Алексей Борисов - Смоленское направление
– Евстафию передай, за весь сундук надо получить шестнадцать фунтов золота и шкурки соболя на пошив трёх больших шуб. Основной упор на качество стали, из которого сделаны инструменты. Конскую сбрую не забудь, приказчик пусть подсобит. – С таким напутствием отправлял сотника в Смоленск. Подарок для Елены собирала Полина, что лежало в объёмном свёртке, можно только догадываться. От себя передал две кольчуги, на них можно было купить хороший дом и содержать прислугу.
– Не беспокойся Алексий, через три дня буду. – Лодка отчалила, сытый и довольный рыбак грёб за троих, пятнадцатифунтовый шмат сала, лежащий в котомке, стимулировал лучше пафосных слов.
Вечером того же дня, двое крепких мужчин в одинаковой одежде с мечами на перевязи, в сопровождении третьего несли тяжеленный сундук зелёного цвета. Любой армейский прапорщик, прослуживший сутки на складе, опознал бы в нём ящик для хранения боеприпасов. По цифрам и буквам на крышке без труда определил бы и содержимое. Да только не родился ещё этот военный, а если б и оказался в этом месте и в это время, то всё равно бы ошибся.
– Евстафий, открывай ворота! – Сотник торопился, хотелось поскорее увидеть возлюбленную, обнять, поцеловать, сказать нежные слова. А тут, дверь заперта, и никто не отзывается.
– Иду, иду. Не стучите. – За дверью послышалось движение засова, и сквозь просвет показалась заспанная физиономия приказчика. – Наконец то, Савелий, заходи, дорогим гостем будишь. – Евстафий спросонья выпалил первую пришедшую на ум фразу, отошёл от двери, пропуская вовнутрь прибывших воинов. Не успел сотник пройти через торговый зал, как навстречу выбежала Елена.
– Савелушка, сокол мой ясный. – Девушка не сдержалась и бросилась возлюбленному на шею. Слёзы радости катились из её глаз, сутки прошли с их растования, превратившиеся для влюблённых в вечность.
Воины, нёсшие сундук переглянулись, одобрительно оценивая выбор командира, поставили поклажу и тактично вышли за дверь. Если надо – позовут. Где размещаться, точнее, ночевать они уже знали от своих сослуживцев. Выданное сотником серебро лежало в загашнике и спешило преобразиться в вино, женщин и бурное веселье.
Отправив Елену в свою комнату, пообещав поскорее присоединиться к ней, сотник отпустил своих людей в трактир, и попросил Евстафия срочно привести аптекаря.
– Да разве так можно? – Воспротивился приказчик. – Негоже на ночь глядя, торговлю вести.
– Зови немедля, торговаться будишь завтра, сейчас я объясню, что к чему и как пользоваться. – Савелий хотел поскорее покончить с торговыми делами, что бы больше времени уделить своей ненаглядной Елене.
– А ты мне расскажи, делов то, я всё запомню. – Не унимался Евстафий. Присутствие посторонних при таинстве торга его не устраивало.
– Алексий назвал свою цену, шестнадцать фунтов золота и рухлядь соболья, на три большие шубы. Торговать я не буду, не по чину мне. Да и справишься ты лучше меня в этом деле. Но кое-что мне надо передать на словах покупателю, уж не обессудь Евстафий. – Сотник приблизился к ящику, отщёлкнул запоры и достал оттуда мешки с кольчугами. – Завтра нужно продать, или поменять на дом. Поможешь?
Приказчик понял, что спорить бесполезно, разговор переходил на другую тему, тяжело вздохнул, кивнул головой, соглашаясь, и отправился к аптекарю.
Мойша, при свете свечи готовил снадобье для немецкого купца. В Смоленске находился целый квартал иноземцев, даже церквушка у них своя была. Досадно было еврею, не было ни одной синагоги в княжестве, справедливо ли это? Собираться вместе и обсуждать религиозные вопросы его соплеменникам никто не препятствовал, однако храма строить не разрешали.
Ученик аптекаря поскрёбся в дверь, отворил и, не заходя в комнату, доложил: – Учитель, к Вам купец Евстафий из Новгорода, по срочному делу.
– Пусть обождёт, я занят. – Пробормотал аптекарь, и чуть не выронил ступу. – Из Новгорода? Ишая, ничего не говори купцу, я уже иду. – Через пару минут аптекарь спешил за новгородцем, наплевав на лекарство для заболевшего немца.
– Если данные инструменты покинут территорию Смоленского княжества, то в Иерусалиме, в Западной стене, появится записка с просьбой наказать одного аптекаря. – Савелий достал из ящика вальцы, поставил на прилавок, подождал, когда приказчик принесёт дополнительный светильник для усиления эффекта презентации и крутанул ручку механизма.
– О цене поговори утром. – Вставил свои пять копеек Евстафий, спеша выпроводить за дверь ошалевшего от услышанного Мойшу.
Когда работник фармацевтической промышленности удалился, приказчик попросил Савелия оказать небольшую услугу, покараулить ночь в лавке.
– Развеяться мне надо, отдохнуть от дел купеческих, а завтра пристроим твою броню, дом присмотрим, ну как, согласен? – Евстафий прекрасно осознавал, что услугу сотнику, оказывает он, а не наоборот. В данном случае было совпадение интересов, одним нужно помещение без свидетелей со свечками, другому и вправду хотелось выпить.
Спускать серебро в трактире экономный новгородец не стал, всё с собой. В двухстах шагах стояла лавка псковского купца Прокопа Фёдоровича, в которой торговал дружок Евстафия, такой же приказчик. Можно сказать почти земляк, Семён приезжал с санным поездом в Новгород, забирать воск. Там они и познакомились на почве любви к медовухе. Теперь новгородец шёл к псковчанину с предложением подыскать дом на продажу, заодно выпить, а если захочется поесть – то и заночевать.
Кольчуга в Смоленске торговалась по двенадцать полновесных гривен серебром, могли продать и дороже, если покупатель требовал вплести украшения. Двухэтажный домик в пределах городской стены тянул на десять, иногда пятнадцать гривен, в зависимости как сторгуются. Предприимчивый приказчик планировал перекупить дом Прокопа Фёдоровича, доставшийся тому по суду. Зная, что строение для псковского купца, как пятое колесо в телеге, разговор о цене мог быть привлекательным.
Утром следующего дня, прибежавший Евстафий, только успел приготовить лавку к торгу, как появился аптекарь. Создавалось впечатление, что в эту ночь, никто из находившихся в лавке не сомкнул глаз. И если Мойша провёл бессонную ночь, размышляя над информированностью тайного покровителя новгородцев, приказчик не выспался, потому, что пил хмельной мёд с пользой для дела. То Савелий прикрывал ладонью шею, скрывая лиловый синяк, образовавшийся после бурных любовных ласк.
Сославшись на неотложные дела, сотник покинул лавку, собираясь проведать своих людей в харчевне. По пути заглянуть к кожевенникам, прицениться к сёдлам и упряжи.
– За весь сундук, тридцать два фунта золота и мягкой рухляди собольей на шесть шуб. – Евстафий открыл торг.
К десяти утра семь дюжин шкурок ценного меха вкупе с восемнадцати фунтовым мешочком золотого песка перекочевали в сундук новгородца. Четыре раза перевешивали золото, разница между эталоном веса Смоленска немного отличалась от Новгорода. Естественно, вес последнего был больше. Пришлось воспользоваться Псковской, а затем и Киевской гирькой. В итоге было высчитано что-то среднее, которое обозвали 'золотая середина'. Евстафий был уверен, что его надули, так как киевский купец, предоставивший свой эталон, был внешнее похож на аптекаря.
Барух бен Лейб, был больше известен в Смоленске как златокузнец Борох Лейбов, поджидал Мойшу в его аптеке. Пятнадцать лет назад, бежавший от погромов из Англии, скитался по Европе и оказался в Смоленском княжестве. Талантливый ювелир, немного алхимик, обрёл на Руси вторую Родину, женившись на младшей сестре аптекаря. Золотые цепи, замысловатые браслеты с его клеймом покупались по всему свету, но с недавних пор, спрос упал. Цену перебивали итальянские мастера, себестоимость их изделий была ниже. Соблюдая осторожность, Борох не пошёл смотреть инструменты, было достаточно покрутить в руках подзорную трубу, что бы оценить качество оборудования, на котором она была изготовлена.
Помощники Евстафия притащили сундук с покупками в аптеку. Покрутившись с минуту, может, перепадёт от щедрот покупателя на кувшинчик пива, с пустыми руками отправились обратно.
– Радость пришла в наш дом, Барух. Жадный новгородец расстался с сокровищем, цену которого он не знал. – Аптекарь обнял ювелира и показал на сундук.
Борох доставал инструменты из ящика, рассматривал, откладывал в сторону, даже провёл надфилем по ногтю. Полным восхищения голосом произнёс: – Праздник Шавиот у нас сегодня, урожай, который будет собран с помощью этих вещей, сделает нашу семью богачами. – Ювелир оторвался от покупок, подошёл к шурину и расцеловал его.
– Есть одно условие, Барух бен Лейб, воин, сопровождавший сундук, запретил увозить инструменты из княжества. Он знаком с нашими святынями, и знает, что мы делаем у Западной стены Храма Иерусалимского. – Мойша говорил с очень серьёзным видом, стараясь подчеркнуть важность произнесённых слов.
