Андрей Величко - Гатчинский коршун
– Интересно,– кивнул я,– рад за Джеффри. Ну а насчет секретов… Мы сейчас как раз заканчиваем проектирование нового истребителя. Именно нового и именно истребителя, потому что «бобик» – это вообще-то штурмовик и пикировщик. Просто, вы уж извините, для борьбы с вашими самолетами никакого специального истребителя было и не нужно. Поэтому предлагаю вам на недельку слетать в Георгиевск, посмотреть, поспрашивать, может, даже и покритиковать что-нибудь…
Полковник поблагодарил, а потом поинтересовался:
– Скажите, а можно к вам обратиться с личной просьбой?
– Вполне.
– Не могли бы вы познакомить меня с тем вашим летчиком, который в войну летал с изображением удава на фюзеляже?
– Запросто, только он не говорит по-английски. А что, приходилось встречаться в воздухе?
– Нет, только моим ученикам. Меня, к сожалению, на фронт не пустили, поэтому я и не смог встретиться в небе с этим выдающимся мастером боя.
– Это нетрудно устроить,– усмехнулся я,– если хотите, он проведет с вами несколько тренировочных боев. Я предполагал что-то подобное, поэтому заранее вызвал его сюда. Так что можно прямо сейчас съездить на аэродром, он там, ну и пообщаться. Так я вызываю машину?
В общем, Токигава застрял в Гатчине на три дня – повышал летную квалификацию. В первом же полете полковник Мишка Полозов за три минуты ухитрился провести четыре атаки, каждая из которых не оставляла шансов его противнику, а потом прекратил бой и пошел на посадку.
– Господин генерал,– обратился он ко мне,– скажите японцу, что на третий класс он тянет. Которых я над Ляодуном сбивал, летали хуже.
– А не поучишь его маленько?
– Да как же я его учить буду, если он по-нашему не понимает?
– Вот кому я говорил – учи английский! Давно бы уже генералом был.
– Я могу чуть говорить русский,– встрял подошедший Токигава.
– Вот и отлично,– кивнул я,– он вас поучит летать, а вы его – говорить. Согласны?
После уроков с Полозовым японец слетал на неделю в Георгиевск, познакомился с моими конструкторами и их последним детищем – истребителем «ишак». Я без особых опасений распорядился показать ему эту машину, потому как она все-таки задумывалась не столько как боевой, сколько как учебный самолет, и все равно к большой войне устареет. Но на японца проект произвел сильное впечатление. И, выразив свою благодарность, он наконец перешел к тому, ради чего, как я и предполагал, в Россию послали именно его.
– Я внимательно изучил применение ваших самолетов-брандеров,– сказал он мне.– Поначалу я даже думал, что ими управляли летчики, но потом отказался от этой мысли. Скорее всего, это радио. По моим наблюдениям получилось, что если управлять брандером с корабля, то вероятность попадания в корабль противника составляет в лучшем случае одну треть, причем это попадание может быть только в борт. Во время атаки на Сасебо результаты были лучше, но, думаю, потому, что из-за отсутствия зенитного прикрытия ваш самолет-наводчик смог опуститься довольно низко. Я прав?
– Вполне,– кивнул я,– продолжайте.
– Ваш механизм радиоуправления наверняка будет совершенствоваться,– продолжил Токигава,– но совершенствоваться будет также и противовоздушная оборона. Значит, вряд ли результативность этого оружия заметно вырастет. Однако самый первый воздушный бой над Порт-Артуром показал, что есть и другая возможность. В воздушном брандере может находиться пилот. Однако наши специалисты по России уверили меня, что вы вряд ли будете разрабатывать такой способ уничтожения кораблей противника. Не поймите мои слова как сомнение в мужестве русских летчиков,– с некоторой заминкой продолжил полковник,– я знаю, что в случае необходимости они без колебаний идут на смерть… Но с восторгом выбрать себе судьбу погибнуть во славу императора могут только сыны Страны восходящего солнца.
– Не уверен,– хмуро буркнул я,– наверняка и у нас таких найти можно. Вы правы в другом – считать это само собой разумеющимся действительно могут только у вас. И что, вы хотите разработать специальный самолет для этих целей?
– Хотим,– согласился Токигава,– но мы с моим партнером трезво оцениваем свои силы. То, что сделаем мы, получится заметно хуже того, что, взявшись за эту задачу, сделаете вы. А летчики-тэйсинтай достойны идти в последний бой на лучших в мире машинах.
– Мне, значит, для них эти машины предлагаете сделать… Причем если нужны действительно лучшие в мире, то они должны быть не только разработаны, но и произведены в России, вы это имеете в виду?
– Понимаю, и поэтому мы предлагаем вам… не могу подобрать слова. Ваши самолеты с нашими летчиками будут воевать и против наших, и против ваших врагов.
– То есть вы предлагаете организовать подразделение… как вы это назвали? – малость обалдел я.
– Тэйсинтай. Жертвующий жизнью.
– Ага, их самых. В Российском ИВВФ?
– Да. Наши пилоты отдадут свои жизни во славу микадо, но по вашему приказу.
– Вынужден попросить время на обдумывание,– с сомнением сказал я,– ваше предложение слишком неожиданно.
Собственно, тут надо было просто уяснить для себя, что это – высшая степень цинизма или героизма? Или это еще что-нибудь, вовсе мне не знакомое…
ГЛАВА 15
«Все-таки на женщин сильно действует появление внуков,– думал я дождливым октябрьским вечером 1905 года.– Причем именно внуков, внучки на них так не влияют!»
Вот в том мире жили мы с супругой не сказать что в такой уж безумной любви, но в полном согласии. И что? Как только дочь разродилась потомством, жена тут же сбежала то потомство нянчить. Но там ладно, все-таки это себя так повела законная жена. Но тут-то – любовница! И то же самое – дочек Ники по полтора раза в год видела и не страдала от этого, а как родился у Николая сын Алеша, так она готова была все свободное время проводить вокруг него. Правда, у Алисы это не встретило ни малейшего понимания, так что в тот раз все быстро вернулось в исходное состояние. Но теперь, с рождением Вовочки, да еще при полном попустительстве Маши, моя ненаглядная безвылазно торчала в Зимнем, заявив мне, что если я хочу ее видеть, то пусть сам и приезжаю. Будучи, в общем, человеком довольно занятым, я совмещал визиты к даме сердца со служебными надобностями, по которым мне иногда требовалось посетить императорскую резиденцию. Дело в том, что Гоша выразил пожелание, чтобы аресты лиц, начиная от третьего класса табели о рангах и выше, я производил лично. А то, мол, империя все-таки сословная, и неудобно, когда его сиятельство какого-нибудь министра берут под белые ручки простые сержанты… Так что в последний раз, когда я приезжал за Бирюлевым, уловивший закономерность народ впал в панику и попрятался. «И чего, спрашивается, так пугаться, если не воруешь? – грустно думал я, идя по мгновенно опустевшим коридорам.– Ведь сегодня я приехал не по служебной надобности – всех подлежащих этому уже взяли,– а по зову сердца, в кой-то веки раз повидать любимую… Я вам виноват, что желающих грохнуть меня можно выстроить в очередь длиной с горбачевскую водочную, и поэтому ездить приходится с охраной? Ну вот, опять кто-то бегом ломанулся, вон как копытами стучит… Что там за «шлеп»? А, занесло болезного в повороте, полы-то скользкие».
Мари уже ждала меня. На столике – кофе, пиво, вобла и печенье.
– Дорогой,– поинтересовалась она после того, как ознакомила меня с последними новостями про Вовочку,– ты как-то будешь готовиться к свадьбе?
– Это к какой еще? – поперхнулся пивом я.
– О господи! – вздохнула дама.– И за что мне такое наказание? Не пугайся, не к нашей! Его высочество и твой генерал, между прочим, Михаил собирается сочетаться браком с японской принцессой, в православии принявшей имя Марина Владимировна.
– Хорошее имя,– согласился я,– и когда они двинут под венец?
– Сразу после Рождества.
– Три месяца же еще осталось!
– Вот я и спрашиваю заранее, а то скажешь тебе за две недели, а в ответ – занят!
– Спасибо, придется, конечно, готовиться – там же все августейшие персоны будут, с одной охраной возни сколько… Или ты имела в виду что-нибудь другое?
– Я вообще-то имела в виду, что не надо туда приходить в этой черной форме, а то половина гостей разбежится. И в своем синем дранье, которое ты называешь «джинсой», тоже не стоит. Сшей, наконец, себе нормальный костюм, а?
Ну, раз ее величество велит сшить, то что тут поделаешь – пришлось радировать в Находку и приказать срочно отправить в Гатчину тамошнего портного, которого я считал Айсбергом, а он при ближайшем знакомстве оказался Айзенбергом. Он поселился тут же, во дворце. Вообще-то я не настаивал – думал, может, человеку за почти три года надоело сидеть на полуказарменном положении. Однако, узнав, что за житье во дворце не придется платить, мастер категорически заявил мне, что дворец его вполне устраивает и я, как сосед, тоже. Получив же мое разрешение вкупе с заверением, что чего-чего, а еврейских погромов тут точно не будет, он перетащил к себе и жену с двумя внучками. Потом сел за работу и за несколько дней сваял мне костюм по картинкам – я распечатал ему десяток фото Шона Коннери в роли Бонда.
