурить — но тогда рано или поздно это кончилось бы плохо.
— Ваш горшок там, сэр… — сострил Рамирес, когда майор забрался внутрь. Горшок — так некоторые умники называли каску высокой степени защиты
Майор надел каску, опустил на глаза солидные, похожие на горнолыжные очки. Потом замотал нижнюю часть лица платком — арафаткой по примеру британцев — чтобы не наглотаться пыли в дороге.
— А твой как всегда полон?
Посмеялись — здесь, в этой дыре, любая шутка даже глупая была весьма кстати, чтобы не тронуться умом. Майор откинул крышки люка — люк в этой модели Шевроле был сделан из брони и не отъезжал назад, а раскрывался двумя створками вправо и влево, образуя какую-то защиту стрелка от обстрела. Это, плюс бронещиток пулемета — уже что-то, еще в начале двухтысячных пулеметы просто ставили на крышу, даже без бронещитка, теперь война научила заботиться о личном составе башенки ганнеров напоминали мини-крепости. Тут ничего такого не было — но и трехсторонняя защита тоже неплохо. Наскоро осмотрев пулемет, майор поддал ногой по сидению водителя — сигнал "срочное отправление". Шевроле двинулся с места…
За время войны — а они воевали здесь уже одиннадцать лет — Кабул изменился и сильно. Когда они только вошли сюда — это был нищий, пострадавший от бомбежек и варварского талибского правления город, где стирали в реке одежду, а жили в развалинах. Пятнадцать тысяч человек жили в комплексе бывшего совпосольства и представительства КГБ — там было аж две скважины с водой, и одна доставала воду с глубины триста метров, чистейшую, почти родниковую воду, бесценную в этих местах. Когда они входили в Кабул — ни на едином столбе не было ни метра провода, не работал ни телефон, ни водопровод, ни канализация — только мечети как всегда в джуму** собирали аншлаг. Город не ждал их — он просто принял их, как принимал всех завоевателей, прошедших через него, принял просто потому, что не было сил его отстаивать. Потом, уже в США майор прочитал немало книг об истории Афганистана, даже не поленился в библиотеку Конгресса зайти — и понял одну вещь, уловил закономерность. В Афганистане сопротивление завоевателям никогда не начиналось сразу, с того момента, как они входили на афганскую землю. Это поняли еще англичане… восстание началось только через два года после того, как они встали контингентами по всем крупным городам страны и усмирили, привели к покорности местных феодалов … и в конце концов из пятнадцатитысячного контингента через Хайберский проход вышел только один человек. Не сразу начали сопротивляться и советской армии, вошедшей в Афганистан под новый восьмидесятый год — только в восемьдесят первом началось уже серьезное, организованное сопротивление с фронтами и зонами ответственности. Как ни странно — единственным, кто быстро вошел в Афганистан и столь же быстро из него вышел был советский офицер Примаков — в конце двадцатых он вошел с отрядом, чтобы прийти на помощь местной, рушащейся власти, потерял в стычках восемьдесят человек, убил как минимум в десять раз больше — и ушел, потому что в Москве поняли, что задание невыполнимо. На опыте этого офицера майор понял, как надо вести себя в Афганистане — быстро входить, быстро делать свое дело и быстро убираться. Сейчас, в начале нового века у них есть спецназ, есть боевые и транспортные вертолеты, есть боевые самолеты, способные доставлять ракеты к цели со скоростью две тысячи километров в час и всадить их в цель размером с очко сортира. Однако же, советский офицер Примаков вышел из Афганистана за две недели — а они барахтались тут, в пыли, в дерьме, в крови вот уже тринадцатый год подряд. А всего война в Афганистане не прекращалась уже тридцать четвертый год.
Майор не пытался высказать свои соображения по афганской стратегии кому бы то ни было. Знал, что никто его слушать не будет.
Шевроле катился мимо массивных коробов с землей и песком HESCO, которыми были уставлены обе обочины дороги для снижения обстрелов. Если бы у него были деньги — он бы основал компанию по производству таких вот мешков, которыми в последнее время было обставлено все: чек-пойнты, здания, стоянки техники, обочины важных дорог. Всего то — мешок из прочного пластика в два или три слоя, с обвязкой из стальной проволоки, соединяемой между собой. Этот мешок наполняется экскаватором — и превращается в отличную, дешевую и прочную баррикаду, пригодную для того, чтобы остановить пулеметную пулю, автомобиль смертника, осколки гранаты — словом все, что может представлять угрозу жизни американского солдата или контрактора. Он бы просто пошел дальше — наладил выпуск таких же мешков, только меньших по размеру, которыми можно было бы закладывать окна и устраивать баррикады в самом здании. Пошло бы на ура.
На выезде с советнического городка они пристроились к небольшой, всего две машины, Росомаха и Тур — колонне польского контингента с развернутыми польскими бело-красными флагами над каждой машиной. Машины шли с хорошей скоростью, не соблюдая скоростные ограничения, на головной Росомахе на броне, свесил ноги в люк сидел польский офицер. Старая привычка, еще с ОВД*** — русские почему-то предпочитали ездить не под броней, а на ней и всех союзников этому научили. Майор немного знал историю, и удивлялся — почему, когда здесь были русские, им никто не помогал, у них ведь тоже были союзники и немало. Он попытался представить, что было бы, если б тяжесть войны вынуждены были бы нести на себе одни американцы, одна их армия — и не смог…
Колонна теряла скорость, они выезжали на одну из центральных улиц Кабула, там днем и ночью — движение, часто и пробки. Покатились мимо дуканы с выкладывающими, вывешивающими поутру свои богатства дукандорами, дома со следами обстрелов, где-то чернеющие провалами — но обязательно со спутниковыми тарелками, чек-пойнты афганской полиции: синяя форма, бороды, настороженные глаза, бурого цвета пикапы Форд малайзийской сборки, пулеметы ПКМ. Майор знал, что каждый десятый — тайный сторонник Талибана или Ислам-е-иттихад, или Аль-Каиды и доверять им ни в чем не следует. Военных почти не было, только рядом с гражданскими учреждениями нет-нет, да и увидишь бронемашину с буквами ISAF на броне и национальным флажком на антенне.
Господи… как мы можем их победить, если у нас даже флага нет.
Поляки свернули куда-то в сторону, они катились по просыпающемуся Кабулу, их никто не останавливал. У президентского дворца они проехали мимо американской охраны — XE security бывшая Blackwater. Даже в такое раннее время они стояли на часах — здоровенный Форд Икскершн, которых в США и встретить-то почти невозможно, огромный люк и турель с пулеметом ПКМ, статик-гарды у машины — все как на подбор рослые, в темных очках, светло-бурая форма с черными бронежилетами и обвесом, пистолеты в набедренной кобуре, "навороченные" автоматы Калашникова, непрекращающийся поворот головы влево-вправо, влево-вправо. Если бы кто-то спросил мнения майора — он бы сказал, что с частными контракторами они дали маху, выпустили джинна из бутылки, которого потом не загнать назад. Контракторы обходились государству примерно в четыре раза дороже (исследование по заказу Конгресса), чем обычные солдаты, у них была скверная дисциплина, они постоянно во что-то влипали и обладали не такой высокой боевой устойчивостью, как про них говорили — самому раз пришлось останавливать драпающих с позиций контракторов, то ли румын, то ли венгров, когда на них навалились всерьез. Зато, как говорили некоторые сенаторы — контракторы хороши тем, что деньги на них ты тратишь только в военное время, а в мирное их не нужно содержать, как нужно сдержать обычную армию. Наивные… Не только предложение рождает спрос — но и спрос рождает предложение. Если частные конторы будут кровно заинтересованы в войне — она никогда не прекратится.
