Константин Калбазов - Скоморох
Не сказать что он был заядлым рыбаком, но какой-никакой толк в этом знал, к тому же рыбалка – благовидный предлог выйти за стены города. Он совершал такие прогулки регулярно. Как говорится, никогда не складывай все яйца в одну корзину. Вот и он не складывал. Свое состояние, полученное от Смолиных, он разделил на три части и спрятал в трех разных местах. Сейчас он устроил еще один, четвертый, схрон, в нем уже было серебро, заработанное на рынке. Деньги в него он переправлял регулярно, да и рыбку свежую с пылу с жару он сильно уважал, так что все одно к одному.
Ну не было в этом мире банков. Если требовалось сохранить ценное имущество, то обращались за помощью к добрым знакомым, под честное слово. Кстати заметить, под этот эфемерный документ заключались сделки на огромные суммы. Виктор уже давно не придавал значения выражению «ударили по рукам», а оказывается, все имело под собой реальные основания. У Виктора, понятное дело, в таких знакомых наблюдался некоторый дефицит, поскольку Добролюб, несмотря на вполне дружелюбную натуру, по жизни был одиночкой. Так что доверить свой капитал Виктор мог только землице. Она, родимая, не выдаст, если только случай какой, ну так на тот случай и схрон не один.
Хотя Волкову все больше нравился этот мир, благостным он не был. Впрочем, подтверждение тому он получил практически сразу по прибытии сюда. Так что он предпочитал к неприятностям готовиться заранее, отсюда и тайники, и жилье поближе к околоточной избе.
Виктор уже направился было за снастями, но передумал. В конце концов, у него на руках только четыре рубля, деньги немалые, но не та сумма, чтобы спешить положить ее в укромное место. Рисковать, конечно, не нужно, но вот отчего-то лень стало идти к черту на кулички, а потом еще и сидеть с удочкой, не возвращаться же с пустыми руками.
– Здрав будь, сосед.
– И тебе не хворать, Савося.
Вот и хозяин пожаловал – наверное, с инспекторской проверкой, не порушил ли чего квартирант. Такие наскоки сапожника Виктора каждый раз напрягали. Не любил он, когда к нему бесцеремонно лезли, а у этого была такая привычка. Без спросу мог запросто пройти в избу, обнюхать каждый угол, заглянуть в чугунки, чтобы выяснить, чем квартирант питается. Волков всегда старался сдерживаться, но на сегодня лимит терпимости в отношении наглецов у него был исчерпан.
– А ты никак нынче на рыбалку не идешь? Ить вроде через день хаживаешь.
– Не хочется возиться с рыбой. Вот посижу на завалинке. Тишина, благость.
– Ага, понятно.
– Савося, ты куда?
– Дак в избу, – искренне удивился окликнутый мужик, уже стоя на крыльце.
– А неча тебе там делать, – вдруг рубанул Волков.
– Это как это?
– Дак я тебя в гости вроде как и не звал.
– Дак дом-то – мой.
– Э нет. Ты домик мне сдал? Деньги и за этот месяц, и на месяц вперед взял? Вот и выходит, что до конца месяца дом этот мой и рухлядь в нем тоже моя, – ухмыльнувшись, осадил его Виктор.
– А вот это ты видал? – О как фигуристо он может фигу крутить!
– Воля твоя. Ты хозяин – как скажешь, так и будет.
– То-то же.
– А то как же. Твоя взяла. Давай тридцать копеек.
– Какие такие копейки?
– Те, что тебе за постой плачены. Остальное за этот месяц пусть тебе остается, а то, что за следующий дадено, вертай взад.
– А это как же?
– А вот так. Раз уж от тебя покою нет никакого и жить без твоего догляду никак, то съезжаю я отсюда. Найду другое жилье.
– А ну как я не отдам?
– Так и не надо. Но тогда шел бы ты по своим делам, но только не здесь. Не смотри на меня, как Ленин на буржуазию.
– Чего-о-о?
– Да ничего. Иди, говорю, коли деньги взад отдавать не хочешь.
Виктор ничуть не боялся под вечер остаться без крыши над головой. Во-первых, жадная – или, если хотите, хозяйственная – натура Савоси никак не позволила бы ему расстаться с месячной платой за постой, а его личная жаба в виде рачительной и домовитой женушки сроду не согласилась бы потерять такого клиента, как Виктор. Это в знатных домах бабы полностью бесправные, а у простолюдинов все проще. Баба вполне может подать голос. Порой как подаст, так уши затыкай и бегом подальше. И то сказать, тридцать копеек лишними не бывают, а за год почти четыре рубля получается, это ж какие деньжищи! Опять же за подворье нужно платить пошлину в казну. Во-вторых, в городе целых четыре постоялых двора, ярмарки пока никакой не наблюдалось, а потому найти угол можно без проблем, и вышло бы куда дешевле. Но вот хотелось отдельно жить, а тут Савося со своим доглядом.
Виктор выпроводил «инспектора». Судя по порывистым движениям, тот сейчас отправится распространять по переулку весть о том, какой нехороший человек его постоялец. Вот так походит по знакомым, поднаберется решительности, накачается адреналинчиком и, уверенный в своей правоте, придет домой. А там потребует у жены деньги, чтобы бросить их в лицо постояльцу и спровадить негодника со двора. А потом станет очень тихим и благообразным, потому как Мила в молодости, может, и была очень милой девушкой, отличающейся кротостью нрава и застенчивостью натуры, но получилась из нее гром-баба. От прежней скромницы только имечко и осталось. Так что сдуется Савося, как воздушный шарик. Да и не дурак он выгоду терять.
Откинувшись на бревенчатую стену, Виктор закрыл глаза, подставляя под лучи вечернего солнца лицо. Приятный легкий ветерок ласково овевал щеки, и тут на него напала такая истома, что он едва не растекся, как воск. А когда человеку хорошо, то и мысли текут приятные, в такие минуты не место плохим. Он словно находился в полудреме, все образы были буквально осязаемы, а непокорная мысль отчего-то съехала на Смеяну. Вот так вот, ни с того ни с сего, без какого-либо участия с его стороны… Ее образ внезапно возник перед мысленным взором, и стал он его рассматривать со всех сторон… а потом и вовсе дошло до непотребства, потому как рядом с ней оказался он, грешный, и ладно бы просто стоял – куда там, шалить начал, а она, бесстыдница, и пальчиком не пошевелила, чтобы его остановить, даже вроде как и наоборот…
Виктор резко вскинулся и затряс головой. Вот окажись рядом бочка с водой, непременно занырнул бы в нее. Это что получается, он уснул и успел сон увидеть? Лихо. А что это с ним? Э-ге-ге, дело дрянь. Нет, с этим нужно срочно что-то делать. Не сказать что вопрос этот здесь никак не решался, но к продажной любви отношение у него было резко отрицательным.
С другой стороны, а что ему еще оставалось, коли нравы здесь были строгие. Конечно, всякое случалось, вот только происходило это очень тихо, чтобы никто не прознал. Только вдовая и допустит к себе, да и то не каждого страждущего, а лишь того, на кого виды имеет. Одним словом, возможно, но очень уж сложно. Добролюб, тот имел самый разносторонний опыт, в том числе и с чужими женами, причем не только с простолюдинками. Но Виктор решил этим подвигам ходу не давать, мало ли насколько не дружил с головой прежний владелец тела.
Буквально вчера на рынке он повстречал одну развеселую бабенку. Однако, когда услужливая память подсказала, что это жена боярина Брегова, которая имела обыкновение ночью выскальзывать из-под длани мужа и тайно выбираться с подворья, чтобы предаться греху с заводным скоморохом, Волков предпочел сделать морду кирпичом. Знать ничего не знаю, ведать не ведаю. Уж лучше пусть она бросает на него гневные взгляды и насылает проклятия, чем, не дай бог, кто-нибудь про это прознает. У него жизнь одна. К тому же Добролюб был перекати-полем, а Виктор имел твердое намерение вести оседлый образ жизни. Просто он еще точно не решил, чем займется, а пока суть да дело, не сидеть же сложа руки, да и деньги лишними не будут.
Поднявшись, он сладко потянулся и пошел в дом. Нужно припрятать деньги, перед тем как выходить в люди, не носить же с собой столько серебра, когда ему и рубля за глаза хватит. Там, куда он намеревался идти, публика собиралась самая разнообразная, встречались и самые настоящие тати. А что вы думали? Для чего-то же они зарабатывают своим опасным ремеслом деньгу – не для того же, чтобы складывать в глиняный горшочек и, подобно Виктору, зарывать в землю. Так что тратят они свои заработки во вполне официальных местах, покупая вполне официальные блага. Есть, конечно, и те, кто перебивается, только чтобы с голоду не помереть, но есть и иные.
Имелась в этом мире и организованная преступность. Существовала она в форме банд, которые жестоко конкурировали между собой, порой доходя до убийств и не позволяя разрастись преступному сообществу. Немалую лепту в это дело вносили и стражники. Они слыхом не слыхали о правах человека и давили преступность, как гниду, без жалости и зазрения совести. Понятно, что случались и перегибы, но в общем и целом Виктору такие порядки нравились.
Он, конечно, понимал, что зверь обычно не охотится в окрестностях своего логова, но лишиться своих кровных только потому, что нарвался на какого-то безбашенного бандита, тоже не хотелось. Волков для себя решил, что если начнут грабить, то здоровьем своим рисковать нипочем не станет, отдаст все, что есть, потому и при себе не хотел иметь много.
