Сергей Конарев - Балаустион
Квадратное лицо Фебида окостенело.
— Ты, лживый молодой безумец! Отзови воинов, и вам будет позволено покинуть город и взять часть своего имущества. Обещаю, что….
— Вот упертый старый мул! — недоуменно покачал головой Леотихид, повернувшись к высившемуся рядом Ясону. — Тупой, как его собственный гипсовый бюст — совсем ничего не соображает.
— Довольно лясы точить, — прогудел одноглазый гиппагрет. — Клянусь свиньей, давно их давить пора!
— Повторяю — остановитесь! — кричал Фебид, не обращая внимания на руку Леонида, пытавшегося отвести эфора от окна.
— Да сдохни ты, старый дурак! — воскликнул Леотихид, выхватив копье у ближайшего солдата и метнув его в эфора. Из нескольких глоток вырвались вскрики, затем раздался сухой треск, брызнули щепки, и древко копья, перерубленное железом, двумя кусками упало к основанию стены.
— Ты — покойник, Агиад, — глухо пообещал Исад, опуская меч и свободной рукой отодвигая отца вглубь комнаты.
— От покойника слышу! — весело отозвался элименарх. — Ну, за дело, ребята! Ломайте эти проклятые двери, демоны вас загрызи!
С этого мгновения время, на взгляд Леонтиска, ускорило свой бег раз в десять. Все закричали, засуетились, отбегая к стенам. И вовремя — в окно влетели еще несколько копий, к счастью, никому не причинив вреда.
Общий гомон перекрыл мощный голос Пирра:
— Не паниковать! Закрыть окно. Мы должны продержаться как можно дольше — скоро весть о том, что здесь происходит, разнесется по городу, и кто-нибудь придет нам на выручку. Замолчите все, и слушайте команды!
Воинское звание царевича было куда как скромным в сравнении с чином Леонида, а боевой опыт не шел в никакое сравнение с опытом гиппагрета Иамида, но дух его горел огнем, а голос звенел сталью. И все прочие моментально смолкли, подчинились, признавая, что именно он должен здесь командовать, он, и никто другой.
Когда «спутники» захлопнули и заложили двумя прочными засовами массивные ставни, царевич отдал новые распоряжения.
— Тисамен, Ион, идите к задней двери, забаррикадируйте ее чем только можно и стойте стеной. Коридор там узкий, врагам будет нелегко пробиться.
— Есть, — отозвались названные и выбежали вон.
«Прощайте», — мысленно сказал им Леонтиск. Тут огненно-желтые зраки царевича остановились на нем.
— Лео и ты, — палец гиппагрета ткнул в стоявшего у стены фебидова привратника Прокла, — заложите это окно. Мебелью, камнями, чем хотите — так, чтобы никто не пролез этим путем. Мы не можем никого оставить тут для охраны, все силы понадобятся внизу, у главного входа.
Леонтиск кивнул, гадая, случайно решение царевича или вызвано тем, что он заметил неважное состояние «спутника»-афинянина.
— Господин? — привратник поглядел на эфора.
— Исполняй, Прокл, — кивнул тот.
— Комнату можно запереть, — раздался голос Эпименида. Хозяин дома стоял на пороге, бледный как мертвец. — Здесь хорошие двери и надежный замок. Я….
Эврипонтид вперил в лафиропола полный ненависти взгляд.
— Еще я вооружу слуг и пришлю на помощь — и вниз, и ко второму выходу, — с горячностью застрекотал Эпименид. — В библиотеке и продомосе на стенах висят медные щиты, они старые, но по крайней мере половиной из них можно пользоваться. И еще….
Пирр заставил его замолчать резким взмахом руки. Губы его кривились, когда он обратился к предателю.
— Ты поднимешься на крышу дома и будешь кричать во все горло, обращаясь к соседям и тем людям, что столпились на улице против ворот. Зови на помощь, проси, чтобы позвали стражу, привели стратегов — все, что угодно.
— Но я хочу сражаться! — возразил Эпименид. — Хочу убить хоть одного из тех, кто уничтожил мою жизнь.
— Ты только напрасно погубишь себя, — мягко сказал Леонид. — Пойми, что мы все здесь будем биться, чтобы ты мог выжить и рассказать правду людям Лакедемона.
Эпименид понурился.
— Если ты не против, наследник, я пойду с ним, — отклеился от стены советник Арес. — Боец я неважный, но швырять с крыши черепицей и помогать хозяину кричать смогу.
— Ступай, Мелеагр, — двинул бровями царевич. — Если увидишь, что кто-то из мерзавцев тащит лестницы, прими меры, иначе нам конец. Все остальные — за мной, в продомос.
Леонтиск и Прокл остались в гостиной, а основной отряд осажденных — Пирр, Леонид, трое «спутников», двое номаргов и эфор поспешили вниз. По пути Галиарт и Феникс забежали в библиотеку и сорвали медные щиты, украшавшие стены в промежутках между стеллажами. Снаружи щиты выглядели прекрасно, надраенные рабами до блеска, но изнутри кожа прогнила, обнажив металл, покрытый глубоко въевшейся зеленой окисью. Эпименид оказался прав — только три из полудюжины щитов сохранили скобы-канонесы для руки, другими пользоваться было невозможно.
Спустившись в продомос — прихожую особняка, — Галиарт и Феникс застали остальных за лихорадочной работой. Входные двери, забаррикадированные тремя шкафами и мраморным кубом жертвенника, уже трещали под тяжелыми ударами — судя по всему, в них долбили одной из стоявших во дворе каменных скамей. Подчиняясь указанию Пирра, все таскали из смежных комнат столы, комоды, трапезные ложа и другую тяжелую мебель, чтобы затруднить врагам, насколько возможно, вход в дом. Эфор Фебид принимал посильное участие в этой работе. В другой раз Галиарта бы это позабавило, но не сейчас, когда речь шла о жизни и смерти. Те, что были снаружи, рвались в дом, чтобы убить, и чем больше массивного хлама будет между ними и защитниками, тем больше у последних вероятности дожить до утра.
Разумеется, двери долго не выдержали: гора придвинутой мебели еще не скрыла их окончательно, когда шлифованные створки хрустнули и, плюясь щепой, подались под напором извне. Пламя трехлапых, словно якоря, масляных светильников, подвешенных к потолку на цепях, задрожало от хлынувшего в помещение свежего воздуха улицы. Вместе с ним в дом ворвались азартные крики нападавших.
— Скорее, щиты, — бросил Галиарту Иамид, указав взглядом на стену, где красовались такие же, как в библиотеке, круглые медные чаши. Сам гиппагрет в этот момент, пятясь, входил в продомос, поддерживая одну сторону массивного платяного шкафа. Чрезвычайно тяжелого, судя по тому, как пыхтели Леонид с Лихом, державшие другой конец этого монстра.
Галиарт бросился искать среди щитов пригодные к употреблению и нашел еще пару, когда чудовищный шкаф загрохотал, венчая воздвигнутую защитниками баррикаду. Теперь был виден только самый верх входных дверей, в этот момент их уже сдирали с петель.
— Эй, крысы, это я, «вашему роду враждебная, неукротимая кошка»![12] — донесся бодрый голос Леотихида, почти не приглушенный горой хлама. — Скоро выцарапаю вас из уютной норки!
— Тьфу! — Коршун сплюнул на плиты пола. — Всю жизнь пыжился, изображая из себя льва, теперь называется кошкой. Того и гляди, превратится в таракана.
Все восьмеро стояли полукругом в центре продомоса, не в силах отвести взгляда от баррикады. Те, которые были по другую сторону, уже принялись разбирать ее: вытаскивать мелкие предметы, ломать и рубить на части более крупные. Враги торопились. Остались считанные минуты до того, как начнется схватка, и Смерть уже стоит в сторонке, потирая в предвкушении руки.
Пирр обвел взглядом невеликий отряд защитников.
— Держаться вместе. Прикрывать друг друга. Даже если они частично освободят проход, места здесь хватит едва двоим-троим.
— Истинно так, — поддержал Иамид. Мы должны заткнуть вход, как пробка — горло кувшина. Если кого-то ранят или… убьют, на его место немедленно должен встать другой. Нельзя позволить им войти и взять нас числом.
— Там номарги, гиппагрет, — сухо обронил Исад.
— Да, гм… я хотел сказать — мы должны сдерживать их как можно дольше. Старайтесь не рубить, а колоть, не забывайте о щитах… — слова звучали отрывисто и назидательно. «Ему бы в агеле служить, мастером-гопломархом, — подумал Галиарт. — Только мы, увы, уже не ученики, и это — не учебный бой. Помилуй, Афина Пронойя!».
Слова гиганта предназначались в первую очередь для шестерых молодых воинов, но эфор вдруг сказал:
— Мне нужно оружие. Если суждено погибнуть, я собираюсь сделать это, как спартанец.
— Если нас убьют, тебе следует просить милосердия, дорогой Фебид! — воскликнул Леонид. — Они не посмеют тронуть тебя….
— Не будь дураком, Леонид! — зло воскликнул Пирр. — У Агиадов просто нет выхода, неужели ты не понимаешь? Чтобы их преступление не вышло на свет, все, кто находится в этом доме, должны умереть.
— И желательно — большая часть солдат, что участвуют в штурме, — добавил Коршун.
— Увы, сын Павсания прав, мой молодой друг, — эфор положил руку на плечо Леонида.
