Инженер Петра Великого (СИ) - Гросов Виктор

Солдат-провожатый, угрюмый парень в потертом зеленом мундире, провел меня по грязным, немощеным улицам, мимо строящихся зданий, складов и казарм. На вопросы мои отвечал неохотно, односложно. Наконец, мы подошли к большому, внушительному каменному зданию с высоким крыльцом и часовыми у входа. Надпись над дверью гласила: «Артиллерийская Канцелярия». Стало быть, не на флот, а по моей «специальности». Это радовало.

Внутри канцелярии царил уже знакомый мне дух казенного учреждения — пахло бумагами, сургучом, мышами. По скрипучим коридорам ходили чиновники в потертых мундирах и париках, писари с гусиными перьями за ухом, изредка попадались военные в артиллерийской форме. Мой провожатый сдал меня какому-то дежурному подьячему, тот сверился с бумагами, долго цокал языком, а потом велел ждать.

Ждать пришлось долго. Я сидел на жесткой лавке в полутемном коридоре, наблюдая за суетой вокруг. Чиновники сновали туда-сюда, не обращая на меня никакого внимания. Из-за дверей кабинетов доносились обрывки разговоров, споров, скрип перьев. Чувствовалось, что здесь решаются важные дела, связанные с вооружением армии. Отсюда шли приказы на заводы, сюда стекались отчеты, здесь распределялись ресурсы.

Наконец, дверь одного из кабинетов отворилась, и на пороге появился офицер — тот самый молодой капитан, что был в свите вельможи на тульском заводе. Он окинул взглядом коридор, и его глаза остановились на мне.

— А, Смирнов! Ты уже здесь? Заждался, поди? Ну, пойдем, тебя ждут.

Он провел меня в просторный кабинет. За большим столом сидел пожилой генерал с усталым, но умным лицом и множеством орденов на мундире артиллерийского покроя. Рядом с ним — еще несколько офицеров и чиновников. Капитан подвел меня к столу.

— Ваше превосходительство, вот тот самый мастеровой из Тулы, Петр Смирнов, о коем докладывали.

Генерал внимательно осмотрел меня с головы до ног. Взгляд его был не таким грозным, как у того вельможи, но не менее проницательным.

— Здравствуй, Петр. Наслышаны мы о твоих… э-э… хитростях тульских. И про станок твой диковинный, и про литье исправное. Хвалят тебя. Говорят, голова у тебя светлая да руки мастеровые. Так ли то?

— Стараюсь, ваше превосходительство, — пробормотал я, кланяясь.

— То-то же. Старание — дело доброе. А нам тут, Петр, не токмо старание, а ум да смекалка нужны позарез. Война со шведом идет, артиллерия наша, хоть и множится числом, да качеством не всегда дотягивает. Пушки рвет, ядра криво летят, замки у фузей отказывают. А Государь наш требует победы! А какая победа без доброго оружия? Вот и ищем мы людей толковых, кто мог бы дело поправить. Сказывали, ты и про сверловку стволов мысли имеешь? Про машину новую?

Я подтвердил, снова сославшись на «дедовы сказки» и «немецкого мастера». Генерал слушал, кивал.

— Мысль твоя верная, Петр. Ствол вращать, а не сверло — так и в Европе лучшие мастера делают. Да только машины такие сложны больно, да и чертежей у нас нет. А ты, говорят, сладить можешь?

— Ежели помогут, ваше превосходительство… Материалом, инструментом… Да мастерами добрыми… То спробовать можно… — ответил я осторожно.

— Вот за то и речь! — оживился генерал. — Определим мы тебя на Охтинский пороховой и литейный завод. Слыхал про такой? Там и пушки льют, и фузеи делают, и порох варят. Место важное, государево. Дадим тебе там угол, дадим мастеров в подмогу — плотников, кузнецов, слесарей. А твоя задача — машину ту сверлильную сладить. Да чтоб работала! Чтоб стволы ровные выходили, без изъяна! Справишься — честь тебе будет и хвала, и награда от Государя. А нет… сам понимаешь. Спрос будет строгий.

Он помолчал, глядя мне в глаза.

— И вот еще что, Петр… Замки фузейные. Слабое место. Осечки часты, пружины ломаются. Ты ведь и в кузнечном деле мастак, сказывают? Подумай и над этим. Как бы замок понадежнее сделать, да попроще, чтоб в производстве не так дорог был. Ежели и тут толк покажешь — цены тебе не будет.

Задача была поставлена. И какая! Не просто станок построить, но и мушкетный замок улучшить! Это уже серьезно. Это прямой выход на стрелковое оружие.

— Постараюсь, ваше превосходительство, — сказал я, чувствуя, как внутри все напряглось от ответственности и азарта. — Ума приложу, все силы отдам.

— То-то же. Капитан Краснов, — он повернулся к молодому офицеру, — сопроводишь Смирнова на Охту, определишь его там, доглядишь, чтоб всем потребным обеспечен был. И докладывай мне каждую неделю, как дела идут. Понятно?

— Так точно, ваше превосходительство! — козырнул капитан.

— Ну, ступай, Петр. Бог в помощь. Да помни — дело государственной важности тебе поручено. Не оплошай.

Я поклонился и вышел из кабинета вслед за капитаном Красновым. Новое назначение. Новая жизнь. Охтинский завод. Задачи — сложнейшие. Но и возможности — невиданные. Нужно было оправдать это высокое доверие. И постараться не сломать себе шею на этом пути.

Капитан Краснов, молодой, но уже, видать, прохаванный в столичных делах офицер, доставил меня на Охтинские заводы на следующий же день. Ехали в его служебной коляске — я в такой хреновине отродясь не сидел. Охтинские заводы раскинулись на берегу реки Охты, что в Неву впадает, и это был целый город — цеха, склады, казармы, дома для шишек и мастеров. Масштаб, конечно, покруче тульского, но и бардака, на первый взгляд, побольше. Суета, ор, грязища под ногами — всё как везде, только в десять раз больше.

Капитан привел меня прямиком в главную контору, к начальнику заводов, господину полковнику Шлаттеру. Судя по фамилии и акценту — немец на русской службе. Шлаттер — сухой, педантичный мужик с седыми бакенбардами и холодными голубыми глазами — выслушал Краснова, прочитал бумаги от генерала из Артиллерийской Канцелярии, потом долго и изучающе пялился на меня.

— Так, значит, Петр Смирнофф… Из Тулы… Умелец, говорят… Машины строишь, литье правил? — спросил он с заметным акцентом, разглядывая меня так, будто я был какой-то диковинный зверь из кунсткамеры.

— Пытался, господин полковник, — ответил я, стараясь выглядеть скромнее некуда. — По мере сил…

— Гут… Старание — это гут… Генерал фон-дер-Ховен (ага, вот как звали того вельможу!) приказал дать тебе место и все потребное для постройки сверлильной машины. И для замков фузейных подумать. Так?

— Так точно, господин полковник.

— Гут. Место мы тебе дадим. В старом цейхгаузе, там каморка пустует. А насчет потребного… Обратишься к господину обер-мастеру Клюеву и к смотрителю цейхгауза, господину Воробьеву. Они люди бывалые, помогут, чем смогут. Капитан Краснов, проводите его, покажите все. А ты, Смирнофф, помни — дело важное, государево. Спрос будет строгий. Можешь идти.

На этом аудиенция закончилась. Энтузиазма в словах полковника я не заметил ни на грамм. Скорее, вежливое исполнение приказа сверху, чтоб отвязались. Капитан Краснов, вздохнув, повел меня дальше.

Каморка в старом цейхгаузе (это склад оружия и всякого барахла) оказалась темным, сырым склепом с одним крохотным оконцем под потолком, заваленным каким-то хламом. Раньше тут, видать, фитили хранили или еще что-то горючее. Места мало, но для начала сойдет. Главное — никто над душой стоять не будет.

Потом капитан представил меня обер-мастеру Клюеву, главному над всеми мастерами на заводе. Клюев — пожилой, толстый мужик с одышкой и вечно недовольной рожей — выслушал капитана, хмыкнул, оглядел меня с ног до головы так, будто я ему денег должен.

— Еще один умник… Из Тулы… Машины строить… Ладно, пущай пробует. Только ежели материалы зря изведет — пеняй на себя, капитан, я умываю руки. Мастеров толковых у меня и так не хватает, а тут еще этого умельца… обихаживать.

Ясно — от Клюева помощи не жди. Скорее, палки в колеса будет совать.

Следующим был смотритель цейхгауза Воробьев, который отвечал за материалы и инструмент. Худой, юркий такой человечек с бегающими глазками. Перед капитаном он аж рассыпался в любезностях, но на меня смотрел с откровенным подозрением.