Виктор Зайцев - Прикамская попытка – 2
— Не паникуй, Мефодий, — перебил его Обухов, он не первый раз, как и все мои ученики слышал такие рассказы, давно знал мои объяснения, — слушай дальше.
— Уход русских из Манчжурии произошёл по двум основным причинам, — перешёл я к самому главному, — у казаков не было производства собственного оружия и припасов. Ружья и порох они получали из России, когда поставки прекратились, казаки перешли на луки со стрелами и свои сабли. Такого оружия было недостаточно, чтобы воевать с войсками маньчжуров. Самой большой ошибкой казаков я считаю их жадность, своими поборами ясака они вынудили местные племена принимать сторону маньчжур, уходить на юг, в китайские земли. Казаки стремились выслужиться перед царём, разбогатеть самим, без всякой совести грабили местных охотников, насиловали их жен и дочерей, убивали непослушных.
— Всё, как у нас, — не сдержался Ненил, поддержанный молчаливыми кивками остальных.
— В результате, — продолжил я, — казаки остались без поддержки местных племён. Более того, родовые князья вместе с китайцами нападали на казаков, убивали русских поселенцев. Так и бросили русские те богатейшие края.
— Так и с нами будут дикари воевать, нас мало, чтобы выжить в диких краях, — подал голос Мефодий.
— Потому всё вам и рассказываю, чтобы вывод сделали, с местными племенами надо дружить, а не грабить и насиловать. Кроме того, не забывайте, мы своё оружие и боеприпасы сами делаем и на Дальнем Востоке будем сами делать. Сколько патронов потратим, всё вернём с лихвой, пушки туда привезём, как на пароходах. Нам не придётся ждать оружия из Москвы и погибать безоружными. Более того, если получится подружиться с соседними племенами, они наши границы оберегать станут, будут нашей защитой. Не забывайте, мы туда не воевать идём, а жить и работать, торговать и богатеть. Там столько товара, что англичане или португальцы с одного корабля миллионерами становятся. Наши купцы за один раз мехов привозят из Охотска на триста тысяч рублей серебром. Вот они и грабят всех, злато неправедное глаза застилает.
Наши рассуждения прервали крики из глубины леса, среди которых особенно выделился громкий женский стон: «Помогите!!».
— Вот вам наглядный пример, как нам стоит поступать, — я подхватил лежащую рядом «Сайгу», проверил револьверы, — Обухов, остаёшься за главного, берегись нападения. Лёха и Ваня со мной.
Прикинув направление на шум, мы зашли в лес немного левее, чтобы подойти к месту, откуда кричала женщина, незаметно, не напороться бы на засаду. Судя по звуку, женщина находилась недалеко от нашей стоянки. Так и оказалось, едва наши костры заслонились ельником, впереди показались отблески другого огня. Как нас не заметили, непонятно, видимо, берег реки разбойники проверяли засветло, мы ещё не успели высадиться на нём. А густой смешанный лес поглотил шум наших пароходов, надо отметить, двигатели работали довольно тихо. На небольшой поляне, укрытой в логу, у родника горел костёр, вокруг которого резвились пьяные мужики, человек пять.
Они пытались раздеть нескольких связанных женщин, отчаянно сопротивлявшихся. Пока спасало жертв насилия то, что разбойники еле стояли на ногах, видимо, перебрали спиртного. Но, разъярённые мужики уже начали бить свои жертвы, пресекая попытки позвать на помощь или сопротивляться. Несколько минут отделяли нас от зрелища разнузданной оргии, в которую наверняка перейдёт эта потасовка. В кустах неподалёку лежали ещё несколько связанных женщин, других мужчин мы не разглядели. Учитывая опьянение разбойников, справиться с ними не составило труда, тем более, что мы не жалели насильников, оглушали прикладами ружей. После того, как мы связали потерявших сознание пятерых мужичков, пришёл черёд женщин. Не желая попасть в глупую ситуацию, я сразу объявил, что мы законопослушные путники, плывём вверх по Каме, к Таракановскому заводу.
Развязанные восемь женщин оказались монашенками и послушницами, бежавшими из разграбленного женского монастыря. Пытаясь пробраться в более спокойные места, женщины угодили в руки пятерых бродяг, запугавших их саблями и пистолями. Возраст бывших насельниц, так называют жителей монастырей, был от тридцати до сорока пяти лет, по крайней мере, так они выглядели. Что с ними делать, я откровенно не знал. Оставлять одних не хотелось, да и сами женщины просили не бросать их в лесу. Убедившись в том, что связанные разбойники смогут утром освободиться самостоятельно, мы собрали всё найденное на поляне оружие и повели женщин в наш лагерь. Поведение старшей из монашенок показалось мне неестественным, она несколько раз обернулась на оставленную поляну, словно кого-то забыла. Учитывая, что мы спасли женщин, как минимум от насилия, такая скрытность показалась мне более, чем подозрительной. «Неужели нас ждёт засада, а эти монашенки всего лишь приманка?»
В лагере бывшие пленницы поужинали и получили возможность немного поспать, до рассвета оставалось меньше часа. Я несколько раз уточнил у монашек, не ждут ли они кого-нибудь, не остались ли на поляне их вещи? Все, как одна отрицали, упрашивая помочь им добраться до Сарапула. Однако, параноидальная подозрительность не давала мне уснуть, я несколько ворочался под одеялом, картина внезапного нападения раз за разом вставала перед моими глазами, отбивая всякий сон. В конце-концов, предупредив караульных, я отправился на подозрительную поляну. Уже выпала густая роса, предсказывая жаркий солнечный день. Многочисленная паутина с капельками росы выделялась в темноте предрассветного леса не хуже дорожных знаков, поблёскивая отражённым светом. На этот раз я подошёл в поляне с другой стороны, опасаясь засады. Мои опасения были напрасными, связанные разбойники ещё не освободились, двое из них только начинали стонать, приходя в сознание.
Устроившись за деревом, я осмотрел место ночной схватки. Измятая трава не скрывала связанных разбойников, разбросанные шапки и обрывки верёвок великолепно просматривались с моего места. Нескольких минут мне хватило, чтобы убедиться в отсутствии засады. Кроме выделявшихся тропинок, оставленных разбойниками и нами, никаких следов в высокой траве опушки я не заметил. Однако, что скрывала старшая монахиня? Любопытство, связанное с опасениями засады, подвинуло меня рискнуть. Осторожно я начал обходить поляну по периметру, внимательно рассматривал обстановку, благо, рассвет позволял всё лучше разглядеть окружающую обстановку. Возле куста можжевельника меня удивила неестественно вертикальная трава, покрытая росой. Под ней оказался мешок, оставив его на месте, я продолжил подробный осмотр поляны.
Увы, кроме мешка под кустом можжевельника, ничего интересного на поляне не оказалось. Разбойники к этому времени полностью пришли в себя, оглашая окрестности громкой руганью, и жалобами друг на друга. Так и не показавшись им на глаза, я прихватил мешок и осторожно вынес его на берег Камы. В нём оказались несколько печатных книг, две рукописных инкунабулы и связка потрескавшихся дощечек. Как я не был далёк от исторических исследований, мне моментально пришла на память «Велесова книга». Ай, да скрытная монашка, какая ты интересная женщина. Сильно сомневаюсь, что официальная церковь разрешает хранить «Велесову книгу». Что ж, сделаю вид, что поверил и довезу монашек до Сарапула без разговоров. Я осторожно завернул мешок с книгами в свою куртку и укрыл находку в каюте. После чего успел полчаса подремать. Утром мы поспешили добраться до Сарапула, где нас застала ужасная картина.
Основное войско самозванца давно покинуло разграбленный город, однако, было опасение, что отдельные группы мародёров задержались, несмотря на то, что родственники казнённых сняли с виселиц тела жертв скорого суда Петра Фёдоровича. Разбитые окна и выбитые двери уже вставили, но, власти в городе не было. На улицах не было не единой души, окна домов, закрытые ставнями, встретили нас молчанием. Чувствовалось, что сквозь них нас пристально изучают глаза жителей. В город мы вышли втроём, с Петуховым и Обуховым, остальные остались на пристани, не сохранившей ни единого корабля или лодки. На случай встречи с большой группой грабителей, все мы вооружились не только ружьями, навесили на пояса по два револьвера. Лёша и Серёга не хуже меня научились стрелять из двух револьверов одновременно. Да, что я говорю, скорее всего, лучше меня. Парни молодые, тренировались при любой возможности, наверняка, давно превзошли меня в скорострельности и меткости.
Июньское солнце жарило вертикально, в городе не было ни единой тени, чтобы укрыться от палящего зноя. Мы медленно шли к ближайшей церкви, стоявшей в полуверсте от пристани. Она была одним из немногих каменных строений в городе, да и просто ближайшим местом, где я намеревался оставить освобождённых монашенок. Увы, здание церкви оказалось не просто пустым, а дочиста разграбленным, причём следы явно были свежими, их никак не могли оставить пугачёвцы. Я знал, где находится ближайшая церковь, в паре кварталов по пути к дому Лушникова. Туда мы направились, приняв максимальные меры предосторожности, одновременно, пытаясь показать свою безалаберность и глупость. Громко разговаривая и слегка покачиваясь, мы изображали пьяных торговцев, решивших прикупить по дешёвке товаров в разрушенном городе.
