Виктор Побережных - «Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го
— Понятно, понятно.
— Ну раз понятно, то давай, первый…
Кое-как расстегнув ремень, обмотал им автомат и пополз. Только вытянул руки вперёд, как оружие забрали и сразу шёпот: — В окоп.
Спустился и не успев встать, оказался уткнутым в землю лицом и связанными руками.
— Встать, не выпрямляться, — рывок за связанные руки и толчок чем-то твёрдым в спину. — Вперёд, голову не поднимать.
Сделав несколько шагов и услышал – "конвейер" заработал.
Через час, я сидел в низком блиндаже на деревянном чурбачке, перед столом, накрытым куском брезента, за которым сидел плохо различимый человек. Освещался блиндаж неярко корящим светильником. Пламя постоянно колыхалось и толком рассмотреть что-либо не получалось. На столе лежали мои немногие вещи. Автомат с подсумками, "вальтер" и планшетка, содержимое которой внимательно изучал неизвестный.
— Итак, вы назвали себя лейтенантом Стасовым? — наконец услышал я голос.
— Да. Удостоверение в нагрудном кармане гимнастёрки. Ваши бойцы, почему-то не обыскивали меня.
— Исаков, проверь, — из-за спины вышел невысокий, крепкий сержант, достал моё удостоверение и передал "дознавателю". Тот глянул внутрь, потом пулемётной очередью, посыпались вопросы:
— Старший группы?
— Транеев.
— Медик группы?
— Олеся Богданович.
— Блондинка из поезда?
— Света.
— Любитель чтения?
— Николай Смирнов.
— Хорошо. Исаков, выведи задержанного на улицу. Да поаккуратнее, без грубости.
Эх. И всё равно – хорошо. До своих добрался, теперь можно и расслабиться. Интересно, а где мои бойцы? Блин, как бы с ними чего не было. Сейчас со мной разберутся, нужно будет позаботится. О, уже назад зовёт. Быстренько же разобрались. Или нет?
— Да, похоже вы именно лейтенант Стасов. Ответы на вопросы вы дали правильные, но, сами понимаете, пока вы под арестом. Я старший лейтенант Чешинский, начальник особого отдела 745-го стрелкового полка 141-й сд. Сейчас за вами придут. Курите?
— Уже нет, товарищ старший лейтенант. Пообещал бросить, пока полз, — и невесело улыбнулся.
— Ясно, — старлей взглянул на меня. — Исаков, сделай нам чайку.
Через пару минут, я уже грел руки о кружку с горячим, крепким чаем.
— Товарищ старший лейтенант, что с моими людьми? В планшете полный список, кто из какой части. Они мне жизнь спасли, не хочу, чтобы у ребят проблемы были, — и отхлебнул глоток сладкого, до приторности, чая.
— Не переживай, лейтенант, с ними всё нормально будет, — особист махнул рукой. — Одно то, что они вместе с тобой выходили, говорит в их пользу. Так что зря волнуешься. Скажи одну вещь, лейтенант. Старшине Волкову и младшему лейтенанту Павлову, ты действительно отдавал приказ, в случае угрозы твоего пленения застрелить тебя?
— Да, товарищ старший лейтенант, — я ещё хлебнул чая. — Но это в случае, если я сам был бы не в состоянии это сделать. А что?
— Ничего, лейтенант. Молодец.
Тут открылась дверь блиндажа и вошедший спросил у вскочившего особиста:
— Где он?
— Вот, товарищ майор?
Тот резко повернулся ко мне:
— Стасов?
— Так точно, — попытавшись вытянуться ответил я и зашипел от боли, облив себя чаем.
— Собирайтесь. Чешинский, идешь с нами. Давайте быстрей, скоро светает.
М-да, Стасов-то я Стасов, но ни оружие, ни документы мне не вернули. Да и иду, фактически, под конвоем – два бойца с майором да Исаков со старлеем. Пока шли по окопам да ходам сообщения, заметил интересный момент. Немецкие окопы сделаны лучше, комфортнее для солдат. Тут идёшь, месишь грязь на дне, а у них щиты деревянные, стены укреплены. Пока лезли ночью, насмотрелся. И ведь вроде наступают, а комфорт поддерживают такой, будто долго сидеть хотят, гады. Интересно, наши когда-нибудь научатся такому отношению к своим солдатам? Наверное нет, увы. О, кажись пришли. Поднявшись из последнего хода сообщения, мы обошли небольшой холм и я увидел две стоящие машины: полуторку и "эмку". Усадили меня на заднее сиденье "эмки" "ласково" зажав плечами бойцов майора. Сам он сел впереди и мы поехали. А полуторка, со старлеем и ещё несколькими бойцами, следом. Вот и начинается "романтика" общения со своими "коллегами". Скорей бы в Москву! Олеську увидеть.
Глава 21
Иногда я начинаю всерьёз задумываться, а не зря ли меня спас старшина с бойцами? Может было лучше, для меня, если бы немцы тогда "затоптали"? Тогда бы не было этих изматывающих допросов, осмотров врачей, анализов и т. д. и т. п. Я уже не знаю, ни какое сегодня число, ни, даже, день или ночь на дворе. Круглые сутки яркий свет в камере и никаких окон. Только лица "посетителей" меняются, а больше ничего. Сначала я злился, потом просто зверел, был момент, когда хотелось сдохнуть а сейчас – безразличие и вяленькое любопытство. На сколько меня ещё хватит? Сижу, гляжу на лоснящуюся рожу, задающую очередные, идиотские вопросы и думаю. А что мне будет, если я возьму и ткну его в глаз его же собственным карандашом? Только я собрался перейти от теории к практике, как из-за спины раздался голос:
— Капитан, оставьте нас.
Морда вскочила и убежала, а передо мной появилось лицо Лаврентия Павловича. Даже не сделав попытки встать, я тупо, без малейшего интереса, смотрел на него. Берия молча меня разглядывал, будто пытался найти во мне какие-то изменения и то, что он видел ему нравилось. Не представляю, как мой нынешний облик может понравиться, да ещё наркому. Почти всесильному человеку. Не понимаю. Уйдя в свои мысли, я не сразу понял, что мне что-то говорят, но Лаврентий Павлович, видимо прекрасно понимал моё состояние. Поэтому заметив, что я "вернулся", он начал сначала:
— Всё, Андрей Алексеевич, всё. Закончились ваши мучения. Сейчас вас отвезут домой, пару деньков отдохнёте и за работу! К вам больше не имеется вопросов по последним событиям. Во многом вы поступали глупо, но в связи с тем, что главная цель – выйти из окружения, вами выполнена, то получается следующее. Действовали глупо, но верно. И ещё, я редко это говорю, но… Я рад, что не ошибся в вас. Отдыхайте два дня и на службу. Всё.
Всё так же молча, я проводил его взглядом. И тут меня накрыло. Всё!!! Закончилось! Ура!!! Вскочив со стула, я изобразил какой-то папуасский танец, который прервал вошедший Яша Зильберман. Улыбаясь в 72 зуба, тот обнял меня и проговорил:
— С возвращением, путешественник! Поехали домой!
Через двадцать минут, я валялся в горячей ванне и кайфовал! Какое это наслаждение, лежать в горячей ванне и знать, что стоит из неё вылезти, ты переберёшся в мягкую постель, с белыми простынями и тёплым одеялом. Счастье, это так просто! Пахнуло холодом и я открыл глаза посмотреть, с чего бы это и… Олеська!!! Когда безумие схлынуло, я обнаружил, что лежу в постели а рядом, отвернувшись к стене, сладко посапывала моя "ведьмочка". Два следующих дня я был самым счастливым человеком на свете! Мы говорили и говорили, потом любили друг друга и так снова и снова, просто безумие какое-то! Но всё хорошее, рано или поздно, заканчивается. Закончились и два дня счастья.
Проснувшись утром, я обнаружил, что Олеся ушла. Вместо неё, в комнату вошёл Яша, с порога заявивший, что "…лентяям пора собираться на службу.."
— Слушай, Яш. А какое сегодня число? — поднимаясь, огорошил его я. — А то я "заблудился".
— Да, ну ты даёшь, Андрюха. Сегодня среда, 20 октября. Если более точно, то, — он взглянул на часы, — шесть часов и пять минут утра. Давай быстрее.
— Куда торопиться-то в такую рань? Нам же всего ничего ехать?
— Нам за город ехать, Андрей, мне вчера приказали, чтобы мы к семи утра, стояли у подъезда. Так что торопись.
По-быстрому сделав утренние дела, я остановился в затруднении. А где моя форма? В той, которой я приехал домой, только в камеру и можно. Мои затруднения рассеял ехидный Зильберман.
— Уважаемый товарищ лейтенант. Как сотрудник аналитической группы, вы не могли бы заглянуть в шкаф? По неподтверждённым данным, обычно люди находят одежду именно в них.
— Гад, не мог сразу сказать, — обиженно проворчал я, глянув на довольную Яшину рожу.
— А зачем? Ты бы только видел своё озадаченное лицо! Это того стоило!
В шкафу действительно висела новенькая форма. Быстро одевшись и затянув ремень, я поправил кобуру и нарвался на ехидное замечание:
— А оружие сейчас под шинелью носят?
Вот гадство! Сейчас же осень! Твою мать, у меня совсем мозги поплыли? Наконец, полностью собравшись, мы вышли во двор. Пока машины не было я спросил:
— Слушай, Яш, а куда Олеся исчезла?
— Да её ещё ночью вызвали. А зачем? Сам понимаешь, у нас о таких вещах не спрашивают.
Не успел я задать очередной вопрос, как во двор въехала чёрная "эмка".
Да, в городе холодно, но снега нет, а только выехали за пределы Москвы – получите. Не сугробы конечно, но поля уже почти полностью белые. А в машине, скажем, свежо. Вернее очень свежо! Печки у неё нет, что ли? А спрашивать неудобно. Кому хочется идиотом выглядеть? А вот о цели поездки…