Поворот (СИ) - Номен Квинтус

— Ну, что смотрят на тебя — это вообще не страшно, ты, между прочим, когда отъелась, уже довольно симпатично смотришься. Но вот то, что ты мужиков в казенных хозяйствах заставляешь работать по десять-двенадцать часов в сутки, симпатичности тебе точно не добавляет. Посевная-то закончилась, так что же ты мужиков-то теперь тиранишь?

— Это я тираню? Я их еще не тираню, к тому же не мужиков, а солдат. А солдат — он что? Он должен стойко переносить трудности службы и беспрекословно исполнять приказы командования.

— А мне на тебя жалобы как раз от командования и поступают. Ну-ка, расскажи мне, раз уж зашла, что там у тебя творится в Саратовской и Астраханской губерниях?

— Ничего особенного. Просто пока погода хорошая, солдатики, с пахотой закончив, сажают защитные лесополосы. Много, конечно, насадить не успеют, но хоть что-то — и окажется, что в Поволжье не все поля останутся без урожаев.

— Ну да, за год эти полосы такие вырастут!

— Хоть немного, но вырастут, у нас еще один год в запасе. К тому же там сейчас и много деревьев уже не самых маленьких сажается… а те же липы можно вообще до конца июня сажать, они приживаются большей частью. В Верхнем Поволжье липовых лесов-то немало, есть где рассаду брать.

— Ну, тебе виднее.

— И тебе виднее было бы, если бы ты книжки почитал. Я ведь не сама это придумала, здесь такие леса защитные еще с прошлого века с большим успехом сажали. И, если бы мы… вы вовремя книжки эти почитали, то могли бы уже минимум два года этим заниматься.

— У нас других дел хватало, между прочим. Кстати, тебя тут не было, так пойди, познакомься с еще одной ипостасью Ха-Юн: Еля Ладукей. Заслуженная, между прочим, оленеводка, причем сидит здесь аж с семнадцатого года. Но у ненцев жизнь в чем-то даже посложнее твоей в плане переезда в Москву: она ведь даже примерно не представляла почти все это время, куда ее, собственно, занесло. И не встреться она с экспедицией, которую мы к Воркуте послали… Но — встретилась, нам повезло.

— И ей повезло. А кому-то до сих пор…

— Всем уже повезло, ну я думаю, что повезло — хотя, кажется, второй испостаси Линна такое везение великим счастьем и не кажется. Письмо пришло нам с Урала, от словацкого пленного по имени Святозар Фиала. Сам он приехать не может, а раньше и написать не мог: у него осталась одна рука, причем левая… Полной уверенности в том, что это Линн, у нас нет, но все же скорее всего это так: Линн сказал, что предлагаемый этим словаком выпрямитель вроде бы только к концу двадцатого века был изобретен. Да и все остальное… Туда Федька поехал чтобы его сюда переправить.

— Я вообще удивляюсь, честно говоря, как мы с настолько бардачной организацией дел вообще власть в стране захватили? Каждый день удивляюсь, а вникая в дела удивляюсь все сильнее и сильнее. Вот как у тебя вышло-то с одним полком все это проделать?

— Ну да, тебя же тогда еще не было здесь, а программу готовила Ха-Юн и Консуэлу такими пустяками от медицины не отвлекала. В нашей истории февральский переворот мог остановить вообще батальон из дивизии Иванова, но генерал Алексеев, который, в общем-то, руководил отречением царя, это делать запретил — чтобы отречение все же состоялось. Но тогда Алексеев не смог предвидеть публикацию «Приказа номер один», после которого армия развалилась и все пропало — но мы-то про приказ знали!

— А петроградский гарнизон…

— А петроградский гарнизон вообще только через неделю всерьез возбудился, когда у них и с едой стало невыносимо, а агитаторы Петросовета работу серьезную провели. А мы просто сделали так, чтобы с продуктами у них все было нормально — а когда и в городе нехватка продуктов внезапно прекратилась…

— А ты откуда продукты-то на весь Петербург взял?

— Ниоткуда не брал. На складах они имелись, на месяц полноценного питания, а наш железнодорожник царю рапорты каждый день писал, что в столицу провианта в день должно приходить выше суточной потребности, но кто-то в правлении отдельных дорог сильно гадит. Кто именно гадит, мы уже заранее выяснили, и на железной дороге, и среди городских торговцев. Пару сотен таких сильнодействующими пилюлями излечили — и сразу провиант в Петербурге перестал быть дефицитом. Ну и приказ номер один мы… предотвратили, там вообще взвода пехоты с автоматами хватило. Солдатские-то депутаты были на собрании специфические, их вообще никому жалко не было: те же латыши из стрелковых полков всеми солдатами признавались садистами, грабителями и вообще мерзавцами. Матросов-кокаинистов с флотского экипажа другие моряки вообще отбросами считали. А уж о жидах ты и сама в курсе.

— Да. Но армия-то… как генералы согласились подчиняться подполковнику?

— Так генералы все это и затеяли — я имею в виду отречение царя и все прочее. У них идея состояла в том, что кто-то скажет, что он теперь страной правит и отдаст приказ, которого все они — и генералы, и большинство офицеров — только и ждали. Им все равно, кто это будет, даже если бы Лена наша заявила, что она страной отныне правит — они бы и этому обрадовались. Ведь с Николаем Николаевичем на фронтах у России уже неплохие успехи были, а царь своими идиотскими приказами все только портил и мешал генералам прославиться. И если бы в нашей истории временные приказ это отдать успели бы… но они еще неделю спорили, кто из них самым главным теперь будет. А тут я вылез, и приказ сразу же и отдал! Тут ведь все дело было в том, что никто не хотел брать не себя ответственность, все ждали, чтобы им «начальство приказало»…

— Приказало что?

— Расстрелять агитаторов в воинских частях. Ха-Юн где-то нашла информацию, что в Генштаб пришло свыше тысячи рапортов с просьбами такой приказ отдать — но идиот Николай думал, что со всякими социалистами, которые из Германии деньги получали за гадство свое, можно мирно о чем-то договориться. Но я-то знал, что договориться не выйдет, приказ отдал, на местах его с радостью исполнили… Ну а потом решили, что пусть я и дальше диктатором побуду: мало ли какой иной приказ подобного рода потребуется. А когда и с провиантом в городе все быстро наладилось, и преступность почти исчезла — тут уже и простой народ счел, что «правильный диктатор появился». Юмсун, кстати, на той неделе очередной опрос общественного мнения провела, и у нее получается, что если сейчас выборы правителя страны объявить, то за меня примерно две трети населения проголосуют.

— А треть…

— А треть еще не поняла, какое счастье им на головы свалилось. А когда поймут, то будет уже слишком поздно трепыхаться.

— Ясно… а когда ты выборы объявлять собираешься?

— Скорее всего летом, как война закончится…

— Так она давно уже закончилась!

— Нет, с Болгарией мы еще в состоянии войны. Но там, по непроверенным слухам, скоро случится переворот, Фердинанда с трона скинут — тут мы мир с ними и заключим. И тут же выборы объявим…

Автомобильный завод в Филях к началу мая резко сократил производство: просто шины для грузовиков стало делать не из чего. Англичане поставки каучука практически прекратили, американцы, хотя и поставляли, цены задрали непомерно — и на дворе завода уже почти две тысячи машин стояли без колес. А так как ставить автомобили стало просто уже некуда, то пришлось и конвейер останавливать.

Впрочем, это дало возможность инженерам завода заняться серьезной доработкой выпускаемой модели, и в первую очередь провести серьезную реорганизацию моторного производства. Чтобы после пуска конвейера собирать на нем уже новую машину, точнее, серьезно обновленную. В грузовик намечалось поставить новый мотор, «содранный» с шестицилиндрового американского двигателя компании «Хадсон» — для чего потребовалось раму грузовика изрядно так удлинить. Но ее решили удлинять не только вперед, но и назад, а заодно и рессоры поставить помощнее — так что новая версия должна была уже груза перевозить свыше двух с половиной тонн. То есть будет перевозить — если получится ее все же на колеса поставить, однако Наталия считала, что уж кто-кто, а Алексей Евграфович проблему с бутадиеновым каучуком решить сможет, причем достаточно быстро. Ну а пока можно и модернизацией завода заняться, ведь большая часть его оборудования была, мягко говоря, устаревшей: завод начал строиться в шестнадцатом году, а большинство станков для него было заказано еще раньше, и заказывались станки из числа тех, что подешевле — то есть уже «морально устаревшие». И к тому же приличная часть станков (не большинство, но все же довольно много) была поставлена уже «второй свежести», сколько-то времени уже поработавших на заграничных заводах. А теперь, когда появилась (хотя и вынужденная) возможность «без ущерба для производства» (и без того прекратившегося) оборудование поменять на более современное, то этим нужно было воспользоваться.