Валерио Эванджелисти - Предзнаменование
— Ступайте на кухню. Я подержу Рене. Только из любви к нему я не наказываю вас. Но знайте, что в следующий раз снисхождения не будет.
Магдалена исчезла в коридоре, а Мишель, качая ребенка, направился в кабинет. Мальчик был прехорошенький, вот только волосики отдавали рыжиной, в мать. Мишель предпочел бы, чтобы он больше походил на него. Он остро чувствовал сына частью себя самого, и когда тот попытался ухватиться ручонками за его бороду, Мишеля переполнила нежность.
Кабинет был обставлен очень просто: большой камин, письменный стол, скамья с ящиком, несколько стульев и диванчик. Книг не было. Свою небольшую библиотеку и все необходимое для письма Мишель держал в Монпелье. Он очень удивился, увидев на письменном столе чернильное пятно. Но на руках у него был ребенок, и он не придал особенного значения своему наблюдению.
Он поднял сынишку вверх, чтобы тот рассмеялся, и в этот момент в дверь постучали.
— Магдалена! — закричал он. — Пойдите посмотрите, кто там!
Спустя несколько мгновений Магдалена заглянула в кабинет.
— Там большой толстый человек, — объявила она, — одетый как принц. Он говорит, что пришел к вам засвидетельствовать почтение.
— Он назвал свое имя?
— Да, но оно такое трудное. Я ничего не разобрала. И вид у него очень важный.
— Возьмите ребенка, я сам посмотрю.
Мишель отдал матери маленького Рене и пошел через вестибюль к входной двери. Посетитель действительно производил впечатление: высоченный, крепкий, с коротко остриженными белокурыми волосами, квадратной бородой и свисающими по ее краям длинными усами. Лицо дополняли крупный нос и широкий лоб, обрамленный завитками волос. Судя по морщинам на лбу и складкам в углах рта, ему было лет пятьдесят, но выглядел он великолепно. Что в нем действительно поражало, так это одежда: бархатный плащ с горностаевой опушкой, шелковый воротник и кожаный жилет, усыпанный бриллиантами. Смотрелся он не то французским королем, не то ярмарочным паяцем.
Увидев Мишеля, гость снял шляпу, украшенную перьями, и склонился в низком поклоне на испанский манер.
— Я пришел засвидетельствовать свое почтение коллеге и знаменитому ученому, — проговорил он баритоном. — Позвольте представиться: Жюль Сезар де Ласкаль де Бурдонис, итальянец. На моем языке Джулио Чезаре делла Скала Деи Бордони. Но здесь меня для простоты называют Скалигер. Жюль Сезар Скалигер.
Мишель, слегка удивленный, склонил голову в ответ на приветствие.
— Вы случайно не приходитесь родственником знаменитым Скалигерам из Вероны?
— Именно так, брависсимо, — ответил итальянец с ослепительной улыбкой. — Я не хвалюсь этим родством, так как принадлежу к скромной ветви рода. Вы, разумеется, получили мое письмо…
— Письмо? Какое письмо?
— То, что я отправил вам шесть месяцев тому назад. В письме я приглашал вас, знаменитого медика, поселиться в Агене, чтобы обогатить наше маленькое местное общество интеллектуалов. Вижу, что вы откликнулись на мое приглашение. Ваш выбор я приписываю своей настойчивости.
Пораженный Мишель отрицательно покачал головой.
— По правде говоря, я не получал никакого письма. И потом, простите, кто сообщил вам мое имя?
— Логичный вопрос, — одобрительно заметил Скалигер. — Вам, разумеется, известно, что ваш друг Франсуа Рабле, прежде чем поступить в университет в Монпелье, проживал здесь. Мы с Франсуа как братья. Конечно, у него репутация изрядного шалопая, а некоторые даже называют его вором, сводником и подлецом. Как бы там ни было, но пока он был в Агене, я постоянно слышал от него славословия в ваш адрес.
Мишель все больше и больше приходил в замешательство.
— Но позвольте, я ведь познакомился с Франсуа, когда он уже давно уехал из Агена!
— Ну так что же? — спросил Скалигер, нимало не смутившись. — Из этого только следует, что он был наслышан о вашей научной славе. Подумать только, а ведь его считали невеждой, чуть ли не слабоумным! Как суетны суждения света!
Мишель не нашелся что ответить. Он вдруг спохватился, что все еще держит гостя на пороге, нарушая все правила гостеприимства.
— Входите, прошу вас. Не могу пригласить вас к ужину, поскольку жена не ожидала меня так скоро, но мы можем побеседовать.
Услышав, что на приглашение к столу рассчитывать не приходится, Скалигер скорчил гримасу, но его подвижное лицо быстро обрело прежнее выражение, и он вошел в дом.
— Беседа — естественный способ общения высоких умов, — изрек он, потом прибавил тихо: — Но вино-то хоть у вас найдется?
— Думаю, найдется.
— О, не хлопочите, прошу вас. Я пью обычно один бокал, ну не более двух или трех. Здоровье не позволяет мне излишеств.
Мишель провел Скалигера в кабинет.
— Прошу, присядьте на диван, я сейчас принесу вина.
В смущении он отправился на кухню. Магдалена, держа на руках малыша, следила за сковородой, на которой тушились овощи.
— У нас есть вино? — спросил Мишель.
Она указала на несколько бутылок в темном углу.
— Есть немного Гипокраса. Желаете, чтобы я отнесла?
— Нет, вы занимайтесь ужином.
Мишель вернулся в кабинет с двумя бокалами вина. Один был наполнен наполовину, другой до краев. Полный он протянул Скалигеру.
— Вы пробовали Гипокрас? Это вино с сахаром и корицей.
— Прекрасный напиток, достойный всяческих похвал. Его я могу себе позволить на капельку больше, не опасаясь за здоровье кишечника. — Скалигер поднес бокал ко рту и с жадностью сделал глоток ароматной жидкости. — Превосходен, воистину превосходен. Неудивительно, что трубадуры воспевали достоинства этой смеси. А теперь она стала зельем аптекарей. Вы случайно фармакопеей не занимаетесь?
— Занимаюсь. Мой дед изготавливал лекарства, и у меня есть идея продолжить его дело в этом городе.
Скалигер одобрительно кивнул.
— Мудрое решение. Я сам время от времени увлекаюсь сбором лекарственных трав. Всем растениям в Провансе я даю латинские названия. Если я не совершу еще чего-нибудь стоящего, то этого будет достаточно, чтобы мое имя вошло в историю. — Он отправил в утробу еще один глоток, осушив бокал. — Ваша компетенция укрепляет меня в моем решении. Я беру вас под опеку и ничего не потребую взамен.
Мишель застыл с разинутым ртом.
— Под опеку? Что вы этим хотите сказать?
— Молодой ученый, поселившись в Агене, нуждается в покровительстве влиятельных особ, которые представили бы его в обществе и помогли снискать себе должное уважение. Представители рода делла Скала обычно отвергают подобные поручения, но вы, юноша, меня убедили. Выпьем за наш новый союз.
Сказав это, Скалигер протянул Мишелю пустой бокал и сделал большим пальцем левой руки характерный жест — «налей!».
Мишель помедлил, потом вышел и вернулся с полным бокалом. Человек, сидящий напротив него, казался явным сумасбродом. Однако он прекрасно понимал, что открыть аптеку в незнакомом городе — дело нелегкое. На него ополчатся остальные аптекари и, вполне возможно, врачи. Вражда между аптекарями и врачами известна испокон веков. Сам он относился и к тому и к другому лагерю, но отнюдь не был уверен, что городской парламент примет во внимание это обстоятельство. Несмотря на всю свою эксцентричность, Скалигер, видимо, принадлежал к высшему обществу, о чем говорило его платье. В чужом городе дружба с таким человеком могла оказаться полезной.
На этот раз гость осушил бокал одним глотком и удовлетворенно вздохнул.
— Ах, как чувствуется целебная сила этого напитка! — блаженно воскликнул он. Потом ни с того ни с сего сменил тему разговора. — Сейчас мне нужны все силы. Я собираюсь в пух и прах разнести этого выскочку Эразма!
— Эразма?
— Да, Эразма Роттердамского. Этот мошенник пользуется шумной славой, а на самом деле он просто жулик и, с позволения сказать, старый пердун. Как только он прочтет пасквиль, который я сочиняю в его адрес, тут же помрет от разрыва сердца. Вот уж о ком плакать не стану. Если вы думаете, что…
Скалигер замолчал и встал с места. В дверях, как напоминание о том, что ужин готов, появилась Магдалена с ребенком на руках. Прежде чем он успел промолвить хоть слово, гость склонился в еще более почтительном поклоне. Потом бегом бросился к малышу и погладил по головке. Глаза его, однако, не отрывались от Магдалены.
— Какая красавица! Жаль, что веснушчатая. Это ваша жена? — спросил он Мишеля, стоявшего позади, и продолжал, не дожидаясь ответа: — Синьора, я тоже недавно женился и уверен, что вы подружитесь с моей супругой. В жизни не видел такого хорошенького младенца. Когда ожидаете следующего?
Магдалена смущенно улыбнулась.
— О, об этом пока рано думать. Надо, чтобы сначала подрос Рене.
— Синьора, у вас широкие бедра, созданные для многочисленного потомства. Как прошли роды? Болезненно?
