Андрей Дмитрук - Битва богов
Вокруг Эанны сверкали зубы и белки глаз. Гордая Уму на правах верховной жрицы отвешивала кому-то затрещины — начинался священный поход под водительством благосклонного божества, прочь из страны демонов!
…Только бы успеть отойти подальше! Но главное — чтобы пост не вызвал авиацию сектора. А ведь вызовет — как только не обнаружит ни троих Избранных, ни населения деревни… Пойдем болотами, тростниками, манговым поясом — так хоть кто-нибудь уцелеет, спрячется…
Вот досада! Небо все светлее и светлее. С каждой ночью становится все больше восходящая на востоке новая гигантская звезда…
Уже боясь заводить двигатели, врач с помощью дюжины мужчин вкатил обе машины в реку и утопил их.
Бурные пузыри хлынули из-под воды, заурчали, лопаясь. Словно в ответ, раздались с темного берега ликующие вопли: «Эа! Эан!» — и торопливые удары в бубен.
Ярко серебря безветренную гладь, выделив каждое перо на кронах пальм, под рокот родовых ритуальных бубнов поднималось над ложем двух могучих рек чужое узору созвездий, голубое царственное светило.
Как огромен сегодня его диск! На голубоватом серебре видны темные пятна. Да, именно сегодня, в день убийства… Волей-неволей поверишь в сверхъестественное.
Ночь, как день — и не спрятаться от самолетов…
Глава XII
Тончайший крючок дрогнул в пальцах, ожег болью. За дверью сыпался грохот кованых ботинок, словно целая рота охранников ломилась коридором. Сквозь каменную толщу рыдала, выматывая душу, сирена тревоги. Прогрохотали каблуки, сирена захлебнулась визгом, и стало тихо. Необычайно тихо.
Уши давно привыкли к целодневному жужжанию моторов за стенами, к монотонному гудению проводов под потолком и ритмичному чмоканью насосов. Так было на Черном Острове, так продолжалось в недрах Меру. А теперь все звуки оборвались, будто она оглохла. Да и не она одна. Вскочили из-за столов рабыни, беспомощно растопырив мокрые пятерни. Еще мгновение — и погасли слепящие прожектора над головами. В духоте остывали волоски ламп, меняя цвет от оранжевого до темно-вишневого. Жалобно, как птицы, заголосили женщины; кружась в темноте, они невольно протягивали руки вперед, и каждое прикосновение причиняло лютую боль изувеченным пальцам.
А потом дрогнул под ногами, крытый линолеумом пол — и пошел ходуном. Загремели, слетая со столов, кюветы с нервной тканью. Что-то ухнуло и осыпалось веселым стеклянным дождем в соседней комнате. Пол наклонился как палуба. Металлический край стола толкнул Дану в живот и прижал к стене; металл был еще горячим от прожекторов.
Катались-перекатывались над перекрытиями колеса глухого грома. Не обращая внимания на боль в пальцах, Дана оттолкнула стол. Сразу четыре руки впились в нее, оглушили надсадные вопли. Кто это был? Разговаривать запрещалось, Дана не узнала за год даже имена женщин, сидевших рядом с ней. Она освободилась, наотмашь лягнув ногой и одновременно ударив кричащую головой в зубы.
Кажется, долго шарила по камню, разыскивая дверь — и, наконец, нашла. С размаху всем телом навалилась на стальной щит…
Словно придя на помощь ее ничтожным усилиям, всей массой чуть сдвинулась Гора Единого. Сварная рама, прогнувшись, со скрежетом вырвала замок. Распахнулась дверь, и Дана боком упала в коридор.
Сразу загромыхало и загудело так, словно в недрах Мepy проснулся вулкан. Своды кольцевого коридора зловеще озарились и снова исчезли для глаз; из-за поворота дохнуло жаркое пламя.
Поскольку выбор направления был безразличен, Дана невольно двинулась к огню. За поворотом пылал приваленный глыбами автокар, чуть ближе зеркальной каской уткнулся в стену охранник — вместо ног у него было нечто мокрое, жуткое… Она побежала обратно. Из открытой двери так никто и не вышел. Что там делалось, было неизвестно: рев шатающейся горы глушил все звуки. Дану бросало то на стены, то на сталь дверей. Некоторые комнаты оказались открытыми, наверное, тоже по вине землетрясения: из одной удушливо пахнуло мертвечиной, из другой — выбежало, храпя, что-то четвероногое, слюнявой мордой мазнуло по голым коленям рабыни…
Затем пол, круто накренясь, увел Дану в пустоту; под коленями и ладонями оказались обшитые кожей ступени. Разумеется, эскалатор не действовал. Боясь напороться на пробку обвала, она осторожно тронулась вверх. Подъем оказался изнурительно долгим, гора много раз сшибала ее с ног. Вернулась боль в кончиках пальцев, приглушенная, лихорадочным возбуждением первых минут, — словно Дана схватилась за раскаленное железо.
…Быть может, легла бы она, скуля, как израненное животное, на лестнице, залитой из разорванного водопровода, — ждать судьбы, — если бы эта самая судьба не оказалась снова благосклонной. Вихрь снежной пыли с надрывным воем вырвался из стены перед Даной.
То гигантский камнепад сбрил половину воздухозаборной трубы, вместе с решеткой и вентиляторами.
Не раздумывая, Дана бросилась навстречу холоду и свету и поползла в тесной трубе, жмурясь от хлещущего снега с пылью…
…Когда излом края охладил горящие руки, она открыла глаза и увидела мир, наполненный белесым, трубно ревущим ураганом, и призраки гор, словно трепетавших перед мощью бури. Пологий срез скалы расплывался через несколько шагов. Белизна была исчерчена трассами каменной мелочи; большие обломки валились овечьими стадами или проносились, паря, кувыркаясь, вопреки понятию тяжести. Рокот чудовищной поземки перекрывал даже мелодию урагана, а если гора при этом покачивалась — казалось, что земля рассыпается вдребезги.
Не родись Дана рабыней, не испытай за тридцать два года жизни все возможные унижения, муки, вплоть до гибели сына по хозяйской прихоти, не узнай она, как проваливается под ударом человеческий череп и что чувствует человек, когда на протяжении года ему раз в семь дней срезают чуть зажившую кожу на пальцах, — не пройди она такую школу, может, и надломилась бы ее душа от увиденного зрелища. А так, — вынырнув из преисподней, коченея и съеживаясь в одном клеенчатом фартуке и шортах, — чуть ли не равнодушно смотрела сквозь волнистую шквальную мглу. Туда, где низко-низко над головами нависал тускло-серебряный пятнистый шар величиной в двадцать солнц. Полустертый, блеклый Диск, сбежавший в глубину неба от бога-завоевателя, казался таким крохотным и перепуганным.
Глава XIII
И вот ты расстанешься с этим местом — и никогда не увидишь его снова, ибо превратится оно в воду…
Египет. «Сказка потерпевшего кораблекрушение».…Отворились все колодцы великой бездны, и ставни неба открылись, и был на земле ливень сорок дней и сорок ночей… И вода поднялась на земле так, что покрыла все высокие горы подо всем небом. На пятнадцать локтей поднялась она над горами, покрыв их. И погибла всякая плоть, какая движется по земле…
Книга Бытия.Когда-то, давным-давно, земля была залита большой водой; тогда и появился Богомол — его принесла на своих крыльях пчела… Она летела и летела над водой, пытаясь отыскать клочок суши, чтобы посадить на нее Богомола…
Легенда бушменов.В давние времена в краю Имас демоны справляли большой праздник. В самый разгар пира хлынул ливень, и демоны спрятались под землю. Только псу-демону удалось отыскать среди всеобщего потопа сухое местечко…
Сказание папуасов Новой Гвинеи.Когда Великий Дух убедился, что все добрые звери и добрые люди целы и невредимы, он приказал сильному ливню хлынуть на землю… Всю землю затопила вода.
Легенда северо-американских индейцев.…Некогда земля Уэльса простиралась далеко в море, пока внезапно появившееся мировое море Ллин-Ллион не затопило всю страну и не погубило ее население.
Кельтское предание.Волк проглотит солнце… Звезды скроются с неба… Задрожит вся земля и горы так, что деревья повалятся на землю, горы рухнут… И вот море хлынуло на сушу…
«Младшая Эдда».Падишах Азрака… велел водой залить землю, а небо поджечь. И залилась земля водою, небо пламенем озарилось…
Башкирский эпос «Урал-батыр».Потоп был вызван драконом Кун-Кун. Он ударил головой о небесный свод, отчего поддерживающие его столбы свалились, и все небо рухнуло на землю, заливая ее водой.
Китайская легенда.Шел огненный дождь, земля покрылась пеплом… Камни и деревья были раздроблены… С неба сорвался Великий Змей… и на землю упали его кожа и куски его костей… Нахлынули ужасные волны. Небо вместе с Великим Змеем рухнуло на землю и затопило ее.
