Шаровая молния 3 (СИ) - Гор Александр

— Очень просил, чтобы вы приехали в его лабораторию.

Чёртова скромность Лосева, которая его в иной истории свела в могилу! Ведь мог бы и позвонить Николаю на службу, а не пользоваться услугами подруги матери.

А вмешательство Уполномоченного ГКО, как оказалось, действительно требовалось. Одним из мест, куда начали приезжать ленинградские комсомольцы, направленные секретарём горкома и обкома Всеволодом Ивановым, была и лаборатория Лосева. Точнее, уже целый институт Лосева, в котором имелось целых четыре лаборатории. Одна — занимающаяся разработкой новых видов полупроводниковых приборов, вторая — применением транзисторов в авиационных боеприпасах (пока что только в их дистанционных взрывателях), третья — в радиостанциях и радиоприёмниках, а четвёртая — конструирующая приборы управления «для нужд Королёва». Пока этих «пионеров и школьников» (на самом деле — подростков от 14 до 17 лет) размещали непосредственно в кабинетах, превращавшихся на ночь в «комнаты общежития». И вопрос расселения ребят, многие из которых даже школу не закончили, требовалось срочно решать. Только вот фантастически мягкий и «непробивной» учёный оказался совершенно не готов к препирательствам с чиновниками, во все века отлично владевшими искусством «спихотехники» — спихивания со своих плеч забот всевозможных просителей.

В общем, открывать ногой двери кабинетов районного начальства и трясти мандатом за подписью самого Сталина, чтобы ребятам нашлось место под жильё в изрядно опустевшей Москве (перед глазами Демьянова «пробегала» информация, что с начала осени прошлого года из столицы уехало без малого миллион человек), пришлось майору. А заодно добиваться площадей для расширения «хозяйства Лосева», о присвоении которому статуса научно-исследовательского института Демьянов направил письмо в наркомат связи, Пересыпкину.

Эта эпопея натолкнула Николая на мысль о том, что подобная ситуация может складываться и в Куйбышеве, куда направлялась основная масса ленинградцев. Постановление Совнаркома принято о «комсомольском призыве» юных радиолюбителей, а вовсе не об обеспечении их местами проживания и обучения. А если учесть, что, в отличие от опустевшей Москвы, «запасная столица» теперь переполнена эвакуированными… В общем, надо ехать и туда.

Но отъезд пришлось отложить: от Сталина затребовали информационную записку о том, что Демьянов помнит о действиях немецких войск в кампании 1942 года.

Что помнит? Харьковскую катастрофу мая 1942 года, переросшую в прорыв к Воронежу и Сталинграду. Советские военачальники увлеклись движением на запад, в направлении Днепропетровска, и получили фланговые удары, срезавшие Барвенковский выступ. После чего ослабленный потерями Южный фронт не сумел сдержать наступление немцев, был сбит с «Миус-фронта» и вместе с Юго-Западным фронтом покатился на восток. Сначала к Дону, а потом и к Волге.

Это было обусловлено и массированной дезинформационной кампанией, направленной на создание у советского руководства мнения о том, что направлением главного удара летней кампании 1942 года снова станет Московское. Для чего Гитлер категорически запретил снимать войска с него, скрытно наращивая группировку для удара на юге. Целью операции, названной «План Блау», он определил захват нефтяных промыслов в районе Грозного и бакинской нефти. Ещё раньше следовало достичь Волги, чтобы перерезать снабжение Красной Армии нефтепродуктами по данной водной магистрали.

Здраво поразмыслив и вспомнив о предпосылках успешной реализации «Плана Блау», Демьянов вписал в документ и информацию о том, что наступление на юге стало возможным после окончательной очистки Крыма от советских войск. Немцы всерьёз опасались удара в тыл с полуострова, и поэтому приложили максимум усилий для того, чтобы ликвидировать Крымский фронт и захватить Севастополь. А значит, первым следует ожидать удара армии Манштейна по выдохшимся в ходе зимнего контрнаступления войскам 51-й, 44-й и Приморской армий.

Скорее всего, подобное задание получил и Павел Воронцов, за полтора года пребывания в этом мире внешне превратившийся из практически мальчишки в почти взрослого молодого человека. Благодаря серьёзному взгляду и отпущенным «для солидности» усам, он теперь выглядел лет на двадцать, и уже не вызывал насмешливых взглядов авиационных инженеров, с которыми проводил куда больше времени, чем в здании бывшего «НИИ ЧаВо». Но это было только предположение, хотя и вполне обоснованное, если знать характер Председателя ГКО, старающегося перепроверять любую поступающую к нему информацию.

Записка ушла «адресату», но разрешения на отъезд в Куйбышев Демьянов так и не получил. Пришлось телеграфировать на завод и требовать доклада о том, как обстоит дело с размещением прибывающей молодёжи.

Если отрешиться от процентов, содержащихся в пришедшей через пару дней ответной телеграмме, то обстояло оно хреново. Ситуация, сложившаяся до его вмешательство в «хозяйстве Лосева», повторялась и в «запасной столице». Общежития нет, пацаны ночуют прямо на заводе, все свободные жилые и офисные площади в городе заняты эвакуированными учреждениями и гражданами. Держатся только на энтузиазме и чувстве причастности к истокам великого научно-технического прорыва, в чём их постоянно «накачивает» комсомольский актив предприятия.

Ехать надо срочно. И уже на месте, пользуясь данными ему полномочиями, организовывать постройку хотя бы бараков-времянок для тех, кто уже скоро начнут двигать советскую ракетную программу и производство вычислительной техники. Но пока приходится сидеть в Москве, можно обратиться к областной комсомольской организации с просьбой объявить шефство над «учебно-производственным комбинатом» завода полупроводников и постройкой для него учебных классов и общежитий.

Письмо комсомольцам письмом, а вот где им взять материалы для постройки хотя бы одного барака? Фонды в области, переполненной переехавшими с запада страны предприятиями и учреждениями, а также их сотрудниками, распределяются, скорее всего, едва ли не «в ручном режиме». А пробить чиновничью стену, как убедился Николай ещё в Ленинграде, очень сложно. На них ведь давят буквально со всех сторон. И присутствуя «на месте», хоть что-то можно будет решить. Вот только когда дадут разрешение на командировку?

Как он и предполагал, задержка была связана с тем, что Сталин знакомился не только с информацией от Демьянова и Воронцова, но и с докладами разведки, а также анализом складывающейся ситуации, сделанной Генеральным Штабом и командующими фронтами. Знакомился, обдумывал, анализировал сам, уточнял интересующие его конкретные данные. А перед тем, как принять окончательное решение, позвонил Демьянову и задал «контрольный вопрос».

— Вы уверены в том, что ничего не перепутали в своей информационной записке?

— Уверен, товарищ Сталин. Я не могу гарантировать того, что из-за изменившихся обстоятельств всё произойдёт именно так, как описано мной, но я уверен в том, что я точно описал всё мне известное.

— Это хорошо, что вы в этом уверены. Нам доложили, что вы рвётесь в командировку в Куйбышев, — вдруг сменил тему Вождь. — Мы рекомендуем вам отложить эту поездку.

— Но, товарищ Сталин, сложившаяся там ситуация требует моего немедленного вмешательства.

Пришлось рассказывать и про ночующих под чертёжными и лабораторными столами подростков, и про проблемы с выделением фондов на строительство общежития для них, и про идею снова обратиться к областной комсомольской организации.

— Проблемы действительно серьёзные. Но вы позволите нам попытаться решить их нашими силами? А вам, пока ваши… сложные отношения с товарищем Мехлисом, как раз находящимся в Куйбышеве, не нормализовались, мы всё-таки рекомендуем не ездить туда.

Так вот, значит, откуда на этот раз дует ветер!

Фрагмент 11

21

О том, как товарищ Сталин «решил своими силами» вопрос проживания будущих светил отечественной полупроводниковой электроники (а меньшего от них Демьянов и не собирался требовать), стало известно к концу апреля, когда сам он получил возможность прикрепить к парадной форме с погонами сразу две медали лауреата Сталинской премии. В этой истории Иосиф Виссарионович опять опередил сроки, введя данный отличительный знак награды. А майор госбезопасности Демьянов Николай Николаевич во второй раз удостоился чести стать лауреатом первой степени вместе с Олегом Владимировичем Лосевым «за разработку новых видов радиоэлектронных приборов». Первую степень получили и Наталья Геннадиевна Юрьева «за выдающийся вклад в развитие органической химии», и Павел Воронцов (вместе со Швецовым) «за разработку нового авиационного двигателя» (М-82). А вот Таубина с Бабуриным «обидели», дав «за разработку новых образцов автоматических артиллерийских орудий» (зенитный вариант МП-6 и АГ-ТБ) лишь вторую степень премии.