Геннадий Ищенко - Коррекция (СИ)
Он взял Лиду на руки и унес в свою комнату на выделенную им полуторную кровать. Часом позже они закрыли квартиру и направились пешком к ближайшей станции метро.
— Идти минут двадцать, — предупредил Алексей, — даже больше, но транспортом добираться неудобно, а по пути есть хорошая столовая, сразу и пообедаем. Не знаю, как ты, а я сильно проголодался.
После не слишком вкусного, но сытного обеда, минут сорок добирались до квартиры, где Лиду сфотографировали и сказали, что паспорт нужно будет забрать во второй половине завтрашнего дня. Потом часа три ходили по самым разным магазинам, покупая необходимое и заодно знакомясь с городом.
— Я Москву совсем не узнаю, — призналась жена. — У нас сохранилась часть старых зданий, но рядом столько всего понастроено, что вид совсем другой.
— Я эту часть города тоже почти не знаю, — сказал Алексей. — Мы жили совсем в другом районе, да и работа была далеко отсюда. И в мое время новостроек тоже было много. Все купили? Тогда давай возвращаться на такси. Надоели мне эти хождения. Денег у нас, кстати, осталось негусто, поэтому скоро нужно будет продавать что‑нибудь из украшений. Ты их много взяла?
— Порядочно. И мелких камней нет. Где такси, а то я уже устала.
— Нужно пройти еще квартал. Заодно купим в гастрономе чего‑нибудь на ужин. Смотри, какие собрались тучи, а у нас с тобой нет ни зонтов, ни плащей.
Они немного не успели: когда такси въехало во двор, дождь уже поливал вовсю.
— Что же вы так без плащей‑то? — причитала хозяйка — полная женщина лет пятидесяти.
— Да, взяли бы хоть у нас зонт, — поддержал ее муж. — Быстренько переодевайтесь. Есть хоть во что?
— Ничего страшного, Виктор, — сказал Алексей. — Халат мы ей купили, а на голову сейчас намотаем полотенце. Лето — не простудится. Да и у меня уже есть, во что переодеться. Забыли мы про зонты, да и дождь натянуло очень быстро. Слышите гром? Нет, чай пока не надо, мы позже сами поставим.
Они переоделись, положили половину купленного в шкаф, а все, что было сверху и промокло, развесили по комнате сушиться.
— Отстань от меня с этим полотенцем! — отмахнулась от мужа Лида. — Не стану я ничего себе накручивать на голову. Волосы сами высохнут, и мороки с ними будет меньше. Давай лучше ляжем на кровать и закончим утренний разговор. Хозяева не мешают, а делать все равно нечего.
— Я тебе уже почти все рассказал. Ладно, забирайся к стенке, а я лягу с краю. Тебе неясно, с какой стати мне будет помогать сын Сталина?
— Я бы на его месте указала тебе на дверь.
— Тебе просто непонятна вся ценность той информации, которая у нас есть. Вот возьмем сына Сталина. В нашей книге о Хрущеве о нем нет ни слова, но я читал в свое время о детях Сталина и многое запомнил. В двадцать шесть лет он уже генерал–лейтенант авиации, а в этом году его назначат командующим ВВС Московского военного округа. Вскоре умирает отец, и Василия отправляют на понижение. Фактически для него это конец карьеры, поэтому он на это направление наплевал. В том же году его увольняют в запас без права ношения военной формы. Сын Сталина обращается в китайское посольство с заявлением, что его отца отравили, и просит о выезде в Пекин. Вскоре его арестовывают и обвиняют во всех смертных грехах. Следователи старались два с половиной года, и в результате Василий признал все, даже самые нелепые обвинения. В тюрьме он просидел восемь лет и стал инвалидом. Как ты думаешь, будет он благодарен тем, кто попытается предотвратить такое будущее?
— Во все это еще нужно поверить! — скептически заметила Лида.
— Поверит, — заверил ее Алексей. — Во–первых, он прекрасно знает систему. Во–вторых, дадим почитать часть книги. И не надо улыбаться. Это для нас с тобой в написанном в ней нет ничего особенного, а для его современников это почти сплошь конфиденциальная, а то и секретная информация. Еще текст по тому, что уже произошло, могло бы составить ведомство Берии, для того чтобы описать будущее, у них не хватит фантазии. И это только о тексте, а там на каждой странице еще по паре фотографий. А для пущей убедительности свяжемся по коммуникатору. Я думаю, объемное изображение твоей головы над моей рукой будет убедительным аргументом. У них сейчас даже нормального телевидения нет.
— Ну хорошо, — согласилась Лида. — Он тебе поверил, схватил в охапку твою книгу и помчался к отцу. И Сталин это съест?
— Еще как! — кивнул муж. — Он умнее сына и гораздо больше знает, а когда поймет, что у него только часть книги, захочет узнать еще больше.
— Только не говори, что к ним пойдешь! — Лида схватила его за руку. — Там палач на палаче, и никто не будет придерживаться никаких договоров! И ты для них ценен только до тех пор, пока не отдал им все! Затянул меня в чужой мир и хочешь бросить?
— Успокойся, ты мне своими ногтями всю руку расцарапала. Выслушай внимательно. Моя ценность не ограничивается микрофишами. Я знаю о будущем гораздо больше, причем при всем желании быстро эти знания из меня не вытянешь. Конечно, история страны во многом пойдет по–другому, а это скажется и за ее границами, но многое все равно сохранит свою ценность. И Сталин, каким бы его не изображали, ценил полезных людей, а я могу стать очень полезным.
— Он, может быть, и оценит, да и то не факт! Сколько ему еще осталось жить, не забыл? Всего пять лет! А потом начнутся разборки, в которых тебя просто уберут!
— Для того и нужно идти, чтобы разборки начались не через пять лет, а сейчас! И с теми, с кем нужно разбираться! Тогда через пять лет никаких разборок не будет. А за это время я постараюсь стать своим. Если я просто отдам книги и исчезну, Хрущева уберут, и не его одного. А если сейчас расчистить политбюро и часть ЦК, Берия усидит и долго сохранит влияние, а может быть, заберется на самый верх. И не факт, что при этом уцелеют те же Кузнецов и Вознесенский! Но тебя я с собой не потащу. Устрою в безопасном месте и снабжу деньгами лет на двадцать. Не будет Хрущева, не будет и его денежной реформы. А ты станешь одной из лучших художниц Союза. Я тебя люблю, но это нужно сделать, иначе вообще все лишается смысла. Ну сделают раньше эти реакторы и электромобили, толку‑то!
— Какой же ты дурак! Да плевать мне на мир и на деньги! Я ушла за тобой, бросив миллиарды! Вечно вы мужчины рветесь переделывать мир, а о нас не думаете! Зачем все, если не будет тебя? Если пойдешь к этому живодеру, требуй больше! Пусть дают квартиру в центре, генеральский чин и машину с охраной! И квартира должна быть просторной, чтобы ее хватило, когда у нас появятся дети! И скажи, что я хочу нарисовать его портрет.
— Лида!
— Что, Лида? Высшие силы привели нас сюда вдвоем, значит, и делать все будем вместе! Получится — прекрасно! А если нет, все равно все в конечном итоге накроется медным тазом. И о чем тогда жалеть? Где живет сыночек Иосифа?
— Понятие не имею, — пожал плечами муж. — Будем решать задачи по очереди. Сначала займусь фотографиями, а уже потом начну искать подходы к Василию. Среди московских чинуш о нем многие должны знать, как‑нибудь найдем.
— А какие сложности с фотографиями?
— Сложности есть. Во–первых, желательно делать фотографии на профессиональном оборудовании, на котором можно получить качественное увеличение в тридцать раз. Во–вторых, это большое количество снимков. Мне нужно распечатать хотя бы первые двести страниц, а лучше, если их будет больше. И, в–третьих, работу я должен делать сам. Нельзя, чтобы фотограф это читал. У нас нет ничего, кроме устройства для чтения, поэтому придется с кем‑то договариваться. А для начала я завтра обменяю на деньги еще пару твоих украшений.
С обменом у него ничего не вышло.
— Квартира закрыта, а на звонки никто не отвечает, — хмуро сказал Алексей. — Я там немного потряс соседей, так один из них сообщил, что видел, как хозяин уехал куда‑то на такси с несколькими чемоданами. Не иначе его напугало мое оружие. Надо было его парню просто врезать по голове. С иглой и ядом получился перебор. Ваш мир подействовал на меня не лучшим образом, раньше я бы такой промашки не допустил. Ладно, завтра возьму несколько монет и съезжу на Тишинский рынок. Я случайно наскочил на филателистов и спросил их насчет нумизматов, так посоветовали зайти туда. Плохо, что у нас только золотые монеты.
— Сам же говорил, что они наиболее ценные.
— Я рассчитывал на свое время, — возразил Алексей. — А здесь бегать с золотом по рынку… Ладно, завтра будет видно. А фотоателье я нашел и даже с мастером договорился. Правда, оговорил свое присутствие при работе, но не сказал, что его к ней не допущу. А то еще примет за шпиона и побежит докладывать. Заломил цену и, наверное, после моего ухода крутил пальцем у виска.
— Так ты его…
— Уколю иголкой и свяжу, чтобы не мешал, а когда сделаю работу, расплачусь и исчезну. Если не дурак, шуметь не станет. Но сначала деньги, а то нам после этих фотографий остатка хватит максимум на месяц, а потом хоть занимайся грабежом.
