Ходок (СИ) - Седой Василий

Доктор к этому времени вытащил пулю и наложил тугую повязку на раненую ногу. Поэтому, не дожидаясь какой-либо реакции на свои слова, я всей душой пожелал вернуться домой, в свое время. Даже про пулемёт свой забыл вместе с сумкой, в которой лежали запасные диски. Благо, хоть рюкзак с подарками так и висел за спиной. Миг невесомости, и я оказался возле стеллы. Тут же попал в объятья жены. Успел ещё подумать:

— Хорошо, что хоть не на крышу вагона вернулся.

Несмотря на то, что перед переносом я находился в полу сидячем положении, возле стеллы оказался на ногах. От неожиданности я свалился кулем на землю, поэтому жена, находящаяся рядом, кинулась ко мне, как наседка к цыпленку.

Я всегда удивлялся её способности делать одновременно кучу дел. Вот и сейчас она рыдала, ощупывала моё тело, и при этом, успевала тараторить, как заведенная:

— Вернулся. Живой. Где болит? Да не молчи ты!

Я в это время улыбался и про себя удивлялся. Дело в том, что мои раны, полученные во время последнего путешествия в прошлое, зажили, как будто их и не было.

Рана на руке, которую доктор так и не успел перевязать, выглядела зажившей, как минимум год назад. И, если бы не оставшийся бледный шрам, то можно было бы подумать, что последнее приключение мне приснилось.

С трудом освобождаясь от ощупывающей меня жены, я тихо произнес:

— Всё хорошо, милая. Не переживай, все хорошо.

Говоря это, я осматривался вокруг и поначалу не мог понять, что меня напрягло.

Возле притащенного мной вагона суетились односельчане. Среди них были и мои друзья. Они сейчас направлялись ко мне, но внимание привлекли не они. В толпе то и дело мелькали два молодых парня, одетых в ментовскую форму, и непонятный, квадратный в любой проекции, живчик с яйцом вместо головы. Шутка, конечно, но голова этого индивидуума, активно размахивающего руками и что-то время от времени выкрикивающего, действительно своей формой напоминала куриное яйцо.

Учитывая тот факт, что она у него была неприкрытой и слегка поблескивала на солнце, только начавшем выглядывать из-за горизонта, смотрелось это очень комично.

К подходу друзей я уже поднялся на ноги и встретил их, придерживая жену, прилипшую ко мне. Она, разглядев у меня на одежде обилие почему-то свежей крови, ещё больше разревелась и начала плыть, пытаясь сомлеть от происходящего. Благо, что рядом находилась тетя Шура, наш деревенский фельдшер, которая мгновенно сориентировалась в обстановке. Выяснив, что её помощь мне не нужна, она занялась женой. Сунула ей под нос ватку, обильно смоченную нашатырем, после чего потащила её в сторону нашего дома, по дороге что-то нашептывая ей на ухо. При этом она успела напоследок и мне бросить уже через плечо строгим голосом:

— Не задерживайся тут.

Собственно, я и не собирался. Устал, как проклятый, хотел отдохнуть от происходящего, как в последний раз.

Обнимаясь с друзьями, которые начали засыпать меня вопросами, я неожиданно услышал вновь прозвучавший в голове голос, от которого мгновенно напрягся.

— Вам начислено максимальное количество бонусов.

Я почувствовал подобие удара током, блаженная волна, пробежавшая по телу, и будто смывшая всю усталость, не смогли меня расслабить. Я с ужасом ждал уведомления о переносе, а попутно прикидывал, как буду выкручиваться без пулемёта или ружья в руках.

Благо, что дальше ничего не происходило, и ко мне пришло понимание, что я, несмотря на все, смог кардинально изменить историю в последнем мире. Это значит, что Николай второй каким-то образом выжил и сотворил там что-то значимое.

Уже осознавая, что оповещения о немедленном переносе сейчас не последует, я не смог до конца расслабиться. Наверное поэтому, невпопад отвечая на вопросы друзей, и обещая все им рассказать вечером за накрытым столом, я очень резко отреагировал на претензию табурета с яйцом вместо головы, подошедшего к нам. Он не нашёл ничего лучше, чем, даже не представившись, спросить:

— Ты придурок, зачем сюда вагон со снарядами притащил?

Я сам не понял, как зарядил в эту наглую жирную рожу правый прямой, и достал нож. Тупорылого наглеца буквально снесло, а на мне повисли мои друзья, стараясь удержать и не дать мне его прирезать, как поросёнка. Честно сказать, я с трудом успокоился. Мне так и хотелось выплеснуть весь накопившийся негатив и снять напряжение доброй дракой. На претензии подскочивших ментов я уже спокойно сказал:

— Пошли на хрен. — Повернулся уходить, собираясь по дороге расспросить друзей, что это за кадры тут появились, да ещё с претензиями?

Но подумал:

— Как-то неадекватно я себя повёл. Люди ведь находятся, типа, при исполнении. Остановился, повернулся к ментам и произнес:

— Извините, парни. Только из боя вышел.

Через секунду добавил:

— А этому дятлу, как придёт в себя, объясните, что так с людьми нельзя обращаться, чревато. И кивнул в сторону валяющейся табуретки.

Затем повернулся и пошёл в сторону дома. Не успел ничего расспросить, гурьбой налетели дети, и все отошло в сторону.

Происходящее в дальнейшем описать сложно. Попал, как кур в ощип, и все прошло, как в тумане. Обнимаюсь с детьми, всей гурьбой идём домой, меня изрядно потряхивает то ли от холода, то ли от волнения. Через несколько минут уже слушаю ворчание жены и лекцию тети Шуры. Потом меня, можно сказать, одновременно кормят, купают, расспрашивают и сами рассказывают. Голова закружилась. Только добрый стакан живительной влаги, выпитый под укоризненным взглядом жены, немного привёл меня в чувства. Пока топилась баня, я успел узнать все новости, рассказать, не вдаваясь в подробности, о своих похождениях и расслабившись, слегка захмелеть.

Под ахи женщин и завистливые взгляды друзей раздал родным подарки. Сделал себе отметку, что в следующий раз и про друзей с другими родственниками надо помнить. Друзья завидовали не драгоценностям, подаренным мною моим красавицам, а оружию, доставшемуся сыновьям. Я притащил пацанам из прошлого настоящие револьверы и патронов прихватил приличное количество. Жена на такие подарки окрысилась, пацаны обрадовались, а мужики, как уже говорил, обзавидовались.

Что ни говори, а дом он, наверное, и в Африке дом. В баньке расслабился напрочь, и только, когда находился под веником, меня полностью отпустило напряжение. Пришло понимание, что на некоторое время все закончилось.

После бани, одевая чистую одежду, я обратил внимание, что она на мне слишком уж свободно висит:

— Похудел я что ли?

Не стал заострять на этом внимание. Собравшись вместе с друзьями, направился в дом, где нас ждал накрытый стол.

Народу подтянулось до хрена и больше. Тут были и родственники со всей деревни, и семьи друзей вместе с друзьями, соседи, председатель. Да много кто. Разместиться получилось с трудом.

Гуляли до полуночи. У меня даже язык заболел отвечать на уйму вопросов о моих похождениях.

На грудь принял прилично. Поэтому на следующий день сильно удивился, когда вскочил ни свет — ни заря, бодрый, жизнерадостный, полный энергии, плещущей через край.

Мне сразу пришла мысль о полученных бонусах и их влиянии на организм. Чувствовал себя я и правда прекрасно.

Мои все ещё спали, а я, занявшись делами по хозяйству, попутно начал обдумывать информацию, рассказанную вчера родными и близкими о происходящем в мире. А поразмыслить было о чем. Несмотря на появление анклавов, связь, интернет-телевидение, все работало, как и раньше. Информационного голода народ не испытывал. В деревнях, подобных нашей, с появлением анклавов, по сути, ничего не изменилось. Разве, что магазина теперь считай нет, да с топливом для транспорта появилась проблема. И то, как я понял, временная. Что-то там химичат мужики, собираясь получить это самое топливо из деревяшек. Я не разбираюсь в этом, поэтому и не скажу точно, что они там задумали. Но это ладно. В деревнях все хорошо, а вот в городах, наоборот, наступила большая такая, плотная жопа. Конечно, всех подробностей происходящего нам не узнать, но и от того, что попадает в сеть, реально стынет кровь. Содом и Гоморра, по-другому происходящее не назвать. Там творится жуть жуткая. Грабежи, убийства, полный беспредел, и все это на фоне абсолютного недоверия людей властям. Тоже ведь проблема, как не крути. Мало, кто станет доверять людям, практически отправившим планету в топку ядерной войны. Это в нашей деревне народу пофиг на любую власть. Как жили, так и дальше жить будут. А в городах все по-другому.