Алексей Рюриков - В БЕЗДНЕ ВРЕМЕН. ИГРА НА ОПЕРЕЖЕНИЕ
- Я не понимаю, за что меня задержали, требую присутствия адвоката и консула Италии.
- Ну, консул вам не положен. Вы ведь не дипломат? Нет? Я так и думал. А адвокат предоставляется с момента предъявления обвинения. А у нас пока просто беседа.
Коттоне промолчал.
- Так-с, - протянул Ежевский. - А начнем мы с такого вопроса: вам знаком Иванов Василий Петрович?
- Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы и требую предъявить мне обвинение или отпустить, - хладнокровно заявил подследственный.
- Предъявим, предъявим, - благодушно махнув рукой, согласился следователь. - Обязательно. Но чуть попозже. А пока вот не взглянете, великодушно?
- Я не читаю по-русски, - безразлично отозвался Коттоне, даже не повернув голову.
- Ничего, ничего, - так же незлобиво продолжил Петр Николаевич. - Я вам изложу. Вот-с, тут у нас отпечатки ваших пальцев и ладоней, помните, вам руки краской выпачкали? А вот это следы большого пальца и ладошки, обнаруженные в доме убитого Иванова. Вы ведь только посуду, шкап и стол протерли, помните-с? А снизу столешницу-то и позабыли. Второпях-то.
Вито молчал. Следователя это, впрочем, не смущало.
- А что это у вас в кармане струна лежала, не подскажете? На ней, буде вам известно, следы крови, совпадающей с кровью Иванова, сыскали.
Тут он врал. Причем врал откровенно, обнаружить спустя столько времени кровь на гитарной струне уровень медицины не позволял. Но отечественные жулики, как правило, покупались. А вот наследник римлян не прореагировал вообще никак. Не взволновало его это.
* * *
- Что Коттоне? - спросил Сиволапов появившегося наконец у себя в кабинете Ежевского.
- Молчит. Не отвечает на вопросы, и все. Два часа с ним сидел.
- А мы ему предъявить что-то можем?
- Сложно, - скептически откликнулся Петр Николаевич. - «Пальцы», половой из «Самовара» его опознал - это доказывает только факт знакомства с Ивановым. Саквояж не нашли, часы и бумажник тоже, гитарная струна в кармане - это вообще никуда.
- Медики же дали заключение, что Иванов мог быть удушен данной струной?
- Мог, - поднял палец следователь. - А мог и другой струной. Или не струной… не доказательство это. Что в саквояже лежало, вот в чем вопрос. И откуда у Иванова грифованный пакет взялся.
- Да, вопросов больше, чем ответов! - взорвался Шатунов. - Откуда вообще этот итальянец появился, какие у него с Ивановым дела. И какая связь между Ивановым, Брасовой и фальшивыми фунтами.
- Кстати, не факт, что Коттоне с фунтами связан. Вполне возможно, это разные вещи, - заметил Ежевский. И мечтательно добавил: - Брасову бы допросить…
- Не от нас зависит, - вздохнул жандарм. - А с итальянцем что дальше делать собираетесь?
- Попробую еще пообщаться, - без энтузиазма ответил следователь. - А что сделаешь?
Жандармский ротмистр почесал затылок, воздел глаза к потолку и невиннейшим тоном осведомился:
- А вот если как-то попроще подойти? Вон, Николай по делу Фриновского рассказывал, как Мюллер своего однофамильца тряс…
- Думаешь, самый умный? - отозвался Шатунов. - Ну, упал тут этот Вито при задержании… пару раз. И ничего, как молчал, так и молчит. Крепкий орешек.
* * *
Шатунов совершенно верно определил главное. Давать показания Вито действительно не собирался. Сицилиец, членом мафии он стал с шестнадцати лет и закон молчания «Омерта» считал непререкаемым. В одиночке предварительного заключения он вспоминал, что произошло в ту ночь.
- Я не понял тебя, Василий, - слегка коверкая слова, произнес он тогда в комнате подельника. - Мы платим тебе хорошие деньги за непыльную работенку, верно?
- Слушай, Витя, - угрожающе сказал Иванов, - ты за кого меня принимаешь? Эти бумаги - они миллион стоят! Графиня ведь за царским братом замужем! А в этаких делах оказалась замешана. Значит, полмиллиона точно заплатит, никуда не денется. Хороший капиталец, а? А вам я ничего не должен, я все отработал.
«Mezza morta», - спокойно подумал Коттоне, сжав рукой край стола. Mezza morta - полумертвый, на Сицилии так называли приговоренных мафией. Сейчас это определение точно отражало статус Иванова.
«Он же не понимает, куда он влез, - продолжал размышлять Вито. - Начал шантажировать Брасову, а она обратилась к нам. Не сама, через Рейли и ее любовника англичанина. А Рейли и Локкарт - это не «Ванька-стопарь». Это люди из английской разведки. И неприятности они смогут устроить даже мафии».
- Василий, - попытался он уговорить русского еще раз, - ты ломаешь нам систему. Брасова работает на дона Кармело. И шантажируя ее, ты идешь против всех нас, понимаешь?
- Ничего я не иду, - возмутился громила. - Я про вас ей ни словом, вот те крест! Только про бумаги шпионские. Но тут уж она сама виновата.
«Сам выбрал, - вздохнул про себя Вито. - Ну что ж, ты знал, на что шел».
А вслух, пожимая плечами, сказал:
- Как хочешь. Но на нас ты с этого дня не работаешь, понял?
- Понял, понял, - обрадованно замахал руками Иванов. - Не в претензии я, оно ж понятно. И молчать буду, ясно дело. Не шпанка какая. Сниму денег с графини и на дно до конца жизни!
- Так и быть, - согласился мафиозо. Решение было принято не им. Но выполнить полученное вчера указание дона Вито собирался, не откладывая. Теперь надо отвлечь жертву, усыпить подозрительность бывалого каторжника. Ненадолго, ему хватит нескольких мгновений.
- Только помни, Василий, где бы ты ни оказался, хоть слово про дело брякнешь - найдем. Везде найдем, понял?
Он дождался ответного кивка и закончил:
- Наливай на прощание, да пойду я, коли так у нас сложилось. Как у вас говорят? На посошок?
- На посошок, да, - засуетился широкоплечий урка, подумав про себя:
«Брякнешь… маму свою поучи, умник. Да и быстро как-то ты согласился, смугляш. Подозрительно это. Не иначе, надо от вас пакости ждать. Сегодня же с квартиры съеду, есть где затихариться. А потом ищи свищи. Пристроюсь где-нито в Сибири, с полмиллионом-то. Куплю домишко, хозяйством обзаведусь».
Он встал из-за стола, подошел к поставцу, где всегда приберегал запас белой, потянулся за штофом.
Иванов не учел одного. Предоставлять ему лишнее время в планы итальянца совершенно не входило. За плечами этого невысокого, худощавого, двадцатипятилетнего парня уже было четыре трупа. Там, на Сицилии. Иным путем заслужить доверие дона и выдвинуться в международные курьеры невозможно. Урка всего этого не знал, воспринимал Коттоне как обычного гонца, не ожидая от него опасности. Потому и повернулся спиной на пару секунд.
Вито этого времени вполне хватило. Привычным движением, выдернув из широкого рукава гарроту, он мягко, по-кошачьи неслышно скользнул к спине собеседника. Отточенным движением набросил петлю на шею амбалу, рванул… потом, переждав рвущийся из наполовину перерезанного горла предсмертный хрип, сдернул струну.
Опустив труп на пол, быстро обыскал комнату. Нашел саквояж с бумагами, снял с убитого часы. Достал из его пиджака бумажник, переложил деньги из него в карман, потом протер платком свою посуду и места, на которых могли остаться отпечатки его пальцев, и вышел на улицу. Извозчика брать не стал, побоялся. Прошелся пешком до небольшой гостиницы, недалеко от Финляндского вокзала, хоронясь в подворотнях от редких городовых. По дороге выбросил часы и пустой кошелек в Неву. В номере гостиницы бегло пробежал глазами бумаги из саквояжа, переложил их в пакет, который уже утром лег в арендованный на имеющийся у него подложный паспорт сейф в Северном банке. Саквояж он вынес из отеля вечером, утрамбовав его в небольшую полотняную сумку. И отправил его на дно, за остальными вещами Иванова.
«Поторопился, - в очередной раз подумал Вито, откидываясь на жесткие нары, - вот снизу стол протереть и забыл. Ладно, в крайнем случае, можно знакомство и признать. Знаком был, убивать не убивал. Пусть докажут!»
Допросы местных сыщиков его не пугали. Сицилийские полицейские орудовали куда более свирепо, чем русские. Коттоне повернулся на нарах, накрыл голову пиджаком и уснул.
27.06.1930 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Лиговский проспект, 4. Штаб Отдельного корпуса жандармов
Докладывал генералу Сиволапов. Коттен, узнав про итальянца, надолго задумался, потом спросил:
- Ну и что? Ваш Коттоне молчит, верно? Таким образом, этот след нас никуда не ведет. Что связывает Иванова и Брасову, мы не знаем. Причастна ли графиня к распространению фальшивых денег, тоже. Связан ли Коттоне с Брасовой и фальшивомонетчиками, опять же неизвестно. Вопросов больше, чем ответов, - не зная того, процитировал начальник Охранного Департамента Шатунова. - Откуда итальянец приехал, установили?
- Точно так, - отозвался ротмистр. - Выехал из Италии двадцать пятого апреля. Был семь дней в Германии, потом в Югославии, в Белграде и Дубровицах. Оттуда выехал в Стамбул, в Турции прожил две недели. Потом пароходом в Одессу и железною дорогой к нам. В Петербург прибыл 30 мая.
