Барбара Прайтлер - Бесследно пропавшие… Психотерапевтическая работа с родственниками пропавших без вести
«Средняя величина послевоенного стрессового/травматического переживания у тех участников, отцы которых пропали без вести, намного выше, чем та же величина у тех, чьи отцы были убиты во время войны»
(Zvizdic, Butollo, 2000, с. 208).Аналогично, и депрессивные реакции у детей, чьи отцы пропали без вести, были сильнее, чем у детей, чьи отцы были убиты. И в обеих этих группах показатели по шкале депрессии были значительно выше, чем у детей из других групп (временная разлука, контрольная группа).
Итоги исследования показывают удивительно четкий результат:
«Мы выявили, что группа младших подростков, отцы которых исчезли (и все еще считаются пропавшими), оказалась наиболее подверженной травмам, связанным с войной»
(там же, с. 210).Звиздич и Бутолло допускают и то, что эти дети вообще испытали большой стресс во время войны (угрозы собственной жизни, наблюдение насилия и пыток, потеря дома и других социальных структур). Однако авторы исследования пишут:
«Понятно, что младшие подростки, отцы которых считаются пропавшими без вести, были вынуждены пережить специфические послевоенные стрессовые травмы – в дополнение к травматическим исчезновениям их отцов»
(Zvizdic, Butollo, 2000, с. 211).Эти выводы подтверждаются и другими исследованиями, посвященными детям пропавших без вести (напр., Беккер, 1992). Исследование, о котором мы говорим, выделяется из ряда похожих тем, что показывает, что дети пропавших без вести отцов более подвержены посттравматическому стрессовому расстройству и депрессии, чем дети, чьи отцы были убиты.
«Наряду с множественной травматизацией младших подростков во время войны в Боснии и Герцеговине, травматическая потеря, особенно исчезновение отца, оказывает дополнительный эффект на посттравматическую адаптацию, если говорить об уровне депрессивных реакций».
(Zvizdic, Butollo, 2000, с. 212).5.6. Произвол на гражданской войне (Чечня)
С 1994 по 2009 г. люди в Чечне – с небольшим перерывом – находились в зоне военных действий. Права человека нарушались регулярно, ситуация характеризовалась притеснениями, убийствами и насильственными исчезновениями.
Флориан Хассель пишет в предисловии к своей книге об отношениях между Россией и Чечней:
«История и предыстория второй чеченской войны нашпигована ложью: ложью самих боевиков, но прежде всего – ложью российских властей, военных и спецслужб… Хотя, как и на западе, существуют инструменты демократического контроля – юстиция, СМИ, но в большинстве своем они зависят от государства и не выполняют своей роли»
(Hassel, 2003, с. 10).Такая атмосфера дезинформации и неправды создала благодатную почву для массовых нарушений прав человека, практически не поддающихся контролю. В повседневной реальности войны и террора особенно регулярными стали насильственные исчезновения.
В годовом докладе (2002) Amnesty International говорилось:
«К нарушениям русских военных, зафиксированным в 2001 г. относились необоснованные аресты, содержание в секретных тюрьмах и ямах, вырытых в земле, пытки и издевательства, насильственные исчезновения и казни без суда и следствия. Чеченские войска нападали на гражданских сотрудников местной власти, практиковали издевательства и противоправные убийства попавших в плен русских солдат».
Насильственные исчезновения в большинстве случаев являлись следствием произвола. При зачистках могли забрать любого жителя села. Они лишались контактов со внешним миром, часто подвергались пыткам. Мотивы арестов далеко не всегда были связаны с войной или политикой.
«Распространенная практика отпускать задержанных только за выкуп позволяет сделать вывод о том, что подлинной мотивацией задержаний были деньги. После арестов сотни людей исчезали. Изуродованные трупы некоторых жертв, наряду с трупами других – неидентифицированных – лиц, обнаруживались позже на десятках мусорных свалок и в массовых захоронениях, разбросанных по всей Чечне»
(Amnesty International, 2002).О количестве людей, исчезнувших в Чечне, можно только догадываться. Хассель (2003) считает, что во время второй чеченской войны пропали 2800 человек. Это соответствует цифре 46 исчезнувших на 10 000 граждан Чечни. Даже при сталинском терроре, когда насильственные исчезновения использовались как средство давления на чеченцев (а также на другие национальные меньшинства и политических противников), эта цифра не была столь велика. Тогда на 10 000 человек приходилось 44 пропавших без вести.
Маура Рейнольдс задается вопросом, как оказались возможны столь массовые нарушения прав человека. С целью найти ответ на этот вопрос в восьми регионах России она провела интервью с солдатами, участвовавшими в боевых действиях в Чечне. Результат ее исследований заставляет содрогнуться:
«Их рассказы в основном совпадают с картиной, обрисованной в докладах о правах человека: мужчины открыто признают, что правонарушения являющиеся, согласно международному праву, военными преступлениями, не только случаются, но и имеют место регулярно. Фактически большинство мужчин сознались в совершении подобных преступлений: от мародерства до пыток и казней»
(Reynolds, 2003, с. 124).Стоящая за этим идеология определяется словом «беспредел». Он означает, что можно действовать вне всяких правил и это не повлечет за собой наказания. Так, солдаты рассказывали, что никого не брали в плен. Они знали, что пленные подлежат передаче военной прокуратуре, но почти никогда этого не делали. Подозреваемых вместе со всей семьей обычно убивали на месте, а тела сбрасывали в реки и колодцы. Придется ли родным когда-либо узнать о смерти этих казненных без суда и следствия, неизвестно. Это зверское отношение усиливалось ненавистью, которую большинство солдат испытывало к войне и к «чеченам».
Рейнольдс цитирует одного 23-летнего армейского офицера:
«Ненависть обращается на всех чеченцев, а не только на тех, что убили твоего друга. Так начинается беспредел».
Работая с чеченскими беженцами в Австрии, мы слушаем их истории. Так, многие пациенты рассказывали, что либо они сами были жертвой похищения и с их родственников требовали выкуп, либо их близкие пропали без вести и они должны были платить за них выкуп.
Иногда пропавших удавалось выкупить. Однако, если денег не было, человек пропадал навсегда.
Г-н И., один из моих чеченских пациентов, рассказал, как его дядя заплатил за него выкуп дважды. Но ему все равно пришлось бежать, так как на третий выкуп денег у дяди могло не хватить, и И. вполне мог стать одним из таких исчезнувших навсегда.
Такая форма ведения войны, как насильственные исчезновения политических противников, характерна для гражданских войн. Порой большой, хорошо вооруженной армии противостоит маленькая, но стойкая группа сопротивления. Подобно тому, как при вышеописанной директиве «Ночь и туман» бесследное насильственное исчезновение использовалось, например, против сил французского сопротивления, такие методы терроризируют и держат в страхе все население.
Названные горячие точки являют собой примеры войн, ведущихся по всему миру. Разумеется, зоны конфликтов в данной работе могут быть лишь слегка очерчены, но не представлены во всей своей полноте. Однако в этой главе мы постарались проиллюстрировать ту степень, в которой – в обстановке террора, вооруженных конфликтов и гражданских войн – от насильственных исчезновений страдает все население.
6. Насильственные исчезновения как систематическое нарушение прав человека
Там, где люди исчезают вследствие государственного террора, их близким в большинстве случаев не оказывается никакой социальной помощи, не говоря уже о психологической поддержке. Наоборот, их запугивают, поиск родственников пресекается, и каждая следующая попытка что-либо узнать становится смертельно опасной.
«Независимая комиссия по международным гуманитарным вопросам» четко отграничивает такое как нарушение прав человека, как насильственное исчезновение, от добровольного «исчезновения» жертв преступлений:
«Чтобы достичь ясности, следует сначала понять, не относятся ли „исчезнувшие“ к тем людям, которые решили поменять одну жизнь на другую и, возможно, сменить идентичность, а также не являются ли они жертвами преступных деяний, желающими не быть найденными никогда»
(Independent Commission on International Humanitarian Issues, 1986).Amnesty International дает четкое определение термина «насильственное исчезновение»:
«Речь идет о „насильственном исчезновении“, если человек задержан государственными органами, которые, однако, данный арест отрицают и скрывают информацию о судьбе и местопребывании задержанного. Пропавшим и их близким „насильственное исчезновение“ причиняет большие страдания»
