Виктор Зайцев - Случайный многоженец-3
Действительно, после того, как грибы были почищены, человек сварил их в маленьком котелке и с явным удовольствием съел. Детям он грибов не дал, а взрослым разрешил попробовать, Хорг съела несколько кусочков, ожидая появления духов наяву, закрыла глаза. Но, никаких духов и видений эти грибы не принесли.
— Твои грибы неправильные, они не вызывают духов, — решилась напомнить она мужчине, вдруг он забыл что-либо добавить к грибам, или заклинание прочитать, — ты что-то забыл?
— Ничего я не забыл, — весело ответил уралец, — я ем грибы для сытости, а не для встреч с духами.
Впервые за почти две недели бегства хурги спали ночью на твёрдой земле, да под навесами из веток. Следующий день уралец провёл на берегу, даже не пытаясь продолжить путь, это не давало покоя беглянкам, а вдова после полудня решила поинтересоваться, когда все поплывут дальше.
— Завтра, всё завтра, — отмахнулся человек, раньше не выглядевший таким беззаботным, — завтра до нас доберутся мои друзья, мы пересядем к ним в лодку и поплывём быстро и удобно.
— Почему ты так думаешь, — поразилась женщина, — ты умеешь видеть будущее?
— Нет, я умею говорить с животными, о приближении моих друзей сообщила ика, сплававшая вниз по течению реки.
Действительно, решившая посмотреть будущее Хорг, увидела прибывающую с низовьев реки большую лодку, с которой Белову радостно махали руками его сородичи.
Так наутро и случилось.
Глава пятая
— Да, — вспоминал своё путешествие к верховьям Иртыша Белов, — просто каникулы Бонифация получились. Совсем, как в детстве, когда мы сплавлялись по рекам несколько дней, никуда не торопясь, лето длинное, погода отличная, рыба клюёт, времена спокойные.
Они завтракали на балконе третьего этажа с Поповым, в доме старейшины, естественно. День назад подполковник вернулся из путешествия, устроил беглянок на проживание, под плотным контролем учеников Сили. Новости Уральска оказались спокойными, варяжско-новгородское войско, не добравшись до волоков, остановилось и потеряло две недели, пока вожди племён и родов выбирали командиров и согласовывали долю в грабеже. Теперь оно неспешно плыло по матушке-Волге, занимаясь грабежом окрестных родов и племён, что не успели спрятаться. Явно, всё награбленное надеялись легко реализовать в Булгарии.
Уральцы давно подготовились к встрече с неприятелем, главной задачей оставалось сохранение тайны. Где подготовлены ловушки, какие войска и где находится, сколько пушек и пароходов на границе и прочее. Поэтому уже три дня из пределов уральских не выпускались купцы, многие из которых и сами не желали попадаться в руки новгородско-варяжской вольнице. В соседних с Булгарией лесах почти три десятка дружинников с овчарками устроили настоящую пограничную стражу, не хуже Карацупы с Джульбарсом перекрыли движение в любую сторону. Одни они, может, не справились бы, но суларцы и обитатели соседних селений за последние годы получили неплохую возможность сравнить образ жизни и благосостояние с тем, что было прежде. Всё приграничное население поддержало карантин, принимая сторону уральцев. Собственно, даже не от особой любви к ним, сколько из разумного опасения попасть в руки варягам и нурманам. То, что новгородцы и булгары нападут в ближайшее время, не осталось тайной, да, уральцы и не скрывали этого.
Приграничье, в большинстве своём, не желало возвращения в состав булгарского царства. По оперативным данным, были контрабандисты и просто любители предавать всех, но за ними, как раз, присматривали достаточно жёстко. За три дня вынужденной блокады уже пятерых нарушителей задержали и привезли в поруб Сулара, где те будут сидеть до начала боевых действий. Возмущений, на удивление Белова, не было. Он за проведённые в этом мире годы всё не мог отвыкнуть, от опасений нарушить права человека, в псевдодемократическом понимании российских властей. Даже сейчас, обладая в пределах уральских практически неограниченной властью, ждал бунтов или других подвохов, предпочитая действовать с возможной мягкостью.
Те же попытки перейти границу с Булгарией начали пресекать строго после объявления о запрете перехода рубежей во всех уральских селениях, поэтому нарушители винили в основном себя, да просили не говорить старостам рода, резонно опасаясь их гнева. За прошедшие годы удалось вырвать из беспрекословного подчинение роду только молодёжь, воспитываемую в Уральске. Те, кто продолжал жить в родных селениях, старосты рода боялись несравнимо больше, чем того же Белова. Как говорится, до бога высоко, до царя далеко, а старший мужчина в роду рядом. Что характерно, он не обязательно был мужчиной, многие роды, славянские и угорские, считали старостами женщин, не всегда самых старых. Те, правили, пожалуй, жёстче, нежели мужчины, да и слушали их лучше.
С одной стороны, управлять селениями, беспрекословно выполняющими волю старейшин, подполковнику было легко. Убедить старейшину или просто принудить к чему-либо, подкупить, наконец, проще всего. Тем более, что в Уральске и других городах в обязательном порядке несли службу их дети и племянники, большинство в дружине, некоторые в мастерских. С другой стороны, именно эта сила родового послушания, не давала притока людей в Уральск. Кроме первоначального набора подростков, обязательного для любого селения, входившего в состав уральцев, другая молодёжь родовые селения покидала крайне редко. Общий приток добровольцев в города из уральских селений не превышал полусотни человек за год. Причём, не обязательно молодых парней и девушек, определённую часть из них составляли изгои, не ужившиеся в роду, как правило, сильные взрослые парни и девушки, с определённым норовом, которым не давали согласия на брак или иными конфликтами с родичами. И это при численности всех уральцев, с зауральскими и южными племенами, свыше пятидесяти тысяч, по самым скромным прикидкам. Но, лишь около пяти тысяч из них проживали в уральских городах, остальные оставались лесными жителями, в прямом смысле слова. Селения аборигенов были немногочисленны и раскиданы на огромной территории, не ближе дневного перехода друг от друга, чтобы не мешать охоте. Посевы зерновых и посадки картофеля оставались редкими исключениями, характерными для славянских селений. Угры в массе своей оставались охотниками и рыбаками, особенно северные роды, посадки картофеля и овощей воспринимавшие, как добавки к мясным блюдам.
Быстро растущая промышленность требовала ежегодного притока не менее пары сотен рабочих в мастерские. Насильно забирать людей из уральских уже селений Белов не желал, не забывая, что раствориться в лесах легко десяткам родов. Если в семнадцатом и восемнадцатом веках целые деревни староверов уходили в уральскую и сибирскую тайгу аж из центральной России за сотни и тысячи вёрст, то немногочисленным родам угров-лесовиков сделать это гораздо проще. Им далеко ходить не надо, откочевать на сотню вёрст за Каму и всё, уральцы даже искать не будут, физически не смогут.
— Что задумался, Михалыч? — прервал размышления подполковника Попов, единственных, кто знал имя-отчество сыщика в этом мире и обращавшийся к нему так наедине, — ты мне вот, что скажи, у нас царство или княжество?
— Может, республику сделаем, — не удивился сыщик вопросу, сам часто к нему возвращался, — какие, к чёрту, князья и цари в эпоху электричества и дизелей?
— Что угодно, только не республику, демократии мне хватило по уши, — занервничал Фёдор Васильевич, задетый за живое, — чтобы на тысячу лет раньше старого мира уральцы обленились, спились и скурвились. Побойся бога, наших правнуков татаро-монголы голыми руками возьмут, просто подкупят, а потом вырежут! Стоит ли всё начинать, если Чингисхан на пароходе Америку откроет? Для кого мы работаем, если не для наших потомков?
Год назад Попов женился и со дня на день ждал появления наследника, его мысли о будущем уральцев проявлялись не первый раз. Он внимательно всю историческую литературу в запасниках Алексея, от романов Яна до исследований Носовского, часто обсуждал эти книги и реальность с сыщиком. Как многие простые русские люди, он неоправданно верил печатному слову, не делая различий между вымыслами литераторов, предположениями историков и действительностью. Долгие месяцы разговоров на эту тему и примеры окружавшей реальности с трудом подвинули бывшего тракториста к некоторой критике в оценке прочитанных книг. Мысль Белова ускорить развитие техники для защиты славян и угров он, безусловно, поддерживал. Но, считал необходимым создание великой Русской империи, как минимум, в границах начала девятнадцатого века, от Польши и Финляндии, до Аляски и Калифорнии.
Пока сыщик не торопился его разубеждать, надеясь на изменение позиций, но, к советам земляка неизменно прислушивался, понимай необходимость критического взгляда на свою работу.
