Кэрол Мортимер - Прекрасна и опасна
Несколько долгих секунд вконец расстроенный Роган рассматривал Элизабет. Потом отвернулся и опять взъерошил волосы.
Действительно, почему его так беспокоит невинность Элизабет? Совершенно непонятно. Но очень беспокоит…
Примерно так же, как вчера – мысль о том, что у нее кто-то есть…
За пятнадцать лет в жизни и постели Рогана перебывало немало женщин. Однако ни для одной из них он не был первым мужчиной. Сознание, что Элизабет никому еще не отдавалась, что никто не видел, как хороша она в муках наслаждения, вызывало у него горделивое чувство собственника. Чувство, совершенно ему незнакомое и даже чуждое. Это не нравилось Рогану. Он не хотел испытывать подобных чувств ни к одной женщине. И уж меньше всего к Элизабет Браун, наследнице Бриттена!
Он опять повернулся к ней:
– Ты права, сейчас не время для подобных разговоров. У тебя на сегодняшнее утро есть работа, у меня тоже дела, но…
Элизабет перебила:
– Никаких но, Роган. Как ты сказал, двадцать восемь – слишком большой возраст, чтобы засиживаться в девицах. И если мне захочется завести любовника, так я, по крайней мере, хоть опыт какой-то получила. Ты так не думаешь?
– На самом деле ты совсем не хочешь знать, что я сейчас думаю по этому поводу.
Элизабет уныло призналась себе, что действительно не хочет. У Рогана было много женщин, которые определенно понимали, что делают. Умных, искусных, опытных женщин, которые знали, как доставить ему наивысшее удовольствие. И можно голову дать на отсечение, что ни одна из них не позволила бы себе такой глупости, как влюбиться в этого мужчину!
Чтобы скрыть уныние, она попыталась принять независимый вид:
– Если у тебя дела, то иди, а я здесь приберусь.
Роган кивнул и наклонился, чтобы подобрать с пола футболку:
– Отлично. Поговорим после.
Он круто развернулся на голых пятках и вышел из кухни.
Элизабет осталась одна. Напряженные плечи сразу опустились.
Однако по твердому взгляду Рогана она прекрасно поняла, что он еще найдет время для продолжения разговора. Пока не уедет отсюда. Навсегда.
Роган поднимался по лестнице, прыгая через ступеньку. Лицо у него было мрачное, а мысли еще мрачнее.
Сумасшедший день! Рано утром он поговорил с Элен Бэйнс. Потом поспорил с Элизабет. Потом занимался с ней любовью. А потом опять спор, который не принес никакого удовлетворения.
Да еще эти похороны!
На площадке Роган внезапно остановился. Он вдруг обнаружил, что предстоящие похороны отодвинулись в его голове на второй план. И причиной тому – недавняя близость с Элизабет. Он все еще ощущал шелковистость ее кожи, все еще помнил, как ему было с ней хорошо. Нет, не просто хорошо, а фантастически хорошо!
Настолько, что ему хотелось повторить это еще раз. И еще. И еще много раз…
По сути, он больше думать ни о чем не мог, как только о том, как бы заполучить ее в свою постель и сегодня, и завтра. И на день, и на ночь… И заниматься с ней любовью, как только он мог, знал и умел…
«Роган, мальчик, ты влип по уши».
Помрачнев еще больше, он продолжил путь к отцовской спальне. Ему грозит серьезная опасность погибнуть окончательно и бесповоротно…
Элизабет стояла перед книжным шкафом и округлившимися глазами смотрела на полку, на которой стояли книги. Очень аккуратно стояли. Оба Диккенса, Дарвин и Чосер…
Она ошиблась и книги никто не брал? А может, вор ночью возвращался, чтобы вернуть украденное? Второе слишком невероятно, остается первое. Хотя вряд ли. Она достаточно тщательно все проверяла.
Значит, этому есть какое-то другое объяснение.
А Роган знает, что книги вернулись?
Роган…
Как только она думает о нем, так слабеют колени…
Она думала о том, что любит его. И о том, что скоро, после похорон отца, он уедет. Может быть, даже сегодня вечером. И никогда больше не вернется…
Роган занимался с ней любовью, как будто обезумел. Или как человек, склонный к безумию. И это было так хорошо… Ах, как это было хорошо! Просто превосходно! Куда лучше, чем все то, что она себе представляла. И гораздо интереснее, чем все похождения вампиров, о которых она читала.
Ее грудь все еще ощущала руки и губы Рогана. И в бедрах…
Роган разбудил ее. Каждая клеточка тела как будто ожила и все еще дрожала от удовольствия и радости.
Потому что она любит Рогана. Потому что…
Дело. Пора подумать о деле, а не о том, как она любит Рогана.
Да еще хорошо бы разобраться с таинственным возвращением книг…
Похороны прошли вполне благопристойно. Удивительно, но церковь оказалась почти битком забита. Миссис Бэйнс, естественно, тоже присутствовала. Как и Десмонд Тэйлор, отцовский адвокат. Рогана удивило, как много людей, когда-то работавших с отцом или на отца, не поленились приехать из Лондона, чтобы принять участие в прощальном ритуале. Да и местных жителей пришло немало.
Для Рогана эти похороны и так были большим испытанием, а прибывшая масса народа добавила ему еще забот. Он почувствовал себя совсем больным уже через час после рукопожатий и соболезнований, большую часть которых представляли собой признания и воспоминания.
Наверняка многих удивляло каменное лицо сына почившего.
Миссис Бэйнс, спасибо ей, оказалась на высоте и наконец объявила, что просит всех желающих вернуться в дом, чтобы выпить чаю с бутербродами.
Роган думал не только о том, что вот пройдут похороны, он покинет Англию и вернется к привычной жизни. Была еще Элизабет, бледная и полная чувства собственного достоинства, которая проходила это суровое испытание наравне с ним, стоя рядом в черной пиджачной паре и белой блузке.
– Знаешь, ты действительно удивительная женщина, – пробормотал Роган, когда они ехали домой.
Она оторвалась от бокового окна и озадаченно взглянула на него.
– Ты меня сегодня очень поддержала, хотя утром я был с тобой не очень любезен, – уточнил он.
Бледные щеки Элизабет окрасились легким румянцем.
– В такое время, как это, никакие личные трения между нами значения не имеют.
Личные трения? Разве у них были трения?
Просто Роган благодарен ей за то, что сегодня она стояла рядом. И за то, что время от времени выручала его, когда он не знал, что ответить на очередные похвалы в адрес отца.
Для Рогана было полным откровением, что отец принимал большое участие в жизни местного общества и как много людей, с которыми он имел дело, сохранили к нему уважение и привязанность.
Он накрыл ладонью лежавшую на колене руку Элизабет и переплел их пальцы:
– Все равно спасибо. Я сегодня неважно себя чувствовал, а вы с миссис Бэйнс помогли мне справиться с похоронами.
Элизабет запретила себе видеть в его взгляде что-либо большее, чем простую благодарность за поддержку, хотя от прикосновения Рогана у нее слегка задрожали пальцы. В воздухе повисло напряжение.
Она облизнула персиковые губы:
– Роган, я знаю, что книги взяла миссис Бэйнс.
На глаза Рогана как будто опустили жалюзи, а на лице его появилось непонятное выражение.
– Прости, что ты сказала?
Элизабет грустно улыбнулась:
– Я говорю, что первые издания взяла миссис Бэйнс.
Он резко отпустил ее руку. Взгляд стал настороженным.
– Представления не имею, о чем ты говоришь.
– Я и не ожидала, что у тебя может быть какое-нибудь представление, – севшим вдруг голосом отозвалась она. – Перед ланчем миссис Бэйнс заходила в дом. Нам надо было обговорить, какие бутерброды сделать для тех, кто захотел бы приехать после похорон. Она сказала… объяснила мне, почему это сделала. Она боялась, что в шестьдесят лет может не найти новую работу. Боялась на старости лет остаться нищей. Она слышала наш разговор, поняла, что именно эти книги дорого стоят, и решила, что можно будет их продать, а кражу списать на происходившие в последнее время ограбления.
Роган мрачно выслушал и сказал:
– Что бы ты ни говорила, я от своих обещаний отказываться не намерен.
Элизабет кивнула:
– Да-да. Просто знай, что я восхищаюсь тобой и тем, как ты разрешил ситуацию. Рано утром она приходила к тебе с признаниями, а ты заверил ее, что Брэд оставил ей кое-что по завещанию в качестве пенсии. Миссис Бэйнс очень благодарна тебе.
Роган коротко кивнул:
– В таких обстоятельствах я ничего другого сделать не мог.
Элизабет улыбнулась. Она была уверена, что Роган немало удивлен теплотой и уважением, с которыми люди отзывались о его отце.
– Не знаю, стоит ли говорить об этом сейчас, Роган, но я решила сегодня вечером уехать из Салливан-Хаус.
– Что? – вырвалось у Рогана. Он резко повернулся к ней. – Из-за того, что произошло утром?
Она слегка покраснела и покачала головой:
– Нет, не из-за этого. Видишь ли, мне сегодня стало ясно – думаю, и тебе тоже, – что какие бы трения ни были между твоим отцом и матерью, это только их дело. Окружающие же не видели в нем того негодяя, какого видел ты, и относились к нему с большим уважением…
