Сергей Шкенёв - Спецназ Его Величества. Красная Гвардия «попаданца»
– Бездельничаете? – Голос полковника Тучкова заставил Ивана Лопухина подскочить с палубы. – Больше заняться нечем?
– Никак нет, Александр Андреевич!
– Нечем, значит.
– Не в том смысле, господин полковник! Отрабатываю неподвижность на случай долгого нахождения в засаде!
– А глаза почему закрыты?
– Слух тренирую.
– С вами все понятно, – улыбнулся Тучков. – А господин капитан решил закалять силу воли?
– Нет, просто рыбу ловлю, – откликнулся Федор Толстой.
– Вот и я про это. Как успехи?
– Пока ни одной поклевки.
– Зато лапоть растоптанный подцепил, – не удержался от насмешки Лопухин.
– Молчал бы уж, – смутился капитан и поспешил сменить тему разговора: – Как думаете, Александр Андреевич, что могло случиться с пароходом?
– Да все что угодно. Техника, сами знаете, новая, доселе на флоте не используемая… сломалось что-нибудь.
– А не хивинцы в Каспийском море перехватили?
– Это вряд ли, скорее в персиян поверю. Но и те что смогут против пушек сделать? С дедовской саблей на картечь переть?
– Англичане оружия подбросили.
– Им не до того сейчас. И вообще, зачем гадать, если по приходу в Астрахань все сами узнаем? Если даже не раньше… А пока считайте себя на отдыхе.
– Весь день, господин полковник? – обрадовался послаблению Лопухин.
– Да, все два часа, свободные от занятий.
* * *В это же самое время. Где-то близ Астрахани
– Я вот думаю, Александр Федорович, зря вы приказали нашего лоцмана в мешке утопить.
– А что, нужно было повесить или на кол посадить? – Беляков выстрелил в подозрительное шевеление около осаждаемого дома и повернулся к Давыдову. – Не ожидал от вас этакой кровожадности, господин лейтенант.
– Скажете тоже, – смутился командир канонерки, в данный момент исполняющий обязанности пластуна. – Просто он бы привел нас к своему хозяину, и взяли бы мы того Чижика прямо из теплой постельки.
– И устроить бойню в городе? Вы обратили внимание, что этот домик защищает по меньшей мере человек сто?
– Целое удельное княжество с дружиной.
– Скорее ханство или сатрапия.
– Это точно, – согласился Денис Давыдов.
Он и в остальном был согласен с Александром Федоровичем, но уж больно хотелось сделать дело побыстрее, а не жариться как гречневый блин с двух сторон – погоды стоят такие, что и земля и воздух подобны сковородке. Лежишь тут на самом припеке, а те уроды устроились со всеми удобствами, сидят себе в тенечке, и мухи им, наверное, не досаждают. Эх, бабахнуть бы из пусковой установки на двадцать четыре ракеты! Но нельзя, ибо министр покушавшегося на пароход откупщика непременно живым желает взять. А зачем, спрашивается, если все равно потом повесит?
Добрый Беляков слишком. Потому дал возможность бежать одному из захваченных разбойников, чтобы тот, значит, успел хозяина предупредить. А на следующий день, уже в Астрахани, чин по чину пришли арестовывать господина Иегудиила Чижика. Все как полагается – постучались в двери, дали в морду явившемуся на стук ливрейному лакею, обыскали дом и вернулись на «Гусара» несолоно хлебавши.
Хотели как лучше, а вышло как всегда… Засада, заранее отправленная на дорогу, ведущую к загородному поместью откупщика, сама подверглась нападению и, потеряв троих, была вынуждена отступить. Знать бы, что так получится, да накрыть ракетным залпом.
– Вроде ползет кто-то. – Александр Федорович привстал на колено и всмотрелся вдаль. – Или показалось?
– Разрешите мне, ваше благородие? – Сержант Антипенков, завладевший единственной на канонерке винтовкой, поерзал животом по выжженной солнцем траве, устраиваясь поудобнее. – У меня не забалуют.
Артиллерист и положил утром шестерых разбойников, пытавшихся прорваться к спрятанным в камышах протоки лодкам. Не дошли, сволочи… А не надо соваться, все равно тем плоскодонкам с вечера днища прорубили.
Выстрел… тонкий вой, неприятно царапающий душу…
– Зачем по ногам бьешь, ирод? – Лейтенант погрозил стрелку кулаком. – Не мог в башку попасть?
– Дык лежит неудобно, ваше благородие!
– Ну и что? Из-за твоей прихоти будем до ночи вопли слушать?
– Почему же до ночи? Раньше сдохнет.
– М-да… – Давыдов посмотрел с неприязнью. – У волка, и у того жалости больше.
– Могу сейчас сходить да добить.
– Куда, черт…
Поздно. Сержант юркой ящерицей скользнул через бугорок, за которым прятался от шальных пуль, и пополз через поросшее чахлой полынью поле. До лежащих разбойников шагов двести, столько же до обнесенного высоким забором дома. Попадут?
– Если убьют – шкуру с мерзавца спущу! – закричал вдогонку Денис Давыдов. – На гауптвахте сгною!
– А коли жив останется? – усмехнулся Беляков.
– Тогда и разберемся, – буркнул лейтенант, заглядывая в прицел оставленной артиллеристом винтовки. – Что творит подлец, а?
На фоне забора сначала появились многочисленные дымки, затем донесся грохот выстрелов – это негостеприимные хозяева рассердились на наглость и назойливость непрошеного гостя. Но тот, похоже, не собирался расстраивать командира и вжимался в землю так, что еще немного, и будет оставлять за собой глубокую борозду. Вот остановился.
– Что он там делает? – удивился Давыдов.
– Как это что? Режет, – пояснил Александр Федорович, чье зрение могло поспорить с любой подзорной трубой.
– А зачем всех подряд?
– Да так-то оно спокойнее. Вот мы, бывалоча… – Министр резко оборвал неуместные воспоминания. – Смотрите-ка, Денис Васильевич, одного сюда волочет.
Тут Беляков немного ошибался – сержант пленника не волочил, а время от времени подтягивал за собой на длинной и тонкой веревке. Кажется, разбойник потерял сознание, так как не кричал и не сопротивлялся. Ага, точно, голова безвольно болтается и пересчитывает все бугорки. Жив ли вообще?
– Ты зачем сюда дохлятину тащишь? – Александр Федорович встретил героя мягким укором.
– Пригодится ужо, – хрипло выдохнул Антипенков. – Помогите, вашбродь.
– Давай веревку. И это… – Министр покосился на выбитые вражескими пулями фонтанчики земли. – Задницу бы убрал – отстрелят напрочь.
Вытащили общими усилиями и, слава богу, без новых повреждений. Но будет ли с него толк? Вон даже кровь уже не сочится из перебитого недавним выстрелом колена. Нет, явно не жилец.
– Дашутка, ты? – Пленник открыл уже ничего не видящие глаза и схватил склонившегося Дениса Давыдова за руку.
– Какая еще… – начал возмущаться лейтенант, но был остановлен жестким окриком Александра Федоровича:
– Заткнись, Денис!
Разбойник их не слышал. Он счастливо улыбался и довольно внятно разговаривал с кем-то невидимым:
– Дашутка… я знал, что ты придешь. А почему так холодно? Дашутка… помнишь, как мы с тобой на Масленицу… Холодно. Меня хозяин рублем пожаловал… на ленты тебе в косу… Обещал на свадьбу сотней одарить… А почему так холодно? Хозяин в Персию ушел, там тепло… Сказал, будто вернется, когда царевы люди уйдут. Дашутка, ты подождешь? Холодно как… Какая без денег свадьба? А казну с собой увез, только рублем пожаловал… на ленты тебе… Уводи, говорит, антихристовых людишек за соленые озера к новой усадьбе… холодно… а хозяину тепло… Ты его подождешь, Дашутка? Дождешься, ведь правда?
Кусающий седые усы сержант отвернулся и не видел, как лопнул последний кровавый пузырь на губах разбойника. Давыдов освободил руку из ослабевшего захвата и прикрыл покойнику потускневшие, но по-прежнему счастливые глаза. Никто не знает, как жил этот человек, но умер достойно – не в злобе, не в муках, не в яростном осатанении боя, а с мыслями о любви. Земля ему пухом…
– Надо бы похоронить, Александр Федорович.
– Я могилу выкопаю, – хмуро бросил Антипенков.
– На тебе нет вины, сержант.
– Знаю. Но все равно выкопаю сам.
Артиллерист ушел за лопатой, а лейтенант с вопросом взглянул на Белякова:
– Что же дальше?
– Воевать, – пожал плечами министр. – Или вы, Денис Васильевич, что-то иное умеете?
– И этому толком не научился, – со вздохом признался Давыдов.
– Какие ваши годы! – Александр Федорович решился разрядить мрачность последнего момента. – Поверьте, лет через тридцать памятники адмиралу Давыдову будут ставить на площадях каждого приличного приморского города. Правда, если захотите, то и в неприличных поставят.
– Скажете тоже.
– А что, не согласны?
– Так это когда будет-то!
– Желаете ускорить? Тогда вперед, вас ждут великие дела, начинающиеся обычно с самой малости.
Хорошо сказал Александр Федорович, как есть хорошо! Прямо в корень зрит министр, будто не из купеческого звания происхождением, а родился сразу камергером с золотым ключом на мундире. Интересный человек… а вот обидится, если философом назвать? Пожалуй, что осерчает, как бы в ухо сгоряча не засветил.
Ну что, начинаем действовать? Будет считаться ракетный залп той малостью, с которой начинаются великие дела и славное будущее? Или уничтожение всех разбойников скопом не входит в список добродетелей и их непременно нужно предать правосудию? С последующим повешением, разумеется.
