Сергей Мишенев - Шпага мастера
– Марк, может быть, ты не выспался после турнира? – Жанна предприняла еще одну попытку остановить надвигающуюся бурю. Она уже понимала, к чему ведет ее старый друг. – Или, может быть, – она пустила в ход самый главный козырь, – ты просто решил со мной поссориться?
Но Марк даже не дрогнул:
– Да, Жанна, я решил поссориться. Только не с тобой. Слушайте все! Этот человек, – Марк указал на Альберта, – приехал к нам из других краев. Ему следовало бы достойным поведением расположить к себе тех, в чье окружение он попал. Ему следовало бы завести друзей. Ему следовало бы найти покровителей. Но вместо этого он живет уединенно, кичится своим достатком, презирает наши обычаи. И… и он ухаживает за нашими девушками!
С этими словами Марк достал из кармана свежую газету, которую, по-видимому, купил по дороге, и бросил ее в сторону Альберта, который все еще стоял, молча выслушивая обвинения. Упав на пол, газета изящно развернулась, обнажив большой снимок, сделанный фотографом во время вчерашней церемонии награждения. Можно было не глядя догадаться, что в кадр попал самый красивый момент церемонии: Жанна, стоя на первой ступеньке пьедестала, принимает букет от Альберта.
При других обстоятельствах Жанна обязательно схватила бы газету, насладилась собственным изображением и поспешила продемонстрировать его всем своим друзьям. Но сейчас она даже не опустила глаза:
– Марк, ты ничего не перепутал? Почему ты решил, что я «ваша» девушка? И почему ты уверен, что Альберт ухаживает за мной? Чтоб ты знал, Альберт всего лишь помогает мне в фехтовании! И, кстати, это именно он своим советом помог мне справиться с тобой!
– А, вот как? Я очень рад, ты меня успокоила. Значит, теперь Альберт точно знает, как надо со мной справляться. И ему это очень скоро пригодится. Все меня слышат?!
Вопрос был риторический. Все, кто находился в этот момент в кафе, включая Рагно, уже давно отбросили свои журналы, напитки, закуски и разговоры и сосредоточенно внимали происходящему. Неожиданная буря, разразившаяся в этом маленьком заведении, привлекла всеобщее внимание и явно обещала драматическую и, вероятно, кровавую развязку.
– Альберт! – Марк, наконец, обратился непосредственно к виновнику торжества. – Хватит лишних слов. Скажу прямо. Я считаю, что ты не достоин учиться в нашей школе и… и этого достаточно! Я вызываю тебя на поединок. Я рад, что я сделал это в присутствии многих людей, которые знают нас обоих. Это не даст тебе возможности избежать дуэли. Что же касается деталей…
Жанна не очень хорошо понимала, как ей вести себя в подобной ситуации, и совершенно не знала, что ей нужно (и нужно ли) говорить. Но, несмотря на это, она набрала в легкие побольше воздуха и уже открыла было рот для произнесения какой-нибудь резкой импровизации, как вдруг заговорил Альберт. Заговорил в первый раз с момента появления Марка:
– Ты ошибаешься, Марк.
– Что?.. Ошибаюсь в чем?
– Ты ошибаешься, утверждая, будто бы присутствие твоих… наших друзей помешает мне избежать поединка. Я не буду драться с тобой.
– То есть как? – Марк не был готов к такому развитию событий. Он вообще не очень был готов к церемониальной части дуэльного процесса. – То есть ты готов признать себя трусом?! При всех? При Жанне?
Альберт пожал плечами:
– Не уверен, что мой отказ сделает меня трусом. Ты явно намного сильнее меня, и все об этом знают. Все знают, кто будет победителем в случае, если этот поединок состоится. При нашей разнице в силе, опыте, мастерстве и даже росте, с таким же успехом ты можешь нанести мне укол, дождавшись, пока я лягу спать. Или просто уколоть меня в спину. Так что кто из нас трус – еще вопрос.
Марка и Альберта разделяло около четырех метров и еще стол. Жанна отреагировала первой. Она вскочила с места и оттолкнула Альберта как раз в тот момент, когда глаза Марка налились кровью. Остальные фехтовальщики бросились к Марку как раз тогда, когда он сжал кулаки. Ближе всех к эпицентру взрыва оказался здоровяк Пьер. Он успел ухватить Марка за край одежды, когда тот с глухим ревом рванулся вперед в попытке просто сбить с ног и затоптать своего врага. Пожалуй, это было бы разрушительнее укола шпагой. Напряженная обстановка мгновенно разрядилась грохотом молниеносных событий. Падая в сторону Альберта, Марк задел кулаком стол, который с треском разлетелся на две половины. Несколько человек одновременно схватили Марка, кто-то прикрыл Жанну, отовсюду неслись обрывки проклятий вперемешку с криками, поспешными советами и призывами к спокойствию. Придавленный на секунду к полу, Марк сумел встать и на какой-то миг разорвать объятия друзей. Но вдруг сам же и остановился, замерев посередине зала с разведенными в стороны могучими руками.
– Этого достаточно, – сдерживая гнев, сказал он. – Я все равно не собирался убивать тебя на нашем поединке. Мне бы вполне хватило весело погонять тебя по поляне, обнажив все твое ничтожество: трусость, жалкую доморощенную хитрость, бездарность… Ну а в конце я всего лишь проткнул бы тебе, допустим, ногу. Так, просто на память. А сейчас все само собой получилось. Только ногу я тебе не проткнул. Зато свое ничтожество ты продемонстрировал сам и, что очень важно, прилюдно. Надеюсь, теперь у нас никто не подаст тебе руки. Кроме, конечно, Жанны, – Марк бросил на нее выразительный взгляд, попытавшись изобразить сожаление.
– Марк, теперь просто уходи, – откликнулась Жанна.
– Сейчас. Рагно, за стол я заплатить не смогу, ты знаешь, но зато я починю его тебе. Будет даже лучше прежнего. Только завтра. Завтра…
Марк направился к выходу. Казалось, к концу своего монолога он уже вполне овладел собой и теперь, как ни в чем не бывало, махнув всем рукой, удалился, даже не хлопнув дверью. Жанна в первый раз посмотрела на Альберта:
– Пойдем и мы, Альберт. Тем более что стол наш сломан, а круассаны с пола я не ем.
Уже выйдя на улицу и оставив далеко позади кафе Рагно, Жанна неожиданно весело улыбнулась:
– А знаешь, это было забавно! Я в первый раз видела, чтобы кто-то так бравировал своей слабостью! Жаль, конечно, что ты не боец: мог бы получиться прекрасный поединок – с криками, кровью и настоящим фехтованием. Двое мужчин, покрытые потом и пылью, а я подглядываю из кустов, затем один из них (все равно кто) падает, пронзенный насквозь, и я зажимаю его раны батистовым платком… Это было бы то самое фехтование, о котором рассказывает дядя. Ах, Альберт, и это была бы первая дуэль из-за меня!
* * *Завтрак плавно перерос в ланч, затем в обед, а Филипп Дижон все так же сидел со своим братом в ресторане «Пятый угол» и говорил. Несмотря на профессию, он не так уж часто говорил об истории своего искусства. Брату, по большей части, это было не интересно, ученики приходили к нему, чтобы заниматься практикой, а с лекциями Филипп никогда не выступал.
А между тем история фехтования представлялась ему самому интереснейшим, бурным романом, который он продолжал читать вот уже лет тридцать, а то и все сорок. Он читал этот роман урывками, отыскивая интересующие его фрагменты в старинных трактатах, учебниках истории, сборниках древнего эпоса. Иногда, одолев несколько книг, он получал в награду всего пару небольших абзацев, имеющих отношение к его роману, иногда в него попадали целые страницы, иногда – вообще ничего.
Спустя лет десять после начала этой работы отрывочные сведения по истории фехтования, наполнившие тетради Филиппа, начали складываться в общую картину, начали приобретать долгожданные взаимосвязи, образуя, наконец, вполне связную историю. Историю, которую до этого не писал еще никто.
Маэстро Дижон продолжал заносить свои находки – упоминания, строки, абзацы, цитаты, собственные мысли – в особые тетради. Как правило, это происходило в тиши кабинета или прямо здесь, за столиком в «Пятом угле». Работу свою он никому не показывал, завершать ее не спешил, но за тридцать или более того лет его роман разросся до размеров весьма объемного тома и нескольких сотен карточек, исписанных убористым почерком, которые в относительном беспорядке хранились в специальной коробочке. Ходили слухи, что он пишет учебник фехтования. Маэстро об этих слухах знал и не опровергал их. В конце концов, описание истории битв, оружия, биографии мастеров – чем не учебник?
Сегодня он рассказывал свою историю в первый раз. По крайне мере так подробно и последовательно – точно в первый.
– Знаешь, брат, мой труд не завершен…
– Конечно! Он и не может быть завершен при таком легкомысленном подходе к работе. Все эти обрывки рукописей, разрозненные тетради, карточки какие-то, бессистемно сваленные в кучу в твоем кабинете, страницы, варварски выдранные из книжек, твои ужасные рисунки…
– Да, да, я все знаю. Я бы и сам порой хотел быть аккуратным щелкопером вроде тебя, но не могу. Не получается. Но зато в голове у меня полный порядок! Ты просишь рассказать тебе все… Ты знаешь, я даже рад этому. Это ведь у нас первый раз так. Хотя будет непросто! И не быстро… Андре! – крикнул Филипп командным голосом, как бы пришпоривая самого себя, – принеси-ка нам «Шатонёф-дю-Пап» [9], того самого, что пили кардиналы во время избрания этого папы, как черт его… Ну ты знаешь!
