Андрей Марченко - Милитариум. Мир на грани (сборник)
Нынче я вновь прибыл во Францию. Мне предстояло продать интересную и занимательную идею, но, при всем при том, воплощение ее было уродливо. Вечер был теплый, городок – тихий, джентльмен – покладистый, и мы быстро обо всем договорились. Я радовался тому, что так легко смог продать столь безобразную вещь, и, наверное, не упомянул бы о ней, если бы она не была последней полюбившейся мне идеей за время этой войны. Покупателей я еще приметил, продавцы, в том числе, тепловых лучей, тайком искали встречи со мной, но чувствовал я досаду от того, что дело мое становилось рутинным.
…Любовь моя, теперь я мечтал, чтобы война поскорее завершилась. Мне не хватало твоей улыбки, твоего голоса, твоих сияющих глаз, твоего присутствия в одной комнате со мной, в моей жизни. Но я бы никогда не посмел вторгнуться в твою жизнь. Именно вторгнуться, потому что моя любовь для меня – моя война между страстью и нежеланием причинить тебе боль…
* * *Поздно вечером, включив настольную лампу, Лиза перечитывала письмо от Аркадия. Он решился написать ей полгода назад, на Рождество, и присылал письма после этого каждые две недели. Ему, вероятно, сложно было говорить о своих чувствах, и Аркадий писал о войне и о том, что в России скоро всё-всё будет по-другому. Как именно, он не знал, но верил в грядущие перемены. Лиза ничего не отвечала Аркадию. Пришлось бы говорить о Серже, о том, что из-за переезда к нему она рассорилась с родными и очень тосковала без них. О том, что жизнь с Сержем всё больше напоминала сон. Поначалу Лиза была очарована им, его манерами и умом, и ждала предложения после переезда. Но потом началась война, и нынче приходилось ждать, когда она закончится, потому что Серж был слишком увлечен изобретением механического осциллятора, чтобы повторить опыт Теслы, созданием говорящего робота и ловлей гроз. Но, казалось, – не Лизой.
Серж знал о письмах и, улыбаясь, сам передавал их Лизе. Его ухмылка настолько коробила Лизу, что она порой несколько дней не вскрывала конверт.
Два года почти Лизе не снились дурные сны, и она уже позабыла о них. Но прошлой ночью на ней вновь было траурное платье. Лиза шла по дороге, и вдруг появилось серо-зеленое чудище и проползло рядом с ней, за ним – еще одно, и еще. Они ползли по земле, шумя механическими лапами, подминая землю под собой. Тут грянули залпы, – и Лиза заткнула уши, – чудища огнем били по солдатам. И снова – залпы. Лиза улетела от чудищ и спустилась в окоп. Там никого не было, никого живого. Лиза прошла дальше и заглянула в блиндаж. В него сочился тусклый дневной свет. По земляному полу блиндажа без стыда и стеснения бегали две тощие крысы. Лиза тут же собралась выйти, но услышала, как кто-то звал маму, тихо-тихо, как пищат мыши ночью. Лиза, присев рядом с молоденьким солдатом, вытирала его слезы, целовала их, а когда он умер, закрыла ему глаза.
Когда Лиза поднялась из окопа, никого вокруг не было. Только опустилась, как призрак, тишина. Лиза шла, решив вернуться к дороге, а когда оборачивалась, видела, как из черной грязи поднимались красные маки.
Лиза подлетела к двум мужчинам у автомобиля. Она узнала одного из них – то был молоденький смуглый щеголь, он задорно крутил в руках трость с набалдашником в виде падальщика. Всем сердцем в ту минуту возненавидела его Лиза, но тут же остыла: она ощутила вдруг в нем что-то родное, то же, что в убитых солдатах. Тогда Лиза тенью поднялась ввысь…
– Дитя мое, – сказал Серж, взяв Лизу за руку и вернув ее из мира воспоминаний. – Дурной сон привиделся?
– Да, – кивнула Лиза.
– Я всё улажу, – шепнул Серж. – Улажу…
Он снял круглые очки и поцеловал Лизу.
Ее бледное лицо было в тени, за светом лампы.
5Промозглым осенним вечером я вернулся в гостиницу. Я был зол. Профессор, с которым я сегодня встретился, еще не закончил новую идею. У него, видите ли, не хватало вдохновения. К тому же он был расстроен из-за смерти своего друга и коллеги, профессора Сержа. Тот ловил грозы, и один из его последних опытов, конечно же, самый последний, не удался. Молния, как говорили, испепелила его. Хотя свидетелей тому не было.
Теперь я решил сразу же отобедать и, выбрав столик, устроился. В самом центре зала сидел пожилой мсье с белой густой бородой и курил трубку. Несомненно, мсье, несмотря на нескончаемый кашель, любил курить. И, видимо, дымить тоже. Приди я позже, в сизом тумане не разглядел бы ни столов, ни фикусов по углам зала.
И вдруг я обернулся – я всей душою почувствовал, что должен был. В зал вошла девушка, одетая в черное атласное платье. Она присела за столик, осторожно огляделась и, посмотрев прямо на меня, тут же отвернулась. Точнее сказать, я предположил, что она посмотрела на меня – ее лицо было скрыто за черной ажурной вуалью.
Я решил подойти к ней сразу же, как закончу с ужином, но девушка раньше вышла на балкон, и я последовал за ней.
– Какая гроза, – тихо сказала она и повернулась ко мне.
На половину ее лица, спрятанного за вуалью, падал свет из зала, на другую же половину – тень вечера.
– Я подумал, – сказал я прямо, – что мог где-то раньше вас видеть.
– Вы знали моего мужа, профессора Сержа, – ответила Лиза. – И моего друга Аркадия, он писал мне о вас… Он тоже погиб, – вздохнув, сказала она.
Позже мне рассказали чудную историю о смерти Аркадия. Он вернулся обратно в Россию, вошел в родной дом, поздоровался с мамой, служанка приготовила ему ванну, а он ударился головой об дверной косяк. И умер. Самое изумительное в этой истории то, что умер он, Белобарский, после того, как перешел на сторону большевиков.
– Мне очень жаль, – сказал я.
Только это пришло мне на ум. Я даже на мгновение посочувствовал Лизе.
– Я знаю, кто вы, – вдруг сказала она. В ее голосе я слышал досаду и усталость. Лиза еще раз тихо вздохнула. – Вы продаете мир. Я видела вас в своих снах. Я видела, чтÓ вы делаете.
Лиза смотрела на меня ровно и спокойно, так, как будто бояться ей уже больше было нечего.
– А ктÓ вы? – спросил я.
– Я просто мечта, – тихо ответила она.
– Вы хотели бы что-нибудь продать? – нагло спросил я.
– Войну, – не страшась меня, ответила она.
Тут зарядил ливень, и Лиза отвернулась от меня. Лиза любила дождь. Я точно знал. Так же, как и то, что она не любила войну. От войны ее руки были испачканы землей, а ее кровь – в земле. Я никогда не пачкал руки именно кровью, но другие могли бы так сказать.
– Продано! – улыбнулся я, ибо чувствовал к Лизе необъяснимую симпатию, и, сняв белые перчатки, подставил ладони дождю.
* * *Во второй раз я встретил Лизу в кафе у железнодорожного вокзала в Париже. Была половина одиннадцатого вечера – мой поезд в Афины, куда меня любезно пригласили, отправлялся через полчаса, и я решил выпить с Лизой чашечку кофе. Лиза не возражала. И тогда тоже на ней было траурное платье, с корсетом, как уже не носили. Лиза уезжала на юг Франции, к подруге, которая согласилась стать ей компаньонкой.
– Он не оставил мне ничего… – сказала Лиза и посмотрела на меня.
Однако и в этот раз я не разглядел ее лица: Лиза в вуали сидела спиною к свету.
– Может ли быть, чтобы мечта жила дольше своего создателя? – спросила она.
– Вероятно, пришло время мечте жить своей жизнью, – ответил я.
– Жить… Вы знаете, почему я до сих пор живу? – спросила она так, как будто я должен был знать ответ.
Впрочем, Лиза и сама только вчера узнала, прочитав дневники Сержа.
– Из-за вас, – сказала она.
Я провожал Лизу взглядом, когда мы попрощались. Лиза ушла, окутанная тенями и грезами. Она села в вагон, и паровоз, громко прогудев и напустив дыма, увез Лизу, увез из моей жизни. Я почувствовал, что для меня ушло что-то очень дорогое и близкое…
…Любовь моя, я взял отпуск и плыл на громадном пароходе к тебе, к теплым берегам Америки. И само мое сердце подгоняло махину. Мне не терпелось быстрее увидеть тебя. Обнял бы тебя, расцеловал бы, любовь моя, за твою красоту, за твою молодость, надежды и мечты! Ты и сама, любовь моя, – моя греза. Вот только примешь ли ты мои сердечные порывы?..
6Серж ходил по комнате взад и вперед, туда и обратно. Все его мысли были о новом изобретении, о том, которое он еще не создал, о той идее, которую он еще не претворил в жизнь. Да, его опыты по телепортации удались, да, он сконструировал самого настоящего механического робота, да, его задумка с передачей тепловых лучей была близка к успеху! Да! Но Серж хотел большего. Гораздо большего. Вдруг кто-то придумает передать лучи скорее него? Вдруг кто-то создаст робота более совершенного всего через полгода? А через каких-нибудь пятьдесят или сто лет про его механического робота и вовсе никто не вспомнит.
