Андрей Гончаров - Два выстрела во втором антракте
– Однако! – с чувством произнес генерал. – Эта сказочка еще почудесней будет, чем байка насчет Женевы. Нет, господин Игорь Сергеевич, или как вас там, эта ваша история тоже никуда не годится, и на нее я тоже не клюну. Никакая сенатская комиссия меня не тронет, и я ее не боюсь. Потому как пользуюсь давним доверием самого государя! Однако я вижу, что человек вы действительно интересный. А потому давайте покамест закончим нашу приятную беседу. И продолжим ее в другом месте, а именно во дворце, у меня в кабинете. Там вы мне изложите свои соображения, а я вам свои резоны. Сегодня у нас ведь 15-е? Вот давайте, заходите завтра, 16-го.
– Значит, мое предложение насчет господ Кривошеина и Гурко вас заинтересовало? – спросил Игорь Сергеевич. – Имейте в виду – я не шутил, предложение остается в силе. А насчет вашего приглашения зайти к вам в кабинет, так сказать, на огонек – я подумаю. И найду способ вам сообщить. А пока…
Тут выражение лица у Игоря Сергеевича внезапно изменилось: он выпучил глаза, словно увидел привидение, и, указывая рукой куда-то в сторону, воскликнул:
– Глядите, вон же он, вон! Сам Александр Блок!
Генерал Спиридович невольно обернулся в ту сторону, куда указывал клетчатый нахал, но ничего примечательно там не обнаружил. А когда повернулся назад, то не обнаружил на скамейке и самого клетчатого: тот исчез так же незаметно, как и появился.
Глава 16
– Что, правда со Сталиным разговаривал?
– Ну да, у них в редакции. Молодой еще, лет тридцать, я такого на портретах никогда не видел. А завтра мне к ним на летучку в редакцию идти надо, возможного провокатора разоблачать. Но меня, если честно, не это волнует. Меня Настя Романова волнует. Просто не знаю, что делать!
– А что такое?
– Дело в том… а можно еще чашку чаю? В этой ночлежке, куда меня Романов устроил, чаю вообще не дают, и в трактирах, куда я заходил, какой-то жидкий… Вот спасибо!
Ваня принял из рук Дружинина очередную чашку свежезаваренного чая, сделал глоток и даже зажмурился от удовольствия.
Встреча членов оперативной группы, собравшихся в полном составе, проходила в номере гостиницы «Астория», где уже третий день проживали Углов и Дружинин, после того как приехали в Петербург. Ваня в своем кургузом пиджачке и стоптанных башмаках диковато смотрелся среди богатой гостиничной обстановки. Недаром портье с некоторым удивлением смотрел, как господа из 202-го номера проследовали через вестибюль в обществе какого-то оборвыша. Углов отметил этот взгляд, но решил им пренебречь: пусть портье думает, что хочет.
Встреча Углова и Вани в Гостином дворе прошла, что называется, штатно: они сразу нашли друг друга. И теперь сыщикам предстояло обсудить полученные результаты и наметить план дальнейшего расследования.
– Так что такого с этой Настей? – напомнил Углов. – Ты что, влюбился в нее? И теперь не знаешь, застрелить ли ревнивого мужа или застрелиться самому?
– Если бы так! – воскликнул Ваня. – Нет, здесь все гораздо хуже. Речь идет не о любви, а о предательстве! Точнее, и о том, и о другом вместе.
– Ну-ка, скажи яснее, я не понимаю, – признался Дружинин.
– Это она всех выдает! Она с охранкой сотрудничает! И делает это из-за ребенка. Думает, что если большую часть организации пересажают, ее муж бросит всю эту революцию и они заживут как обычные люди. Это любовь ее на предательство толкнула!
Углов и Дружинин переглянулись. Оба не знали, что сказать. Потом Углов спросил:
– Ты уверен, что угадал правильно? Может, это все твои… галлюцинации, что ли?
– Нет, все сходится! Романов мне говорил, что провалы в организации начались полгода назад. А Настя на шестом месяце. И потом, какие галлюцинации? Нет у меня галлюцинаций! Она это, она! Вопрос в том, что теперь делать? Сказать Романову или не говорить? Если не сказать, она и остальных членов организации полиции сдаст, а там такие мужики классные есть! А если сказать – что он тогда с женой сделает?
Сказав это, Ваня вопросительно посмотрел на старших товарищей.
– Мне кажется, надо сказать, – посоветовал Дружинин. – Надо это предательство прекратить! А уж что потом Романов сделает – это будет на его совести.
– А я думаю, ничего говорить не следует, – заявил Углов. – Во-первых, ребенка еще не родившегося жалко. Во-вторых, чем меньше мы будем вмешиваться в историю, тем лучше. А в-третьих, это вообще не наша задача – спасать революционеров от полиции. У нас своя цель – может, забыл? Нам прежде всего о ней надо думать. Там, в том, что ты рассказал, было что-то важное, относящееся к нашему делу. Но ты со своей Настей совсем меня сбил, я забыл – что… А, вспомнил! Кажется, твой Романов тебе рассказал про двух людей, которые у них появлялись, искали помощников для убийства Столыпина?
– Да, верно, – кивнул Ваня. – Один, Емельян Пугачев, по описанию похож на этого самого Степана, он же Стрекало, про которого мы слышали в Киеве. А второй, который появлялся не здесь, а за границей и назвался Кулаковым, видимо, другой человек.
– Это очень важное сведение! – заявил Углов. – Точнее, даже два сведения. Во-первых, Романов подтвердил, что организатор убийства Столыпина существует; прежде чем выйти на Богрова, он искал убийцу в других местах. А кроме того, был и другой загонщик – он искал исполнителя убийства за рубежом.
– Как ты его назвал – загонщиком? – оживился Дружинин. – Интересное сравнение…
– Ну да. Эти двое ходили по всем русским революционным организациям, здесь и за границей, подыскивали исполнителей и гнали их на премьера, словно на матерого волка, которого надо завалить. А может, их и не двое было, может, существовали и другие загонщики… Так, с Ваней мы более-менее разобрались. Теперь давай тебя послушаем. Расскажи, как прошло твое свидание с генералом.
Когда Дружинин подробно пересказал свою беседу со Спиридовичем, Углов спросил:
– Значит, упоминание о Стрекало не вызвало у него удивления?
– Абсолютно никакого! Больше того – когда я рассказал, что Стрекало явился к Богрову, генерал произнес что-то вроде «Странно!» И действительно странно – ведь Богрову организатор убийства представлялся другим именем, тут я ошибся. Он эту ошибку заметил – и этим себя выдал.
– Да, интересная деталь, – согласился Углов.
– И когда я называл фамилии соратников Столыпина, которых предлагал ему ликвидировать, я видел по его глазам, что этот список ему тоже знаком. Об этом же говорит и его приглашение к себе в кабинет на беседу.
– Приглашение, разумеется, принимать не надо, это ловушка. Но учесть его надо – значит, он принял тебя всерьез. Наши услуги по устранению соратников Столыпина ему, как видно, не нужны – сами справятся. Но задачу такую они перед собой ставят…
– Нам осталось определить, кто такие эти «они», – заметил Дружинин. – Когда мы выясним, кто еще, кроме самого Спиридовича, был причастен к отправке в Киев Стрекало, наше задание будет выполнено.
– Ты, Игорь, как всегда, спешишь, – поморщился Углов. – Во-первых, ты делаешь слишком поспешный вывод, что это Спиридович отправил Стрекало в Киев. Да, он знает этого человека, слышал о нем – но это еще не доказывает, что Стрекало – его агент. А теперь о нашем задании. Я уже говорил и еще повторю: выполнено оно будет тогда, когда мы узнаем все детали заговора, как он формировался, механизм его функционирования. Именно этого ждет от нас руководство. Мы должны совершенно точно знать: кто все задумал, кто позже согласился и вступил, кто все организовал. Итак, у нас имеется первое имя – Спиридович. Остается проверить остальных, кого называл Кривошеин. Как там выглядел этот список?
– Я всех помню, – заявил Дружинин и, загибая пальцы, стал перечислять: – Начальник императорской канцелярии Мосолов, адмирал Нилов, комендант Зимнего дворца Воейков, министр двора Фредерикс, генерал Богданович и граф Бенкендорф. Итого шестеро. С кого начнем?
– Я бы начал с Мосолова – его Кривошеин назвал первым, – сказал Углов. – Ну, и Фредерикс подозрителен – ведь это он беседовал тогда со Столыпиным.
– Да, Мосолов должен стоять в нашем списке первым, – сказал Дружинин. – Я еще там, в нашем времени, когда мы готовились к заброске, изучил его биографию. Ну, не только его, я много чего читал…
– Ты, я вижу, решил заменить в нашей группе Катю, – мягко улыбнулся Углов.
– Заменить, конечно, нельзя, – довольно сухо отозвался капитан, – но накопить достаточно знаний хотелось. Так вот, я узнал, что Александр Мосолов был одним из самых приближенных к императору людей. Недаром он 16 лет возглавлял царскую канцелярию. Причем у них с царем были не только служебные отношения – Николай часто приглашал Мосолова на обед, гулял вместе с ним. Но это не все. Это человек храбрый, решительный, участник Русско-турецкой войны. Известно, что в 1916 году он пытался подкупить Распутина – хотел дать ему денег, чтобы «святой старец» не лез в государственные дела, но тот отказался. Такой вполне мог решиться на убийство, если бы счел, что премьер ведет страну не туда. И, как человек волевой, мог подчинить себе остальных.
