Геннадий Ищенко - Коррекция (СИ)
— Все равно мерзавец! — упрямо сказала Лида. — Все, что ты мне цитируешь, я читала, но неужели среди руководства нет ни одного порядочного человека?
— Маленков не устраивает?
— Я не могу о нем вспомнить ничего хорошего.
— К смерти Сталина Маленков твёрдо занял позиции второго человека в партии и государстве, а после нее стал председателем Совета министров СССР. На первом же закрытом заседании Президиума ЦК он заявил о необходимости перейти к коллективному руководству страной, а в мае пятьдесят третьего года по его инициативе было принято постановление правительства, вдвое уменьшавшее зарплату партийным чиновникам и ликвидировавшее дополнительные вознаграждения, не подлежащие учету. Этим и воспользовался Хрущев, отменивший коллективное руководство ЦК и вернувший прежние зарплаты и «конверты», да еще и компенсировавший партийным чиновникам все потери.
— Все хотят хорошо жить, — вздохнула Лида. — Что еще?
— Много чего. В августе того же пятьдесят третьего года на сессии Верховного Совета Маленков выступил с предложением в два раза снизить сельхозналог, списать недоимки прошлых лет, а также изменить принцип налогообложения жителей села. Он первым выдвинул тезис мирного сосуществования двух систем, выступал за развитие лёгкой и пищевой промышленности, за борьбу с привилегиями и бюрократизмом партийного и государственного аппарата, отмечая «полное пренебрежение нуждами народа», «взяточничество и разложение морального облика коммуниста».
— И чем все закончилось? Если честно, я это в книге пропустила.
— Через пару лет его сняли с должности председателя Совета Министров, а еще через два года после неудачной попытки отстранения Хрущева совсем убрали из власти, а заодно и из партии.
— И здесь Хрущев, — Лида поднялась с курток. — Извини, устала сидеть. Может быть, лучше договорим пока доберемся до дороги? Кто у тебя еще?
— Только Молотов, но он еще хуже. И его, кстати, тоже выжил Хрущев.
— Так на кого из них ты хочешь делать ставку? — спросила Лида. — Я пока не поняла.
— А ни на кого, — Алексей тоже встал и взял вещи. — Ладно, пошли. Сколько успею — доскажу, об остальном можно будет поговорить потом. «Ленинградское дело» помнишь?
— Читала, но там только второстепенные лица, поэтому я запомнила плохо.
— А кто вычищал этих второстепенных, не помнишь? Тогда я тебе напомню — это в первую очередь Маленков с Хрущевым. И не такими уж они были второстепенными. Из всех фигурантов «Ленинградского дела» меня интересуют двое. Это Вознесенский, который, возглавляя Госплан и занимал ключевой пост в руководстве советской экономикой, и Кузнецов — секретарь ЦК и начальник Управления кадров ЦК. Он так же ведал работой органов юстиции, МВД, МГБ. Оба относятся к группе руководителей, в которую входили молодые работники, хорошо проявившие себя в годы Отечественной войны и успешно работавшие над решением экономических, хозяйственных и организационных вопросов. Своих наследников Сталин видел именно в них. Так он говорил, что в качестве своего преемника по партийной линии хотел бы видеть Кузнецова, а по государственной линии — Вознесенского. В эту же группу входил и Косыгин.
— А почему же тогда он допустил, чтобы с ними разделались? Что‑то это не вяжется с образом Сталина. Он должен был инициаторов «Ленинградского дела» завязать в узел.
— Ну вот и дошли! — Алексей подошел к шоссе и положил на траву свой тюк. — Голосовать у нас будешь ты, а я подскажу, когда нужно будет поднять руку. Пока голосуем, можно поговорить. Понимаешь, с этими работниками разделались, воспользовавшись смертью Жданова, который их на съедение не отдал бы. А Сталину преподнесли сведения, сфабрикованные Маленковым и Хрущевым. Это было за три года до его смерти. Скорее всего, он уже себя плохо чувствовал, от всего устал и не стал разбираться. Это дело, кстати, было единственным, которое вели не следователи МГБ, а члены партийной комиссии. Приговор вынесли ночью и уже через час расстреляли. Как тебе такое?
— Видимо, все‑таки боялись, что вождь может вмешаться, — сказала Лида. — Смотри, машина! Тормознем?
— Пропускаем, — решил Алексей. — Это сто десятый ЗИС, нам он не по чину.
— Ну и ладно, — согласилась жена. — Тогда закончим с твоими кандидатурами. Я правильно поняла, что ты хочешь не допустить «Ленинградского дела» и сделать ставку на Кузнецова с Вознесенским?
— Ты у меня умница и все понимаешь с полуслова, — польстил ей Алексей. — Жданов болен, и с этим ничего не поделаешь, а вот с Хрущевым поделать можно и нужно. Слишком много вреда от этой сволочи. Я, когда о нем все узнал, сразу поменял отношение к Брежневу.
— Если для тебя запасным вариантом является натравить на него Берию, что же тогда входит в основной?
— Мы на него, малыш, натравим самого Сталина. До смерти вождя еще пять лет, и не такой он сейчас дохлый. Если узнает про все будущие художества Никиты, книгу о нем можно будет выбрасывать за ненадобностью.
— А он поверит? — с сомнением спросила Лида. — Судя по тому, что я о нем читала, личность очень недоверчивая. И как ты к нему попадешь? У него вроде была какая‑то дача?
— Ну, какая‑то — это для нее слишком слабое определение, — засмеялся Алексей. — Есть у него дача в Кунцево, где он постоянно живет. Но соваться туда даже такому, как я, это верное самоубийство. Сотня бойцов, офицеры МГБ, патрули с собаками и защищенный периметр. И у моего самомнения есть границы. И не стал бы я так собой рисковать. Нет, у меня есть вариант получше. Я хочу сделать фотографии книги с биографией Хрущева и передать их Сталину с помощью его младшего сына. Всю книгу с микрофишей на фото переносить не буду, достаточно половины. И снабжу эти фотографии своими комментариями.
— А станет он тебе помогать?
— Потом договорим, голосуй скорее! — поторопил жену Алексей. — «Эмка» едет.
Лида подняла руку, и возле них, скрипнув тормозами, остановилась неказистая легковушка.
— Забирайтесь на задние сидения, — сказал Самохиным приоткрывший дверцу лейтенант. — Быстрее, товарищи, не копайтесь!
Алексей открыл заднюю дверцу, помог забраться жене, передал ей тюк и сел сам.
— Спасибо, товарищ майор, — поблагодарил он офицера, сидевшего на месте водителя.
— Благодарите свою даму за красоту и нашего Олега, который ее оценил, — хмыкнул тот. — Ради вас я бы не остановился.
— Спасибо, солнышко! — демонстративно обратился к жене Алексей.
— И как же это солнышко зовут? — повернулся к ним улыбающийся лейтенант. — Не обращайте внимание на сказанное нашим майором. В душе он очень добр, только редко это проявляет.
— Болтун, — прокомментировал его слова майор. — Отдыхаете, или как?
— Капитан милиции, — сказал Алексей. — Сейчас в отпуске. Мы, вообще‑то, не москвичи, а сейчас едем от моих стариков. Специально отвез жену попробовать деревенской жизни. Ее зовут Лидия, а я Алексей.
— Зотов, — представился фамилией майор. — Вам куда надо?
— Подбросьте в любое место, где поблизости есть станция метро, — попросил Алексей. — Хотя можем добраться любым видом транспорта, лишь бы довезли до города.
— Меня, как и вашего мужа, зовут Алексеем, — обратился к Лиде лейтенант. — Как вам деревенская жизнь?
— Если приехать на несколько дней, как я, то просто здорово, — ответила она. — А жить… Слишком много работы, и все делается вручную. Все с утра до вечера трудятся, как заведенные, без скидки на возраст. Из‑за своего хозяйства работают без выходных и отпусков. Кто живет с детьми, тем немного легче.
— Да, работать приходится, — сказал майор. — Здесь еще повезло, что в войну уцелели дома. До метро мы вас не довезем, но высадим так, что сами доберетесь трамваем.
Первым делом, после того как военные их высадили и умчались, Алексей повез жену обживать снятую жилплощадь. Хозяева были на работе, поэтому дверь он открыл своим ключом.
— Выдали всего один, — сказал он о ключе. — Пока не будем разделяться, а потом закажем еще один.
— Я думала, наша комната будет отдельно, — растеряно сказала Лида. — А в нее ходить через комнату хозяев. Они же здесь спят?
— Не бери в голову, — успокоил ее муж. — Нам здесь все равно долго не жить. Да и хозяева вполне нормальные люди. Им нужны деньги, поэтому готовы мириться с временными неудобствами. Запомни, если будут интересоваться соседи, мы не квартиранты, а приехавшие погостить родственники. Сейчас оставляем эти куртки, приводишь себя в порядок, и едем делать документы. Потом пообедаем и направимся за покупками. Поэтому думай, что нам будет нужно.
— Сейчас я могу думать только о тебе! — сказала жена, глядя ему в глаза. — Ты мне что обещал? А обещания надо выполнять! А то уйдем и освободимся только к вечеру, когда уже будем не одни. Или тебе это не нужно?
Он взял Лиду на руки и унес в свою комнату на выделенную им полуторную кровать. Часом позже они закрыли квартиру и направились пешком к ближайшей станции метро.
