Виктор Зайцев - Случайный многоженец-3
— Что тогда, Уральское царство или княжество? — взглянул он на Попова, явно решившего высказать не только свои мысли, старейшина уральцев догадывался, чьи предложения это могли быть. Другое дело, что Фёдор Васильевич, как и уральские командиры, насмотревшиеся на князей и бояр Булгарского царства, не хотели поддерживать боярские замашки средневековых феодалов. Выросшие в демократичном, полусемейном обществе, устроенном Беловым, парни, скорее всего, не желали ничего менять в структуре уральского общества, разве, что внешнее оформление. Однако, разговоры о неопределённом статусе уральского общества уже шли, некоторые командиры и торговцы просили подполковника назваться князем, царём или каганом. Мол, для поднятия авторитета в чужих землях, лучше называться подданными царя или кагана. Сам уральский старейшина откладывал решение о статусе уральцев до захвата Булгарии.
— Конечно, царь, — убеждённо начал Попов, солидно подготовивший свои предложения, — иначе, как ты дворянство будешь жаловать? Командирам своим дашь каких-нибудь графов и баронов, а дружинникам после успешной войны — дворянство. На фоне бояр булгарских неплохо будут смотреться.
— Так им же надо вместе с дворянством землю давать, обрати внимание, с людьми, чтобы обрабатывали угодья, — заметил подполковник, — мне крепостное право на пятьсот лет раньше вводить не хочется. Ты забыл, из-за него Россия оказалась отсталой аграрной страной. Где мы с тобой мастеров найдём, если кругом крепостные будут. Да и разбегутся все, сейчас в лесах места достаточно.
— А если без земли дворянство давать, только доплату вводить за звание, как у докторов наук? — предложил бывший тракторист.
— Тогда по справедливости у булгарских бояр придётся землю отбирать, представь, сколько недовольных будет, — развёл руками сыщик, — если все бояре пойдут против нас, долго в Булгарии будем воевать, можем всех своих людей погубить. Булгар надо захватывать быстро и максимально бескровно. Тут думать надо, Васильич, думать долго и хорошо. Хотя мысли мне твои нравятся, так ребятам и скажи.
Задумчивый Попов даже не спросил, что за ребята, кивнул головой, соглашаясь, что идея не доработана. Хороший человек, талантливый даже, в своих механизмах, а по жизни, простой, как три рубля. Может, и к лучшему, интриги для уральцев в силу немногочисленности и поголовной молодости, не были характерны. Немного поднаторели в этом Силя, Кисель и несколько других оперативников, но они в Уральске практически не бывали. Кисель укреплял Самару-городок, крепость на Волге, все оперативные усилия направил на поддержание мира с казарами. Силя регулярно объезжал города и селения внутри «камской петли», опасаясь новых нападений приграничных племён.
— Фёдор Васильевич, — перевёл разговор на давно интересовавшую его тему подполковник, — как ты смотришь на строительство паровозов? Когда мы объединимся с булгарами, железные дороги придётся строить. Иначе начнутся восстания, которые мы не сможем контролировать. Железа мы выпускаем теперь достаточно для массового производства рельсов, по ним и войска сможем перевозить по всей территории за день. Сам понимаешь, выбор не большой, либо мы строим железные дороги и сохраняем небольшую армию. Либо придётся увеличивать количество войск в десятки раз, не забыл, чем кончилась гонка вооружений для России?
— Да, ты прав, от железных дорог не отвертеться, — согласился Попов, — завтра начнём с ребятами дрезину готовить, для начала. Там посмотрим.
— Беда, старейшина, — прервал разговор двух иновремян Окорок, вместе с Ойдо, подходивший к дверям дома.
— Не кричи, сейчас открою, — уралец спустился на первый этаж и отпер три засова настоящей железной двери, — проходите. Что случилось?
— Ночью кто-то убил обоих охранников в третьей сторожевой башне и украл их ружья, собака след не берёт, никто не видел злодеев, — быстро разъяснил причину тревоги Окорок, — вместе с ружьями пропали все патроны и пушка с двумя снарядами.
— Во как, — не удержался от присвиста сыщик, — как понимаю, свидетелей нет?
— Нет, — вступил в разговор Ойдо, — следы выходят на дорогу, там теряются. Ещё, залазили в пороховую мастерскую, взяли там немного сырья и готового пороха.
— Как убили охранников? — сыщик быстро одевался, прикидывая, что взять с собой.
— Одного стрелой, другого ножом, скорее всего. Мы отправили по два дружинника на дом к убитым охранникам, велели ничего не трогать.
— Правильно, ещё нужно разослать по всем дорогам и в обе стороны Камы наряды, с указанием задерживать и проверять всех, даже идущих в Уральск, подозрительных доставлять сюда. Купцы сегодня отплывают?
— Нет, никто не собирался.
— Ладно, пойдём, — Белов прихватил немного угольного порошка и кисточку, в лупе он давно не нуждался.
Сначала осмотрели трупы в третьей береговой башне, Ойдо показал обнаруженные следы кожаной обуви трёх человек. Судя по всему, убийцы трижды поднимались на башню, когда выносили похищенное оружие. Ни стрелы, ни ножа, поразивших охранников, на месте не оставили, да и следы убийц мало поддавались идентификации, не имели индивидуальных признаков. Даже размер следа мало что мог сказать, у всех была нехарактерная для этого времени длина следа двадцать семь сантиметров. Ойдо, опытный следопыт, предположил по форме отпечатка, что обувь заведомо велика и надета поверх сапог.
При осмотре следов нашли частицы перца, объяснившие, почему собаки не взяли след. А в траве около следов, выходивших на дощатый тротуар, обнаружились деревянные чётки, завалившиеся под доски тротуара. Предположение, что чётки лежат там давно, не подтвердилось, на них не было росы, как и на следах убийц. Роса нынче упала рано, за час до рассвета, что установили подробными расспросами других охранников. Убедившись в бесполезности дальнейших поисков следов, уральцы отправились в пороховые мастерские.
При виде взлома на косяке двери, на лице Белова появилась непроизвольная улыбка, наконец, появилась классическая кража со взломом. В бытность работы сыщиком он любил работать по таким кражам, где практически всегда есть вещественные доказательства в виде следов взлома, похищенных вещей, и прочих осязаемых предметов. Именно раскрытие краж нравилось ему отсутствием тупой «работы» с подозреваемым, сводившейся к многочасовому «раскалыванию», как, например, работали по убийствам и телесным повреждениям. В преступлениях против личности, где, как правило, нет иных доказательств, кроме основанных на признании преступников, нередки самооговоры и просто ошибки. Белов навсегда запомнил убийство, по которому были приняты две явки с повинной от разных людей, причём, именно приняты, а не выбиты. В маленьком городке, особенно в восьмидесятые годы, после «федорчуковской чистки», когда по всей России были посажены и уволены 80 % состава уголовного розыска, а из двенадцати инспекторов уголовного розыска в Бражинске, только за 1983 год, сели на нары четверо, сыщики долгие годы боялись не то, что ударить, крикнуть на подозреваемого.
Так вот, по тому памятному убийству, где были двое подозреваемых и оба написали в разное время явки с повинной, так оно до сих пор нераскрыто. И не по причине плохой работы сыщиков, а из-за отсутствия вещественных доказательств. Убийцей мог стать только один, а признались в нём двое. Оба нормальных взрослых мужчины, и у нормальных сыщиков и прокуроров возникла естественное опасение привлечь к ответственности невиновного. Пришлось не привлекать никого. Поэтому Белов полюбил работу по кражам, там, при наличии достаточных доказательств, зачастую даже допрашивать злодея не было необходимости. И вероятность ошибки была в сотни раз меньше, чем при раскрытии убийств. Сыщик же гордился тем, что ни он, ни его друзья, никогда не фабриковали уголовные дела. Как бы ни требовали высокие начальники непременного раскрытия или высокого процента, какими бы наказаниями не грозили. Совесть подполковника, при всех его грехах, в данном случае, была чиста.
Наскоро осмотрев следы взлома на косяке, он убедился, что их можно идентифицировать и показал, как правильно выпилить часть косяка и двери. В мастерской продолжил аккуратный осмотр и нашёл то, о чём мечтал. Великолепные следы пальцев рук в двух местах — на стеклянной банке, из которой высыпали приготовленную селитру, на железном листе, покрывавшем поверхность рабочего стола. Рабочие мастерской показали, что каждый вечер протирают стол тряпками, а банку берут руками иначе. Сомнений в принадлежности следов рук преступникам не оставалось, а папиллярные линии чётко просматривались при обработке обеих следов кисточкой с угольным порошком. Этот угольный порошок несколько лет использовал Арняй при изготовлении телефонных аппаратов, в доме его хранилось предостаточно. Нет, у пасынка была своя мастерская, но, будучи холостяком, он продолжал жить вместе с семьёй, и притаскивал домой многое, частенько занимаясь и дома конструированием.
