Александр Мазин - Богатырь
Сергей Иванович обычно примыкал к варяжской партии. До смерти Рёреха он даже считался ее лидером, хотя и не был природным варягом. Однако когда в твоем доме живет старейший из рода беловодских князей, это серьезно.
Хотя и без Рёреха авторитет Сергея Ивановича среди тех, кто прежде кланялся Перуну, был весом.
Но сейчас Духарев встал отдельно. Рядом только Богуслав да Илья, опирающийся на пару костылей-рогулек и чуть-чуть – на левую ногу, которая пусть и не годилась еще для опоры, но уже не висела мертвым придатком. Поначалу, когда Лучинка с Лиской работали над ней в четыре руки, Илья лежал, сцепив зубы и покрываясь потом от почти нестерпимой боли. Результат того стоил. Нога оживала.
Илья вперед не лез. Прятался в тени старшего брата. Будь такая возможность, Духарев вообще не стал бы брать Илью, который одним своим присутствием сообщает, что нападение на Моров прошло не совсем гладко.
Оставалось надеяться, что Семирад Илью не заметит, а если заметит, то не узнает. Семирад, как явствовало из слов покойного Свардига, о состоянии Ильи был в курсе. И о несчастье, которое с ним случилось, тоже.
Однако он не знал настоящего положения дел. Ему ж донесли, что Илья полностью парализован. А тут какой-то юноша на костылях. Травма конечности в этом мире – обычное дело.
Нет, не признал Семирад Илью. Мазнул взглядом, не задержался. Богуслава опознал. Илью – нет. Вот и отлично.
О своих намерениях Духарев заранее никого, кроме сыновей, не предупреждал. Ему нужен был чистый результат. Момент истины.
Торопиться с обвинением Сергей Иванович не стал. Что его опередят, не беспокоился. Если бы история о нападении на Моров дошла до князя, к Сергею Ивановичу уже явились бы от Владимира за подробностями. Нет, торопиться не надо. Пусть расслабится клиент. Пусть покричит, порезвится. Тема-то интересная. Повышение пошлин на стекло и эмаль, ввозимые из Булгара. Дабы уравнять его в цене с таким же товаром, но идущим уже из Византии. В принципе тема и для Духарева интересная, поскольку он тоже этими предметами роскоши занимается. Однако смысла в этом обсуждении Сергей Иванович не видел. Мнение Владимира было ему уже известно. С болгарами – мир и льготное налогообложение. Однако интересы византийского императора для Руси выше интересов булгарского хакана-бохмичи. Мыто будет увеличено.
Поспорили, покричали… и успокоились, когда встал Добрыня. Встал и огласил мнение князя, который прения не слушал. Беседовал о чем-то с ярлом Сигурдом. Но когда Добрыня поднялся, Владимир от разговора отвлекся, покивал одобрительно.
Вот он, нужный момент.
Духарев сделал шаг вперед, прокашлялся…
Весом нынче князь-воевода. Сразу все взгляды на нем сосредоточились. Всем интересно: что скажет?
И Духарев сказал. Сделал еще шаг-другой, оказавшись прямо перед великокняжьим престолом, выбросил руку в направлении путятинской группировки и рыкнул воеводским басом:
– Я обвиняю боярина Семирада в разбое и татьбе! Обвиняю в том, что по его наущению недобрые люди под водительством купленного Семирадом бывшего сотника Свардига напали на мой городок Моров!
Вот он – момент истины! Дернулась рожа-то! Не удивился гад – испугался!
Если у Духарева и оставались какие-то сомнения, то теперь – всё!
Сергей Иванович шагнул еще вперед, надвинулся на боярина. Тот попятился. Морда перекосилась…
– По его наущению разбойники сожгли церковь и священника в ней, грабили, чинили насилие, людей, свободных и холопов, частью убили, частью пытались увести в полон, но моим воям удалось полон отбить. Свидетели мне – чать уцелевшая, вои мои и сын мой, возглавивший оборону Морова.
Семирад всё пятился, пятился, пока не укрылся за мощным плечом воеводы Путяты. А тот с готовностью воздвигся между боярином и Духаревым. Вернее, между боярином, Духаревым и Богуславом, который держался слева от отца.
– Не очень-то из твоего сына глава, если крепость удержать не сумел! – фыркнул Путята и с вызовом уставился на Богуслава.
– Что ты знаешь о крепостях, воевода? – презрительно бросил Богуслав. – Ты ж у нас больше по части красного петуха пустить да по новгородским подворьям шарить!
– Ты, княжич… – Путята аж задохнулся от ярости. – Я тебе…
– Ого! – поднял бровь Богуслав. – А ты, видать, неспроста за Семирада вступился. Может, это не по его, а по твоему наущению на Моров тати набежали?
Но воевода уже успокоился.
– Нет, не по моему! – отрезал он. – Я б с родом вашим по-другому посчитался.
– Это как же? – изобразил удивление Богуслав. – Забор подпалить и под шумок свинью украсть? На перекресток со мной встать у тебя духу не хватит!
– Княже! – воскликнул Семирад. – Да что такое творится? У христианского государя в палате языческий суд прилюдно кличут!
– Почему языческий? – вмешался Духарев. – Божий суд! Неужто не слыхал? Должен бы, раз с германцами да лехитами торгуешь. У них такое – в чести. Понятно, меж благородными людьми, а не теми, кто татей на худые дела подзуживает.
– Не подзуживал я никого! – закричал Семирад. – Хула это всё и клевета! Если сын твой Богуслав не смог Моров от бродяг оборонить, так я за то не в ответе! – И с надеждой глянул на Добрыню.
Добрыня молчал. Великий князь – тоже. Но глядел сурово. Не нравилось ему, что лучшие люди у него в тереме склоку устроили, будто торговцы на рынке.
– И опять лжешь ты, Семирад, – сказал Сергей Иванович. – Не было Богуслава в Морове. К сожалению великому.
– Ты же сам сказал, что сын твой городок оборонял! – обрадовался Семирад, понадеявшись поймать князя-воеводу на какой-никакой, но лжи. – А сын твой, Артём…
– Князь уличский Артём… – процедил Владимир, и Семирад поперхнулся. Глянул с испугом: ужель великий князь решил взять сторону противника. Но нет, просто поправил.
– Сын твой, князь уличский Артём, не вернулся еще от угров.
– У меня есть и третий сын. – Сергей Иванович показал на Илью. Тот выпрямился и принял гордый вид. Насколько позволяли костыли.
– Это он оборонял Моров. Один, без дружины моровской!
– А где ж, интересно мне, дружина была? – ощерился из-за плеча Путяты Семирад. – На охоту пошла?
– Да, на охоту, пес шелудивый! – звонко выкрикнул Илья. – На татей охотилась. Таких же, как ты!
– Да за такие слова поносные… – завопил Семирад.
И заткнулся, когда Путята сдавил его плечо, повинуясь жесту Добрыни.
– Рассказывай, княжич, – разрешил Владимир.
– Дружина ушла татей ловить, что на тракте озоровали… – уже спокойнее пояснил Илья. – А тут…
Рассказ занял минут двадцать. И перебил Владимир рассказчика лишь однажды.
– Ты убил Свардига? Сам? – уточнил он.
– Горло ему вскрыл! – не без гордости ответил Илья. – Он думал: раз я калечный и безоружный, так и резать меня можно, как овцу. А я его за ногу дернул, свалил да его собственным ножом! А потом – на коня и в Киев! Вои Свардиговы за мной погнались, да я их, как догнали, почти всех стрелами побил!
– Да врет он всё! – не выдержал Семирад. – Где ж это видано, чтоб какой-то безногий сотника варяжского убил? Да он на коня сам не взлезет! А уж стрелами…
– Ты, хряк жирный, пасть смрадную захлопни! – яростно закричал Илья. – Хочешь поглядеть, как я убиваю? Сюда иди, я покажу!
– Тише, Илюха, тише… – Богуслав обнял брата.
– Помолчи, Семирад! – Владимир еще больше нахмурился. – Тебя позже послушаем. Дальше, княжич.
– Так всё уже, – сказал Илья. – Дальше я в Киев прискакал, а батюшка людей в Моров отправил. Остальное уже не я, а они сделали.
– Татей мы взяли, – сообщил Сергей Иванович. – Тех, что уцелели. И всё, сказанное сыном, они подтвердили.
– Быть того не может, чтоб они на меня указали! – вновь не стерпел Семирад.
– Это верно, – согласился Духарев. – Ты хитер, Семирад. О тебе один лишь Свардиг и знал. И проболтался лишь потому, что думал, будто Илья никому ничего не расскажет. И ты попался, Семирад. Молись!
– Я услышал тебя, князь моровский, – вмешался Владимир раньше, чем Семирад успел ответить. – Теперь хочу боярина послушать. Говори, Семирад!
– Поклеп всё! – заявил боярин. – Не знаю я ничего! Серегей давно меня ненавидит, потому что я в делах удачлив и с ромеями торгую! А ему хочется, чтоб он один с Константинополем дела вел!
Владимир задумался… покосился на дядьку. Добрыня молчал.
– Что у тебя есть, кроме слов сына? – спросил князь Духарева.
– Я знаю, что Семирад виновен! – с нажимом произнес Духарев.
Но на сей раз его репутация ведуна не сработала.
– Здесь я решаю, кто виновен! – раздраженно бросил Владимир. – Когда у тебя будет что-нибудь повесомей слов, князь, приходи, и я тебя выслушаю! И еще, князь Серегей! Если ты захочешь посчитаться с боярином Семирадом сам, я буду считать это преступлением против меня! Ты понял?
