Владимир Моисеев - Букашко
— Я могу поговорить с женой? — спросил Аксенов голосом, лишенным интонаций.
Его вопрос застал меня врасплох.
— У вас проблемы с семьей? — сочувственно спросил я.
— У меня нет проблем с семьей, нет у меня проблем с семьей. Откуда, спрашивается, у меня могут появиться проблемы с семьей? Нет, я отрицаю наличие подобных проблем.
— Ну и? — я уже ничего не понимал.
— Мой узелок, я хотел попросить жену принести мой узелок. Вы не сомневайтесь, он приготовлен согласно инструкции и не содержит недозволенных вещей. Вот поэтому, собственно, я и набрался смелости попросить вас содействовать. Моя просьба не нарушает инструкции и ни в коей степени не является требованием. Ну, я про-о-о-шу-у-у-у вас…
— Боже мой, — не выдержал я. — Если у вас с женой нет проблем, договаривайтесь с ней сами.
— Меня куда: в Бутырки или в Лефортово?
Я расхохотался, тайный смысл причитаний главного специалиста института Ленина, наконец, дошел до меня, — Аксенов был убежден, что его арестовали с единственной целью — заживо сгноить в тюрьме.
— Дорогуша, — проникновенно сказал я. — Почему вы решили, что это арест? Надо немного поработать для общего блага, только и всего. Ну, веселее, больше жизни. Нас ожидает интересная работа по вашей основной специальности. От вас потребуется все ваше умение — обещаю множество бессонных ночей и всепоглощающую творческую активность. Будем Ильича воскрешать.
Аксенов моментально успокоился. Он мог быть рассудительным человеком, особенно, когда чувствовал, что партия не намерена его пускать в расход, а желает с ним, наоборот, поработать. Он прекрасно сознавал, что опасность, нависшая над ним, сохраняется, но теперь многое зависело от его личной увертливости, и это придавало ему силы, поскольку эта самая увертливость уже неоднократно помогала ему выпутываться из сложнейших ситуаций.
— Мою докладную прочитали? — с воодушевлением спросил он. — Политбюро заинтересовалось результатами моих исследований? Я счастлив, о боже, как же я счастлив. Сейчас я все расскажу.
— Не надо, наш разговор мы продолжим через два часа. Попрошу ко мне с документами.
— Так точно.
* * *
Совершенно неожиданно интерес к Аксенову проявил товарищ А…
— Хочу присутствовать на допросе, то есть при разговоре. Сообщили мне, что написал он в Политбюро какую-то докладную. Никто читать ее, естественно, не стал, но ведь непорядок. Разве можно через голову начальника? Так он и попал в список, теперь наплачется, — при этих словах товарищ А. вспомнил о себе. — Никто, Григорий, не верит, что выживем мы. И это бесконечно огорчительно. Как же это я так сплоховал!
— Когда на руки сдают карты, попадается и шваль, попадаются и козыри. Умение игрока в том и состоит, чтобы приберечь козыри для решительного момента. Изначально проигранные раздачи крайне редки. Вот и мы с вами так поступим, — наши козыри оставим при себе.
— А у нас они есть?
— Если вовремя отыщем — появятся.
— Но мы же не в «дурака» играем!
— Вот как… А во что?
— Тебе, Григорий, все шуточки…
— Когда придет время плакать, шутить станет значительно сложнее.
— Может быть ты и прав. Хорошо бы ты оказался прав.
Вскоре доложили о приходе Аксенова. Товарищ А. попытался встряхнуться и сосредоточиться, но сомневаюсь, что это ему удалось. Больше всего он походил на размазню, человека, окончательно смирившегося с неизбежностью наказания.
Аксенов, впрочем, выглядел ничуть не лучше.
— Я все вам расскажу, — заявил он, почтительно застыв перед нами. — Я полностью осознал всю грандиозность замысла, который партия приказала нам притворить в жизнь. Оживление вождя! Что может быть величественнее! И вы правильно поступили, что отыскали меня. Я обязательно пригожусь вам, мне многое известно, о чем даже ответственные товарищи не догадываются.
— Рассказывайте, — не выдержал товарищ А…
— Летом 1924 года я был откомандирован в совершенно секретную исследовательскую группу. Руководил ею иностранный специалист — профессор Фохт из Германии. Чем он занимался в Союзе ССР, я узнал только через три года — профессор исследовал мозг Ленина, с целью показать гениальность вождя мирового пролетариата с материалистической точки зрения. Профессор разрезал мозг на слои толщиной 1,8 сантиметра и залил их парафином, чтобы лучше сохранились. Вот из этих препаратов потом получили более тридцати тысяч срезов, которые были впоследствии подвергнуты тестированию. Небывалая в истории человечества ценность — образцы мозга Ленина, хранились бережно и надежно. Это архиважно!
— И каковы результаты?
— Результаты положительны. Немецкий профессор выдвинул механистическую теорию гениальности, в которой наиболее важным показателем объявил наличие большого числа пирамидальных клеток и своеобразное их расположение. Враги, естественно, немедленно воспользовались этими научными достижениями для своих вражеских целей — в частности, известный специалист по душевным болезням профессор Шпильмейер выступил с утверждением, что такие большие пирамидальные клетки имеются и у слабоумных. Но его выпад был отметен…
— Все это крайне интересно, — вставил я. — Но мы собрались совсем по другому поводу.
— Да, да, — словно бы очнувшись от тяжелых воспоминаний, заговорил Аксенов. — Перехожу к главному, к своему скромному участию в исследованиях.
— Ну? — товарищ А. привстал.
— Я занимался побочным вопросом — памятью. Нам удалось открыть средство, позволяющее неимоверно активизировать возможности человеческого мозга. Возможности памяти удесятеряются.
Аксенов неожиданно побледнел и прошептал:
— Ильича вполне возможно оживить. Вспомните Николая Федоровича Федорова и его "Философию общего дела". Всего то и дел — собрать в одном месте как можно больше атомов его тела, а затем — накапать на них нашего лекарства. Уверен, что этого вполне достаточно для успеха!
— Ура! — закричал товарищ А…
— Но есть небольшая загвоздка, — печально добавил Аксенов. — Часть препаратов мозга Ленина находится сейчас в Берлине у профессора Фохта. Он почему-то специально на этом настоял.
— Черт бы вас всех побрал! Разгильдяи! — взорвался товарищ А., выбегая из кабинета. — Все делаете через задницу!
* * *
Вернулся товарищ А. минут через сорок. Он был счастлив. Таким бывает влюбленный юноша, услышавший от капризной любимой долгожданное: "Да!"; ученый, достигший цели своего исследования; покоритель Арктики, оставивший отпечаток своей ноги на Северном полюсе; студент, выстрадавший свой диплом; спортсмен, побивший годами непокоренный рекорд; секретарь парторганизации, нежданно-негаданно оказавшийся в списках кандидатов в члены ЦК; или… Но больше всего его радость походила на чувство приговоренного к расстрелу бандита, которому в последнюю минуту добрый судья заменил высшую меру на пожизненное заключение.
— Эх, Григорий! — радостно объявил он. — Я нашел! Может быть, еще и поживем! Летом махнем на Черное море. Ведь я люблю, чего скрывать, погреться и позагорать!
— Что случилось? — осторожно спросил я.
— Да уж случилось. Я бы даже сказал — произошло! Я нашел. Вот — принес тебе. Прочитай. Документ имеет гриф "Строго секретно", но не ознакомить тебя с ним я не имею права. Это моя обязанность.
Я взял листки в руки и, стараясь не обращать внимания на приплясывающего рядом товарища А., прочитал название документа: "Проект «Мавзолей».
— Читай сразу последнюю страницу — решение Политбюро, отныне эта выписка наше последнее прикрытие. Спросят — почему, мол?.. А мы им документик…
* * *
Следующие два часа я посвятил ознакомлению с проектом «Мавзолей». Товарищ А. оказался прав — самым интересным оказался стенографический отчет о заседании Политбюро, посвященного предстоящим похоронам.
"… Зиновьев. Я предлагаю, выполняя последнюю волю покойного, придать тело вождя земле, рядом с его матушкой.
Каменев. Есть другое мнение — тело сжечь, а пепел развеять по стране, чтобы впредь во всех наших начинаниях присутствовала частичка Ильича…
Бухарин. Взойдут всходы — а это наш Ленин, поднимется новый город — а это наш Ленин, расцветут сады….
Неопознанный голос: Надо сдать его в поликлинику для опытов.
Дзержинский. Кто сказал?
Неопознанный голос. Неопознанный голос.
Все (хором). Конечно, конечно… Сдадим его в поликлинику для опытов!
Зиновьев. Да, в поликлинику — лучше.
Каменев. В поликлинику несравнимо лучше.
Сталин. Так и запишем.
Рыков и Бухарин. Так и запишите, товарищ Сталин, что мы все согласны и все выполним в лучшем виде.
Сталин. Пригласите волшебника.
Волшебник. Меня попросили подготовить тело Ульянова В.И. (Ленина) к возможному воскрешению. Не предвижу проблем. Задачка не из сложных. От вас потребуется совсем немного:
