Алексей Колентьев - Партизаны третьей мировой
— Рысь, слева пятнадцать, пеший патруль — два "карандаша"![22]
Мишка не дремал, вовремя заметив всё-таки имевшееся у "туристов" охранение. Без суеты убираю оптику в карман и приготовив на всякий случай пистоль, укрываюсь капюшоном, плотно приникая к земле. Теперь, все видят просто кучу палой листвы, меня можно обнаружить только наступив. Так прошло минут тридцать, в течение которых я слышал как мимо прошли двое. Судя по голосам, это были молодые парни, лет двадцати. Шли они не особо скрываясь, поэтому хоть и не топотали как слоны, но слышно их было за версту:
— …Шерман сказал, что послезавтра снова пойдём к лесопилке. Попробуем пробиться к линии фронта….
Голос был суть с хрипотцой, но уже устоявшийся, низкий. По-моему, он должен принадлежать парню лет двадцати пяти. Ему отвечал более молодой "турист", чьи шаги были легче, а голос звучал по-юношески нестройно:
— Ага — Более молодой говорил недоверчиво, в голосе слышалась лёгкая истеричность — Шестерых потеряли в прошлый раз!.. Шерман твой ничерта не знает, обложили нас тут, скоро расстреляют из миномётов и вся недолга. Расходиться нужно, порознь легче будет пробиться к своим….
— Вон как заговорил! — Старший "турист" не на шутку взъярился — А когда Шерман тебя из-под обстрела вытащил…
— Он же на нас тот обстрел и накликал — Раздражённо и как-то устало возразил молодой — Если бы этот стратег хуев тогда на пиндосов не залупнулся, все бы живы остались. Тиграну вон ногу по колено уже отрезали, заживо гниёт пацан! Маша, Володей и Овчина… Их просто на куски разнесло… а ты тут про войну поёшь. Всё, отвоевались уже.
— Так значит по-твоему — Голос старшего дрожал от ярости — Нужно, выйти и сдаться?!
— Кому сдаться — то? — Молодому уже наскучил разговор, видимо ведущийся не в первый раз, он возражал скорее от скуки — Изничтожают всех под корень. Иначе половина бы уже к ним в полицаи перешла….
— Ах ты гад!
Послышались звуки ударов, потом что-то похожее на стук от упавших двух кулей картошки. Треск сучьев и брань сквозь зубы, вот и всё, что доносилось потом ещё минуты три. Потом снова послышались чьи-то шаги и громкий окрик:
— А ну перестаньте — Голос несомненно принадлежал женщине или может быть девушке — Перестаньте сейчас же!
Снова послышалась возня, сердитое бурчание и наконец нестройные возгласы повздоривших патрульных. Говорил всё больше тот, что помладше, а второй — приверженец войны до победного конца, только пыхтел и тихо матерился сквозь зубы.
— Лер… мы это…. Случайно всё вышло, сейчас периметр обойдём и в лагерь вернёмся. Ты иди, мы скоро.
— Периметр обойдёте?! Да если вас за версту слышно, орёте как бабы…. И как бабы дерётесь, ещё морды друг дружке расцарапайте! Я долго терплю, но сегодня на совете выскажу вашему Шерману всё, что думаю, так ему и передайте.
В голосе невидимой мне Леры слышался такой накал гнева, что даже за сто мильёнов импортных рублей, я бы не хотел оказаться на месте этих горе — вояк. Потом послышался шорох травы и удаляющиеся лёгкие шаги. Про себя я отметил, что леера весит килограмм шестьдесят пять, ни как не больше. Голос и рассуждения девушки мне понравились. Всё было вполне здраво. Только вот реакция этого самого Шермана, явно будет не такой, как она рассчитывает. Если я всё правильно понял, тут всем руководит какой-то военный вождь, решивший, что зарница плавно перетёкшая в настоящую войну, это отличный способ самоутвердиться. Такой погонит на пулемёты всех, лишь бы потешить самолюбие, а потом будет громкие речи толкать, пусть даже и в полном одиночестве. С сожалением пришлось констатировать, что сейчас идти на контакт с "туристами" не следует. Шерман сразу почувствует во мне угрозу собственному авторитету и выйдет банальный базар, в ходе которого мы ни о чём не договоримся. Однако сами засветимся по полной программе и если кого-то из "туристов" возьмут для допроса, наше существование будет вскрыто, а район дислокации базы достаточно точно определён. Дождавшись, когда патрульные вяло переругиваясь свалят, я отполз метров на десять за пригорок и осторожно начал отходить.
— Медведь, уходим. Пока обошлось без жертв, как завещал Бывалый.
— Принял, Рысь.
Воспоминание о доброй советской комедии "Кавказская пленница", как-то даже согрело душу. Захотелось во чтобы то ни стало пересмотреть смешной фильм, уйти от войны, которая с самого начала вызывала во мне только отстранённое отвращение и усталость. Мотнув головой, отгоняя непрошенную слабость, стараюсь лёгкой трусцой унять приступ хандры. Мы с приятелем практически бесшумно уходим в сторону базы.
… Обратный путь прошёл без эксцессов и даже иностранцы больше не докучали своим жужжанием. Дойдя до неприметного берёзового пенька, поросшего мхом, я просунув руку между корней нащупал там верёвку и три раза коротко дёрнул. Это была наша сигнализация на случай чтобы никто не нервничал. А так банки в углу большой комнаты дёрнутся и Семёныч будет знать, что мы вернулись. Обычно, должен быть как минимум один "секрет" из двух бойцов в точке встречи, но нас всего трое, поэтому ограничились шнурком и жестянками. Варенуха обрадовался, когда узнал, что у нас объявились соседи. Пока мы скидывали лохматые накидки и осматривали оружие, он постоянно донимал нас вопросами про то, кого же мы нашли, да что это за люди. Угомонить бывшего водилу удалось только упоминанием об ужине. Хлопнув себя полбу, Семёныч побежал к печи, где уже булькала пшённая каша. Крупу мы взяли по его настоянию, о чём ни разу не пожалели в сочетании с разведённым порошковым молоком и какой-то пищевой приправой, добавляемой из-за соли, каша пока была нашим дежурным блюдом. Рассевшись вокруг поставленных один на другой патронных ящиков, мы стали уплетать варево, запивая горячим "чаем". На самом деле, это и был чай, только с приставкой "курильский". Отвар из этой травки даёт слабого жёлтого цвета ароматный настой, по вкусу немного напоминающий чай обычный. Штука хорошая, снимает стресс и очень помогает от всяких желудочных инфекций. Как только я откинулся на импровизированном стуле, сделанном из набитого травой мешка, Семёныч снова приступил ко мне с расспросами.
— И много их, туристов этих?
Глаза бывшего водилы посверкивали, да оно и понятно, ведь сидеть в лесной глуши без каких либо особых новостей, да ещё при таких обстоятельствах вообще тяжко. Но попутно я и сам рассуждал, подводя итог всему, что удалось узнать о наших соседях:
— На вскидку, человек двадцать, может больше. Есть раненые, но гнильём не особо пахло, да и криков я не слышал, значит медикаменты есть и кто-то образованный. Иначе картина была бы другая.
— Ишь ты — Варенуха сцепив руки в замок на коленях даже приободрился — Может, о моих что узнаю?
— Всё может быть, Семёныч. Но только пока мы брататься с ними не пойдём….
Тут я изложил водиле свои соображения по поводу судьбы "туристов", от чего тот помрачнел и сжав кулаки заелозил на тюфяке. Надежда, было появившаяся теперь вновь меркла и снова становилось тоскливо и муторно. Пришлось успокоить водилу, план у меня уже был:
— Мы хитрее возьмёмся, нужно выдернуть одного из них и допросить….
— Тоха — Это вступил в разговор Михась — Это же пацаны совсем! Чего их захватывать, просто выйдем и побазарим конкретно.
— Да так — то оно так — Мне самому все эти сложности были не по нутру, но всё уже просчитано — Только пацаны эти с оружием, да и чёрт его знает, какие у них тараканы в башке поселились? Ты же видел: всё ещё в войнушку играют, остановиться не могут. Даже смерть принимают, а ситуации не видят! Нельзя им себя показывать, сгорим вместе с их "зарницей".
— Дак выйдем, предъявим, что мы де военные….
— Миша, родное моё ты сердце! — Тут уже меня взяла тихая злость — Шерман этот ихний, как поймёт, что мы от руля его оттираем, скомандует нас на штыки поднять и все дела.
— Как это — Мишка был обескуражен — Мы же свои, русские….
— Не. Это те кто слушается для него свои, а мы пришлые и веры нам нету. Повторяю: чёрт его знает, какие бредни он себе придумал, под дальнейшую программу развития. Книжек идиотских начитался. Решит царство своё организовать или ещё какой постапокалипсис замутит. Ты пойми, они в грёзах живут, всех мыслей это про то, что горсть патронов, бутылка водки да ящик тушёнки их от бомб в землянке укроют. Для ни это всё ещё игра, а такие люди опаснее обезьяны с гранатой.
— Но там же дети, женщины — Голос Мишки стал тихим, в нём сквозило отчаянье — их мы тоже бросим погибать?
Этим вопросом он меня убивал, тут крыть было не чем. Мысль про обычных случайно прибившихся к поклонникам страйкбола людях, не давала мне покоя с того самого момента, как мы ушли от лагеря "туристов". Что делать с ними и как выручить, пока было тайной за семью печатями. А время тем не менее поджимало: вопрос обнаружения лагеря оккупантами это всего лишь вопрос времени.
