Алекс Кун - Петербург
Но, именно эти эксперименты дали интересный результат. Моча с уксусом начала некоторым образом на целлюлозу влиять. Несколько листов журнала показывали, как лаборатория билась вокруг этого соотношения, добиваясь некоторых намеков на результат, но, так и не поймав положительной тенденции.
Тем не менее, это были единственные страницы, где некие растворенные хлопья целлюлозы фигурировали. Остальные описания больше напоминали неудавшееся шаманство.
Пытался вспомнить, какие у меня ассоциации имелись с мочой и целлюлозой. Никаких. Но ведь эффект в журнале зафиксирован! На меня напал зуд «погони за хвостом незнакомки».
Единственная ассоциация у меня возникла с фосфором — ведь именно его мы гоним из вышеуказанной жидкости. Пришлось выписывать со складов фосфор, благо его на заводе складировалось больше, чем требовалось оружейникам, и пробовать растворять целлюлозу уксусом с фосфором. Врагу не пожелаю таких экспериментов. Тем более, не особо удачных.
Проблеск на удачу мелькнул практически случайно, когда указал замешивать уксус не на чистом фосфоре, так как опасно с ним работать, а на сожженном, который в сгоревшем виде существенно безопаснее. Вот добавление крепкого уксуса в прогоревший фосфор дало некоторый результат — целлюлоза «потекла». Пусть и не полностью, пусть только намеками — но мы ухватили свой хвост. Немедленно в десятках склянок начали намешивать различные концентрации, выстаивать, греть — словом, «метод тыка» во всей красе. И самое смешное, что лаборатория уверенно шла к получению уксусной технологии производства вискозы. Даже не знаю, делали так в мое время, или это наша случайная разработка, но несколько проб показывали — нить выходит ничуть не хуже вискозы. Даже лучше. Правда, воду нити не впитывали и пахли уксусом после сушки — но мы еще в самом начале пути.
Жалко было оставлять новинку на полдороги. Но мое время вышло. Пора было отрабатывать доверие Петра. Хватит мне вырабатывать адреналин в заводских цехах.
Первое свидание с царским лимузином стоит описать особо.
На апостол мы прибыли за неделю до выхода каравана, когда по Двине уже во всю бежали льдины. Нестись по зимнику, когда за спиной трещал лед, стало еще одним острым ощущением. Деньков бы на пару раньше — но дела не отпускали. Теперь оставалось надеяться на русский …эээ… обычай, и плавучесть понтона.
В Архангельске задержался только на один вечер — посидеть с броненосцем и поговорить с мастерами. Одевающийся листами брони корабль вызывал щемящее чувство. За «дембельским аккордом» обычно следует сам дембель. Но уж свой аккорд не дам никому испортить. В этом ключе мастерам и направлял мозги.
Добравшись до базы флота, порадовался деловой суете. Настолько деловой, что на фрегате дневальный не обратил на меня внимания. Радоваться перестал. Потом радоваться перестал дневальный. Потом капитан. Потом деловое настроение быстро разошлось на все корабли. Потеряли за зиму нюх мои беломорские покорители морей.
Так вот, апостол, выбранный мастерами, по одним им ведомым критериям, под представительский корабль — взяли в оборот основательно. Разобрать и разукрасить корпус мастера просто не успели за три месяца. Но внутри корабль было не узнать. Впрочем, снаружи отделку начали, как только потеплело, так что, еще неизвестно, насколько изменится корпус внешне.
Внутри царила деревянная резьба, тканевые драпировки и ковры. Ковры то они где взяли? Мы же их не производим! Похоже, слишком давно моя жизнь идет урывками. Теряю связь с происходящими делами.
Оказалось, в украшении царского судна активно приняли участие архангельские купцы. Уж не ведаю, откуда они поснимали картины и прочую роскошь — но помогли купцы изрядно. О чем обещал обязательно рассказать Петру. Хотя не сомневаюсь, что купцы сами напишут государю про посильную помощь в ярких красках.
Царский лимузин переделали основательно. Одну палубу отвели целиком под высоких гостей, нарезав перегородками просторные каюты. Каюты блистали богатой отделкой, пробитыми в бортах большими окнами, и всеми нашими жилищными наработками, вплоть до батарей водяного отопления и ванных комнат с подачей холодной и горячей воды.
Носовой «салон» где предполагалось проводить общественные мероприятия, вообще напоминал теннисный корт слегка треугольной формы, и опять с большими окнами. Они же мне всю силовую схему обшивки порушили! Надеюсь, это чудо отделки никогда не попадет в серьезный шторм.
Царская палуба, как тут начали называть эту часть корабля, благоухала свежим деревом и жженым железом. Впрочем, запах железа тянул с нижних палуб, где продолжалась битва сотни мастеров, с подмастерьями и помощниками, за государеву благосклонность.
На нижних палубах делали менее престижные каюты, с небольшими иллюминаторами и общими санузлами. Что, впрочем, не повлияло на тщательность отделки. Ну, не умел народ в это время руками плохо работать. От никудышных мастеров вся деревня отворачивалась, после чего только уходить в другие земли оставалось.
Еще ниже располагались казармы солдат охраны и кубрики матросов. Вот тут все было по-спартански — рундуки и двухъярусные койки в нескольких больших, общих, кубриках.
В кормовой части трюма смонтировали паровой котел, работающий на подогрев воды для отопления и ванных комнат, а также котел для коловратника, обеспечивающего, через генератор, освещение на палубах и в каютах. Генератор, между прочим, демонтировали из лаборатории Вавчуга, а коловратник с котлами сняли с Волка. Дорогой у нас лимузин получается.
Но шикарный. Тут придраться не к чему. Угу. Если бы… Тая, уже на второй день обживания лимузина нашла целый список недоработок. А стирать где? Дамам хоть и служанки стирают, но не в ванне же это делать. А что это за шкафы и полки? Да у деревенской невесты сундук с вещами больше всех этих полок вместе взятых! А музыканты где? А что за дурацкая планировка кают, куда можно попасть только через центральный коридор?
…Какие музыканты?! Какой отдельный камбуз для кофе! Какие навесы на палубе от солнца! Какая библиотека! Тая, ты не перегрелась, лазая со мной по новой кочегарке?
Тем не менее, собрал мастеров на консилиум, ставить диагноз новорожденному. Приняли решение отложить выход еще на неделю, но всунуть в лимузин «шашечки».
Под это дело велел проверить всю роскошь на устойчивость к качке — будет обидно разбить половину ваз, пока мы идем Норвежским морем.
Чтоб не бездельничать раньше времени — занимался радиофикацией корабля. Лично натягивал антенну между топами мачт, плетя макраме из медного провода, изоляторов, талей натяжки и фидера. В штурманской рубке оборудовал пост радиста и добавил на пост еще усилитель громкой связи. Особо громкой связь у нас не вышла — динамики шипели и хрипели, но речь передавали довольно разборчиво. Вот только самих динамиков сделали маловато. Хотел громкую связь на боевом корабле попробовать — но раз войны этим летом не предвидится — можно и пыль в глаза пустить.
Вторую радиостанцию разворачивали на Соколе, а на остальных кораблях эскадры антенны натягивали, но ограничивались одними приемниками.
За этой беготней по кораблям и настройкой, а потом и согласованием антенн с приемниками, проскочила седмица, как не было. Времени всегда не хватает, чтоб сделать самое-самое.
Если в юношестве у меня сформировалось представление, про этот исторический период, как про сонный и вялотекущий — то ныне могу сказать — никогда в жизни так не вкалывал, как здесь. И народ тут работает от зари до зари. Даже бояре с самого утра поднимаются. Бурная тут жизнь. Короткая, но бурная. Надо только знать, куда смотреть, так как снаружи все выглядят неторопливыми и инфантильными, а внутри горит огонь.
В середине июня Сокол увел за собой караван груженых припасами и оборудованием апостолов, вместе с царским лимузином в долгий поход до Готланда. Первый раз выпустил бразды управления конвоем, оставшись на царском апостоле, придаваться неге и безделью.
Предавался целыми днями. На каждом иллюминаторе натянул контрольные нитки и снимал показания о деформациях. Гонял кочегарку и коловратник на предельных режимах. Даже акустику в салоне проверял. Моряки из экипажа лимузина прокляли тот день, когда адмирал решил отдохнуть на их корабле. Зато у меня обрисовалась вполне четкая картина о подгнивших участках досок трюма и о состоянии такелажа. Слегка поизносились апостолы. Надо закладывать еще несколько крупных верфей, пока весь жирок не растряс.
Путешествие на апостоле разительно отличалось от предыдущих походов. Загруженный припасами и с увеличенными танками пресной воды, апостол плевал на волнение у берегов Норвегии с высокой палубы. По крайней мере, ощущение качки на нем не шло ни в какое сравнение с Соколом или даже Духом. Лимузин шел плавно, покачивая драпировками на окнах и лишь изредка позвякивая хрусталем посуды в шкафах и висюльками плафонов. Впору было вспомнить о настоящих пассажирских кораблях. А что? У нас есть каюты вип-класса, первого класса, и далее по нисходящей. Все черты пассажирского лайнера, вроде, соблюдены. И плевать, что все переделки прошли спонтанно и практически без чертежей. Чертежи потом нарисуем, как не раз бывало в моей истории. Главное, что лимузин не проявлял склонности к трещинам и течи — значит, воля государя будет исполнена. Обязательно акцентирую на этом внимание иностранцев. Пора прекращать стрелять снарядами и начинать пальбу слухами. Война, как известно, не кончается никогда — она просто перетекает из одной формы в другую, порой, не менее разрушительную. Но меня больше радовала встреча с шахматистом, чем с боксером — несмотря на то, что выиграть можно и у того и у другого. Или проиграть.
