Михаил Королюк - Квинт Лициний 2
В глазах у Гадкого Утенка блеснула радость, согласно мотнулась тяжелая, цвета вороного крыла, челка.
Впрочем, вгляделся я попристальней – какой «гадкий»? Какой «утенок»?
Изрослась мелкая Тома. И как же теперь ее называть?
Я мысленно покатал на языке имя. «Тома», «Томочка»…
Ну, нет, это место уже прочно занято.
«Будет Мелкой», – решил я.
Беспокоился ли я? Нет, конечно – нет. Это даже на легкую интрижку не тянет. Всегда можно остановиться. Я был в этом абсолютно уверен.
Глава 5
Суббота, 15 октября 1977, день
Ленинград, Красноармейский пер.
– Урок окончен, – объявила Зиночка, и в дверях забурлила давка. Веселые выкрики ребят, преувеличенно озабоченный писк девчонок… Уже осознавшие себя девушками не торопились и спокойно вышли на тридцать секунд позже. Привычно царапнула меня взглядом Зорька, я привычно сделал вид, что не заметил. Последней, кивнув мне на прощанье, удалилась классная.
Я окинул взором фронт работы: полить цветы, расставить стулья и подмести. Обычные обязанности дежурного по классу, а сегодня – как раз моя очередь.
Управился минут за десять и то только потому, что никуда не торопился. Закрыл класс, забросил ключ в учительскую и, негромко что-то насвистывая, двинулся к лежащей за поворотом лестнице.
Сначала из-за угла долетели приглушенные восклицания. Потом, скользя по полу и исторгая наружу нехитрое свое содержимое, выехал, крутясь, расстегнутый портфель. Я мысленно пожал плечами – чего только в школе не случается и приготовился перешагнуть через рассыпавшуюся канцелярщину.
Послышался, отражаясь от стен, звонкий шлепок, словно кому-то отвесили смачную пощёчину, затем этот кто-то взвизгнул «дурочка с переулочка», и мне под ноги, спиной вперед вылетела Мелкая: растрепанная, со свалившейся вниз лямкой белого фартука. Я успел заметить расширенные в испуге глаза и закушенную губу. Падала она неудачно, отставив правую руку назад. Миг, и она шлепнулась попой на вылетевшие из портфеля тетради и учебники. Раздался негромкий треск, и Мелкая ойкнула от боли.
Мощно ударило в груди сердце, перед глазами зарябило красным. Мой портфель полетел вбок, а меня перебросило через еще не успевшую подобрать ноги Томку. Развернулся я в полете, как кот, и упруго приземлился, уже готовый к рывку вперед. Мир свернулся до двух придурков, на лицах которых застыли пакостные гримасы.
Я их знал, да кто ж в школе их не знал? На год младше, на детскую комнату милиции еще не наработали, но Тыблоко скорее удавится, чем возьмет их в девятый класс, да не сильно-то они и хотят туда.
Один – переросток, крупнее меня: и ростом выше, и в плечах шире. Но сомнений в том, кто тут хищник, а кто добыча не было ни у него, ни у меня, и, поэтому, удивление на его лице уже начало сменяться испугом.
Второй – обычная тощая рыба-прилипала, но он стоял ко мне ближе, загораживая дорогу, и мое первое «здрасьте» досталось именно ему. Бил я не задумываясь, снизу-вверх, в мечевидный отросток грудины, но в последний момент мелькнуло в уме «это ж дети», и удар выдвинутой из кулака фалангой пришелся на пяток сантиметров ниже. Вышло и не акцентировано, и не так сильно, как могло бы быть, но и этого хватило – он молча сложился, а я лишь добавил вослед лодочкой по уху, подправляя падение в сторону с моего пути.
Рыкнув на выдохе, шагнул к заводиле. Тот уже разворачивался, пытаясь дать стрекача, но я зацепил его за стопу. Он с грохотом упал на четыре кости. Просто напрашивался удар сверху пяткой по копчику, однако я уже вполне контролировал себя, поэтому просто сильно ткнул носком в заднюю поверхность бедра – болезненно, но не травмирует. Судя по вскрику – попал нормально.
Я наклонился над ним, размышляя, добавить еще или так сойдет, и тут кто-то повис на мне со спины, а знакомый голос зачастил на ухо «Андрюша, не надо!»
Стряхнул Мелкую и аккуратно взял ее правую руку. Против ожидания, она не вскрикнула. Я чуть помял запястье, потом надавил продольно на предплечье.
– Болит?
Она замотала головой и торопливо вернула на место свисающую лямку. Почти черные глаза блестели влагой и обидой, губы дрожали, но она уже пыталась улыбаться.
Я шагнул назад, шаря взглядом по полу.
А вот и разгадка: два сломанных поперек карандаша и расплывающееся из-под авторучки пятно чернил.
С облегчением выдохнул и повернулся к Мелкой:
– Собирай портфель.
Она тут же опустилась на корточки и стала, почти не глядя, торопливо впихивать все назад.
Я вернулся к поверженным. Бледный Прилипала сидел, прислонившись к стене, и всхлипывал, пытаясь восстановить дыхание. Дылда все так же стоял на четвереньках и, подвывая, растирал место удара. Я толкнул его ногой, и он свалился набок.
– Андрей, – полетело от Мелкой предупреждающе.
– Да все нормально, – повернулся я к ней, успокаивающе показывая ладони, – надо довести вразумление до логического завершения.
Она принялась быстро-быстро собирать рассыпавшиеся карандаши.
– Ну что, мудила, – медоточиво улыбнулся я придурку, присаживаясь на корточки, – дошло или добавить?
– Д-д-дошло…
Я удивился – зубы у него действительно стучали друг об друга. Посмотрел пару секунд в глаза: вроде бы действительно дошло. Надолго ли?
– Это я нежно, – пояснил ему, – а в следующий раз будет любя. Хочешь узнать, как?
Он страдальчески поморщился и замотал головой.
– Хорошо, – поднялся я, – поверю на первый раз. Но ты уж меня больше не огорчай. А теперь, – добавил в голос металла, – на счет три быстро отсюда испарились. Раз…
Две фигуры, одна подволакивающая ногу, а вторая полусогнутая, шмыгнули на лестницу.
Я повернулся к Мелкой. Она с видимым огорчением рассматривала раздавленную авторучку:
– Дома теперь влетит…
– За авторучку? – удивился я.
Она грустно кивнула.
– Возьми, – я достал свою из портфеля, – у меня дома запасная есть.
Мелкая внимательно, не беря в руки, осмотрела авторучку и с мрачным видом вынесла вердикт:
– Нельзя, – а потом с печалью пояснила, – слишком хорошая.
Я с недоумением посмотрел сначала на свой пишущий прибор – обычная китайская с якобы позолоченным пером, потом на обломки в ее руке.
– Знаешь, – предложил, – давай тогда так: у меня дома запасная есть попроще, как твоя. Даже цвет такой же. Я ее завтра принесу. А ты этой сегодня домашку делай и завтра утром поменяемся. Хорошо?
Она радостно согласилась.
– Я верну, – пообещала, – обязательно. Талоны продам, чтоб новую купить, и верну.
– Чего? – переспросил с подозрением.
– Ну, – она небрежно махнула рукой, – авторучка полтора рубля стоит, восемь талончиков на обед.
– Так-так-так, – я почувствовал, что жизнь начала открывается мне неизвестной стороной, – талончик же двадцать четыре копейки.
– Ты что, – удивилась она, – кто ж у меня его за столько купит?
– А за сколько купят? – продолжил я рыть глубже.
– За двадцать обычно.
– А кто берет-то?
– А… Есть у нас с карманными деньгами и любители дополнительно пожрать. И всем хорошо – им дешевле получается, у меня деньги, когда очень надо.
Я внимательно изучил худющую фигурку перед собой.
– Знаешь… Вот не надо возвращать. Я все равно на шарик хочу перейти.
– Мажется, течёт… Фу.
– Западные хорошие, – вырвалось из меня непроизвольно, и я поморщился. – Ну что, собралась? Пошли.
Мы начали спускаться по лестнице.
– Чего этим дебилам от тебя надо было?
– А… – она смотрела в пол, – куражились просто.
Я почувствовал, что опять закипаю.
– Он тебя ударил?
– Толкнул… Просто я легкая, – она чуть слышно вздохнула.
Я покатал желваки, пожалев, что ограничился одним ударом.
– Часто тебя достают?
– Бывает, – осторожно сказала она. – Как бы они к Тыблоку сейчас не побежали жаловаться.
– Они что, действительно идиоты? – искренне поразился я.
– Угу, – мрачно согласилась Мелкая, – и еще какие.
– Так, – я остановился, глядя вдоль коридора первого этажа. Там, за углом, был кабинет директрисы. – Давай, проверим.
Я был неприятно удивлен человеческой глупостью: они действительно мялись, о чем шепчась, перед дверью Тыблока.
– Хо-хо! – я поставил портфель на подоконник и бросил Мелкой, – стой здесь.
Она мгновенно остановилась, но вслед мне полетело встревоженно:
– Андрей!
– Да я их даже пальцем не трону, – пообещал я, повернувшись, а затем нацепил свою самую мерзкую улыбку и стал неторопливо надвигаться на придурков.
– Я Тыблаку пожалуюсь, – не выдержав, пискнул Прилипала, демонстрируя мне свое припухшее ухо.
Я весело согласился:
– Да хоть сто раз, виноваты-то все равно вы останетесь. Но, хлопчики… – я двумя пальцами сжал щеки Дылды, и он застыл, выпучив глаза, – я к вам не с этим. Видите, Тома стоит? Вот если она хоть раз… Хоть полусловом… Хоть полувзглядом… На вас пожалуется… – я сделал паузу и зловеще усмехнулся. – Вы ведь, наверное, и не знаете, что есть много способов сделать человеку очень больно, так, чтобы не осталось никаких следов.
