Андрей Саргаев - НИКОЛАЙ НЕГОДНИК
Но она будет ждать. Она готова вечность посвятить своей любви, своему ожиданию. Что войны и подвиги против великого чувства? Оно вечно, а все остальное преходяще. Уйдут в прошлое злые кочевники и коварные грекосы, хитрозадые буяне и простодушные славельцы, грязные франконцы и жадные до денег каганиты… Останется вот этот омут и ясноглазое небо в нем. И грустная русалка на камне, ожидающая в темноте шагов своего князя. Так было, так будет.
Из небесного отражения вынырнула мокрая голова водяного и окончательно разбила потревоженную ветерком красоту. Да и откуда у простого омутника, пусть и главного на полноводной Шолокше, чувство прекрасного?
- Все сидишь?
- Сижу, - кивнула едва заметно. От легкого движения заструился по плечам поток длинных волос.
- Опять не придет. Занят он. И не ведает про тебя.
- Знаю.
- Смотри, перегреешься на ветру, заболеешь. Может, пойдешь к нам? Дядька Черноморд дельфинов ученых прислал в подарок с оказией. Забавные.
- Извини, дедушка Бульк, я лучше здесь посижу. Как тихо на реке, только у того берега рыба хвостом бьет.
- Да это сом Софроний учения щучьи проводит. Как их там… тренировки, вот, - старый водяной с удовольствием прислушался к далекому плеску. - Самых злых набрал. Ерунда, что глупые, зато зубастые… Так идешь?
- Нет.
- Ну, тогда оставайся, красавица. Авось и дождешься своего счастья. Кхе-кхе… Бог тебе в помощь, - и исчез бесшумно в опрокинутом небе.
И буквально через мгновение появился опять. Высунулся из воды по пояс, сухощавая (если так можно говорить про водяных) рука оттопырила поросшее зеленой тиной ухо:
- Ничего не слышишь?
- А какое мне до всего этого дело?
- Дура ты сушеная, - обругал красавицу дедушка Бульк. - У городских ворот смертоубивство творится. Нут-ко глянь, что там такое? У тебя глаза помоложе будут.
- Вот еще, на людские драки смотреть. Вечно они из-за сущей малости… И тебе какой интерес? Это же люди, - русалка поерзала на камне, устраиваясь поудобнее, с явным намереньем и дальше предаваться сладкой грусти.
Но крепкий подзатыльник от выбравшегося на берег деда выбил ее из мира грез в суровую реальность. Красивый носик пропахал в песке глубокую борозду, а по заднице звучно хлопнула мокрая пятерня.
- Ах ты, стерлядка непрожаренная, загрызи тебя пиявка! - внушительно произнес Бульк. - Людей она, жаба пупырчатая, в упор видеть не хочет, щука лягухомордая. А какого хрена земноводного второе лето подряд здесь торчишь, а?
- Да ведь у меня любовь безответная, - получилось довольно невнятно, так как набившийся в рот песок мешал говорить.
Но старый водяной и не нуждался в оправданиях:
- Дурость это беспросветная, а не любовь. За настоящую-то и жизнь отдать не жалко, тебе же лень жопу от насиженного камня оторвать. Али не люб больше князь?
- Люб…
- Вот! Сейчас убьют кого-нибудь лихие людишки, а Николай Василич податей в казне не досчитается. Все княжество хочешь с сумой по миру пустить, вобла малосольная?
Влюбленная в Шмелева русалка только на мгновение представила неисчислимые бедствия, которые обрушатся на любимого по ее вине, и впала в тихую панику. Подскочила, и широко распахнула глаза.
Едва различимый в неясном предутреннем сумраке, из городских ворот выбежал, сильно прихрамывая, вооруженный длинным мечом человек. Громко сказано, конечно, выбежал. Николай еле держался на ногах, и при каждом шаге из-за голенищ сапог щедро плескалась кровь. И кто решил, что она алая? Штанины гораздо выше колен уже черные. А с рассеченной головы натекло еще… Ладно, навстречу никого нет, а не то подумают, что их самодержец обделался самым постыдным образом.
Но гораздо большая неприятность - в сортир действительно очень нужно. Да, не стоило на пиру налегать на медовуху и квас. Но не просить же собственных убийц на пару минут остановить погоню, а то до того приспичило, что и до ближайших кустиков не дотерпеть. Может, попробовать? Нет, лучше не надо. До реки бы добежать - там уже не возьмут. Вот он - берег. И кустики по его краю. А сзади… сзади послышался гулкий шлепок пополам с костяным хрустом и жалобные крики. Николай обернулся, переводя дыхание, и рукавом размазал по лицу пот с кровью.
На пути у погони стоял невысокий крепкий дедок в мокром кафтане и ловко орудовал здоровенным веслом. Не иначе из-за него третьего дня приходили жаловаться на пропажу купцы со свинландского кнарра. Хрясь! Противник в сером балахоне свалился в воду и остался лежать вниз лицом. Дед брезгливо отшвырнул обломки меча и, обернувшись, подмигнул:
- Будь здоров, пресветлый князь. Подобру ли почивалось?
Коля с трудом выдавил улыбку:
- Здорово, дед. Как же тут уснуть, сам видишь - блохи одолели.
- Это точно, - крякнул водяной и сбил с ног еще одного нападавшего. Второй удар пришелся ребром весла по физиономии.
А в тылу врага появился новый воин. Точнее - воительница. Как же можно было сразу не заметить разметавшиеся в боевом азарте длинные, гораздо ниже пояса, волосы. В руках у нее было еще одно весло, но за это Николай полностью не ручался. Дева-воительница держала оружие за средину, как боевой шест изредка появляющихся в Татинце желтомордских монахов, и стремительный круг над головой гудел предупреждающе и опасно. На легкую добычу (как же, с бабой не справиться) наскочили сразу двое. Один тут же получил сильнейший тычок в живот и свернулся калачиком - кованая кираса под одеждой вмялась и стукнулась о позвоночник. Второй поднырнул под вращающийся пропеллер и попробовал достать по ногам, но отлетел с разбитым затылком.
Отдышавшийся Николай зарубил отступающего от водяного вражину со спины. Какая уж тут галантность и сантименты…
- В воду их гони, князь! - крикнула воительница.
- Спасибо за помощь, красавица! - откликнулся Шмелев. - А не уйдут по реке-то?
- От нас? - звонко захохотала русалка.
От красивого даже в бою девичьего смеха стало вдруг легче. Показалось, что и раны затягиваются. Нет, точно. Уже и кровь с головы не сочится. Или действительно на победителях заживает быстрее? Николай недоверчиво подпрыгнул, проверяя ощущения, и шагнул вперед.
- Дед, оставь хоть одного для допроса!
- Кота своего наглого поучи! Девке спину прикрой!
- Где?
И успел прыгнуть к русалке, почти на лету ухватил за плечи, развернул, подставив под брошенный нож окольчуженную спину. Сильно стукнуло в поясницу - целили девушке в грудь, а она Коле до плеча разве что в прыжке достанет. Инерция протащила чуть дальше, в самом пудов пять с половиной будет, да доспех… Протащила и бросила в объятья лицом к лицу. Или камешек удачно подвернулся?
Хотя вокруг еще с криками бегали от дедова весла уцелевшие противники, но их Шмелев уже не видел и не слышал. Так вот они какие на самом деле - тихие омуты. Зеленые омуты русалочьих глаз. И где-то там, в глубине, - черти. Отчего бы им там не водиться?
- Ты… - хрипло прошептал Николай, не выпуская русалку.
- Я, - призналась та и выронила свое оружие.
- Твою мать! - только и смог произнести князь, когда тяжелое весло упало на ногу.
Воительница испуганно отшатнулась, потянув за собой Шмелева. Коля неловко переступил, споткнулся, и оба покатились по песку, остановившись в интересной позе у большого камня. Старый водяной, уже вязавший единственного оставленного в живых противника, с пониманием отвернулся.
- Дед, ты чего рожу воротишь? Помоги.
- Да Бог с тобой, княже, - Бульк подвинулся подальше. - Чай и сам справишься - ваше дело молодое.
- Чего мелешь, коряга мокрая? Она головой о камень приложилась. Помоги поднять, а то у меня нога…
Водяной для верности еще раз оглушил связанного пленника и поспешил на выручку.
- Ничего страшного, - успокоил он после быстрого осмотра. - Сомлела малость, с русалками такое бывает.
- И чего?
- А ничего, полежит да встанет. Чай не… хм, ну, да ты ишшо молодой, не поймешь. Дай ка ногу твою гляну.
Дед помог князю сесть и несколькими сильными тычками корявого пальца снял боль.
- Спасибо. Ты где точечному массажу учился?
- Да был тут один, - усмехнулся водяной, поглаживая зеленую бороду. - Лет пять назад утопили, теперь у меня живет. То есть - не совсем живет… так, бродит туда-сюда по дну, за раками зимующими присматривает, нерестом руководит. А чего? Кто просил Савве в спину иголки втыкать? Мало ли что золотые.
- Серьезно? Иглоукалывание от радикулита - первейшее средство.
- Может быть. Но зачем было на домовых свое искусство тренировать? Не по-людски это.
- У Саввы домовой был?
- Ну, дык. Как же без него? И в церкви прибирался, за свечами приглядывал, кадило раздувал. Чай у нас у каждого крещена душа, не нечисть какая. А желтомордский лекарь его того… замордовал. Эх… Сейчас-то вредителя в строгости держу. Хочешь посмотреть? Позову. И Яну нашу на ноги подымет. Кудесник, право слово, хоть и сволочь утопленная.
- Стой, погоди, не надо поднимать пока! - испуганно попросил Николай и метнулся в сторону прибрежных кустов.
