Дмитрий Шидловский - Противостояние
— Я знаю, — кивнул Алексей, — час назад я говорил с господином Рузвельтом по телефону, а сегодня вечером вылетаю в Вашингтон для продолжения переговоров. Однако в настоящее время нехватка вооружений не является главной проблемой Североросской армии. Численное превосходство противника — вот наша главная беда. И если уж Великобритания и Франция считают себя союзниками Северороссии, то я полагаю, что они могли бы объявить войну СССР, как это сделали по отношению к Германии после нападения на Польшу.
— Все это так, — пропыхтел Черчилль, закуривая сигару, — но именно обстоятельства войны с Германией вынуждают нас проявить осторожность. Мы уже имеем одного грозного противника в лице Гитлера. От СССР нас отделяют многие сотни километров. Возможно, парламент и проголосует за отправку экспедиционного корпуса в вашу страну. Но более масштабная помощь будет затруднена технически.
— Великобритания может нанести удар по бакинским нефтяным месторождениям силами британских дальних бомбардировщиков, базирующихся в Персии. Советские ВВС и ПВО не обладают возможностями отразить этот удар, а СССР лишится важного стратегического ресурса[26]. Кроме того, сам факт вступления в войну Великобритании может сильно изменить политический расклад.
— Вот этого я и боюсь, — сокрушенно покачал головой Черчилль. — Если мы объявим войну и Сталину, то абсолютно потеряем возможность играть на противоречиях между Москвой и Берлином. В Европе разгорается Вторая мировая война. Если мы сделаем Сталина союзником, то получим значительное преимущество. Но, объявив ему войну сейчас, мы просто толкаем его в стан наших врагов. Последствия этого могут быть катастрофические.
— Конечно, — всплеснул руками Алексей, — когда речь идет о политической целесообразности, все рассуждения о морали и этике остаются в стороне. Для британского льва ничего не стоит сдать североросского львенка, чтобы отхватить себе жирный кусок власти в Европе. Но подумайте, действительно ли целесообразно для Лондона терять такой форпост антикоммунизма на востоке, как Северороссия. Ведь коммунизм — угроза всей современной цивилизации. Может, проще поддержать нас, чем оказаться со Сталиным лицом к лицу.
— Разумеется, вы правы. — Черчилль откинулся в кресле. — Поэтому если в ходе конфликта мы увидим, что Северороссия — действительно прочный форпост, а не гнилое яблоко, мы поддержим ее всеми средствами… Возможно, и теми, о которых вы только что упомянули.
— Значит, если мы докажем свою жизнеспособность, вы выступите на нашей стороне? — поднял брови Алексей.
— Примерно, — поморщился Черчилль. — Но прошу вас запомнить еще одно. В текущем конфликте мы целиком на вашей стороне. Но в долгосрочной перспективе… У Британии сейчас два главных внешних противника в мире — нацистская Германия и коммунистическая Россия. Можно, конечно, было бы сразиться с ними обоими. Но, учитывая военный потенциал Германии и почти неограниченные людские и природные ресурсы России, это было бы самоубийством. Куда как лучше столкнуть этих двух монстров и заставить их максимально ослабить друг друга. Впрочем, это вовсе не означает, что Северороссию мы так легко отдадим под коммунистическое иго. Вы для нас действительно важный стратегический элемент политики на востоке.
— Понятно, — вздохнул Алексей. — Возможно, этим следует объяснить отсутствие активных действий на фронте с Германией. Недаром эту войну прозвали «странной». Вы хотите, чтобы вначале Гитлер пролил кровь в схватке со Сталиным?
— Возможно, — выпустил Черчилль несколько клубов сигарного дыма. — В нынешней войне победит тот, кто вступит в нее позже. Волею случая мы оказались первыми вовлечены в этот конфликт, формально. Но как знать, может, нам и удастся оттянуть фактическое начало активных военных действий.
— А не думали ли вы, что это может привести к военной катастрофе самих союзников? Что, если Гитлер повторит действия германского генштаба в прошлой войне и пройдет через Бельгию и Голландию?
— Военные считают этот вариант маловероятным, — отрицательно покачал головой Черчилль.
— А вы?
Черчилль долго молчал, мял зубами сигару. И вдруг заговорил:
— Скажу вам как другу, Алексей. Моя первая задача — это интересы Британии. А в интересах Британии может быть некоторое ослабление Франции в ходе текущей войны.
Алексей откинулся на спинку стула. Только теперь он понял, какие сложные политические интриги привели к этой войне. И в этих интригах Северороссия была лишь пешка, мелкая разменная монета, которую игроки могут сдавать или обменивать друг у друга. «Ничего, — подумал он, — мы — пешка, которая умеет за себя постоять».
* * *«Эмка» Павла притормозила на шоссе, километрах в трех от села. Спереди доносилась ружейная пальба. К Павлу подскочил командир первого батальона североросской народной армии майор Павел Нахимцев:
— Здравия желаю, товарищ министр, — приложил он руку к козырьку, — бандиты окружены в селе. Первые три атаки им удалось отбить. Сейчас готовим четвертую.
Смерив взглядом фигуру комбата в несуразной польской форме, с наспех разработанными знаками различия североросской народной армии, Павел произнес:
— Ну, покажите, где там у вас бандиты. Нахимцев снова козырнул, и они двинулись по глубокому снегу прямо через зимний лес. Мороз стоял знатный, не меньше двадцати пяти градусов по Цельсию. Павел, более или менее согревшийся в машине и одетый в полярные унты, ватные штаны, теплый офицерский полушубок поверх гимнастерки и ушанку, еще не почувствовал его в полной мере. Он гордо вышагивал впереди, расправив плечи. А вот майор явно промерз в польской шинельке и сапогах, рассчитанных па теплый климат Центральной Европы. Даже несмотря на двойное теплое белье под мундиром, он семенил за министром, согнувшись и поминутно растирая руками нос и щеки.
Через минуту они оказались на опушке леса, окружавшего небольшое село. В снегу у деревьев залегли бойцы единственного батальона, из которого в настоящий момент состояла североросская народная армия. Перестрелка, которую Павел слышал на шоссе, к этому моменту уже стихла, и солдаты просто лежали, время от времени стараясь согреть дыханием мерзнущие конечности. В первые дни войны это наспех сформированное подразделение попытались использовать на фронте, но быстро убедились в его слабой подготовке. Вообще, Красная армия демонстрировала низкую готовность к боям в тех условиях, с которыми она столкнулась в Северороссии. Чрезвычайно слабо было отработано взаимодействие частей и родов войск. Что касается североросской народной армии, набранной преимущественно из мирных жителей, имевших то или иное отношение к Северороссии, то ее боевая подготовка была ниже всякой критики. Вначале Ворошилов вознамерился пустить ее в авангарде, чтобы наглядно продемонстрировать, что города и села Северороссии освобождаются ее собственной народной армией. Однако этому воспротивился Йохан Круг, подсчитавший потери авангардных частей и заявивший, что таким образом вся североросская армия будет перебита еще до вступления в Новгород, не говоря уже о Петербурге. Ворошилов встал в позу, объявив, что высокие потери носят временный характер. После телеграммы, подписанной Кругом и Павлом в адрес Сталина, батальон с фронта все же сняли. Когда же Красная армия уперлась в североросские укрепрайоны и стала ежедневно терять по нескольку полков, Павел добился передачи народной армии в подчинение МВД Северороссии для борьбы с многочисленными белыми партизанскими отрядами. В этом ему помог Берия, с которым Павел теперь активно сотрудничал.
— Вы бы за деревом укрылись, — проговорил вставший за соседней сосной Нахимцев. — Метко стреляют, гады.
— Майор, я буржуйским пулям никогда не кланялся, — процедил в ответ Павел.
— Там снайперы. — Майор говорил таким тоном, будто жаловался.
— Прекратите молоть чепуху, — сорвался Павел. — Это банда Буркова. Взвод автоматчиков третьего пехотного полка, попавший в окружение три недели назад, и примкнувшие к ним кулацкие недобитки. У них один станковый и два ручных пулемета, три десятка автоматов, винтовки и ружья времен Гражданской. Нет там никаких снайперов.
Он окинул взглядом заснеженное поле, усеянное трупами в польских шинелях. Картина боя сразу стала ему ясна. Майор гнал людей, представлявших собой отличные мишени на снегу, через поле в лоб, на пулеметы. Раненых наверняка не было. Тех, кого не добивали пули, приканчивал мороз.
— Почему без маскхалатов? — успокоившись, спросил Павел.
— Специальным приказом все маскхалаты переданы в распоряжение штаба фронта, для частей, атакующих УРы, — пояснил Нахимцев.
— Какие потери?
— Человек пятьдесят…
— Что значит «человек пятьдесят»? — рявкнул Павел. — Вы — командир подразделения и не знаете своих потерь!
