Старая школа рул (СИ) - Ромов Дмитрий

— Да-а, — махнул я рукой. — Если других вариантов нет, придётся браться за ум.

— Чего-чего? — недоверчиво сощурилась мама.

— Учиться, говорю, буду. Жалко ведь, если Альфу из-за меня уволят. Но придётся у неё потребовать что-нибудь взамен.

— Балбес ты, Серёжа! — покачала головой мама. — Разве ж ты для неё учишься?

— Ну а для кого, мам? Мы-то с тобой и так грамотные. Только, чтобы её не выперли…

Утром за мной снова зашла Глотова.

— Ты идёшь? Давай скорее, опаздываем. Или что?

Она улыбнулась и добавила игриво:

— Может, дома останемся, что скажешь?

— Что я скажу? — повторил я, натягивая джинсы. — Скажу, что когда идёшь гулять с мальчиком, стоит надевать такую юбку, чтобы она закрывала твои упругие булочки.

— Что⁈

Она открыла в удивлении рот, а потом захохотала.

— Ты типа, как это, приревновал меня что ли?

— Я типа предостерёг, — состроил я кислую рожу. — Потому что не смогу победить в битве за твою невинность, сражаясь со всем мужским родом. Подумай, я погибну, а тебя разорвут на лоскутки, которые будут украшать многочисленные флагштоки.

— Ты чё, серьёзно?

— Серьёзней некуда.

— А вдруг я уже… ну… это…

Она поиграла бровями, но не осмелилась произнести.

— Даже, если ты уже «ну это», быть разодранной по флагштокам всё равно очень плохо и неприятно. Так что ты перенеси мыслительные процессы из этих румяных и аппетитных полукружий в головную часть организма, ладно?

Она насупилась и всю дорогу молчала. Даже про куртку ничего не сказала. Хрен поймёшь этих девок! Зачем ей сдался доходяга Крас, если за ней, по моим соображениям, полшколы должно бегать? Почему именно он? Ну, то есть я? Только потому, что не обращал на неё особого внимания?

— Ты какой-то другой стал, — покачала она головой, когда мы подошли к школе.

— Боюсь, таким уже и останусь, — пожал я плечами.

— Ну, хотя бы признал, что булочки аппетитные…

— Смотрите, Красивый на стиле сегодня! — воскликнула розововласая Алиса. — Иди ко мне.

Я усмехнулся и направился к ней.

— А-а-а! — закричала она. — Спасите! Он правда ко мне идёт! Кыш! Не приближайся!

— Привет, Алиса, девочка с розовыми волосами, — улыбнулся я и опустился на стул рядом с ней.

— Она уже давно не девочка, наивный романтик, — заржал Юнусов, но она на него не отреагировала.

— Какая шикарная у тебя кожанка. Я бы тоже такой гордилась. Но такой во всём мире больше нет, наверно. Дашь поносить?

Она захохотала.

— Ты музей революции грабанул? Признайся.

— Это моя вторая кожа, — подмигнул я. — Магическая защита.

— Кольчужка что ли? Это хорошо. Она тебе пригодится, потому что сейчас придёт Мэт, и если он увидит, что ты сидишь рядом со мной, устроит тебе такой трындец, что вчерашнее побоище покажется детской шалостью.

— А если нет? — спросил я.

— Что «нет»?

— А если он ничего мне не сделает?

— Тогда я тебя поцелую, мой милый.

— Отлично, — расплылся я в улыбке. — Ты сама предложила. Но только по-настоящему. С языком.

— Ладно, — заржала она. — Походу у тебя от встряски связь с действительностью окончательно оборвалась.

— Возможно, — пожал я плечами.

— Но я тебя серьёзно предупреждаю, лучше тебе Мэта не агрить, в твоём-то положении.

— Поздно.

— Что?

— Я говорю, поздно. Мэт уже здесь.

Он ввалился в класс с недовольной рожей и остолбенел. В глазах его вспыхнуло пламя гнева, но я сохранял полную невозмутимость.

— Что с тобой? — вскочила Алиса.

Рожа Мэта, помимо того, что была недовольной, была ещё и разбитой. Удар хрустальной сахарницей вызвал определённые последствия, следы которых не успели за один день исчезнуть. Поэтому сейчас Матвей Шалаев имел весьма героический вид.

Но, несмотря на то, что моё присутствие рядом с Алисой его явно огорчило, он крепко сжал зубы и ничего не сказал. Просто бросил рюкзак на соседнюю парту и нехотя опустился на стул.

— Мэт? — удивлённо воскликнула Алиса и её брови поползли на лоб.

— Та-да-да-да! — процитировал Бетховена Саня Глитч. — Так судьба стучится в двери.

— Чё ты уселась с этим обсосом? — бросил Мэт, не глядя на Алису, да и вообще ни на кого не глядя.

Он не боялся меня, он, скорее всего, одержал бы верх, доведись нам биться один на один и с голыми руками. Не так легко, как раньше, но, чего греха таить, силёнок у него было побольше, чем у Краса.

Но произошедшее между нами казалось ему постыдным и жалким, особенно учитывая, что я видел его мать в неприглядном виде. В общем, я был уверен, теперь он начнёт меня сторониться, не желая напоминать себе о позоре, а мне — давать шанс снова ткнуть его мордой в нечистоты.

— Ну всё! — крикнул Глитч Алисе. — Ложись, девка, большая и маленькая! Целуй Красивого!

— Отвали, Глитч! — недовольно рыкнула она и поднявшись со стула, перекинула свои вещи к Мэту.

— Э! — не унимался он, продолжая отсыпать прибаутки от Фоменко. — Долг нагишом платят! Давай!

— Я тебя убью щас!

Мэт не обращал на перепалку никакого внимания. А народ смеялся и подначивал Алису. Она старалась не реагировать, но явно разозлилась. И на себя, за нелепое пари, и на меня — за моё самодовольство, и на Шалаева — за полное равнодушие к проблеме.

Глитч сегодня был без дурацкого жилета и выглядел более-менее прилично.

— Слушай, Крас, ты после школы что делаешь? — подкатил он.

— Да есть одно дельце небольшое, а что?

После школы у меня была встреча с Кукушей и ещё одним кренделем из бывших ментов. Поэтому Глитчу ловить было нечего.

— Да блин… Продай куртофан. Винтаж из девяностых — моя мечта. Я нормально заплачу. На «Авито» отстой один, а тут огнище!

— Нет, Саня, не продаётся. Это моя собственная кожа.

— Как это? — удивился он.

— Обыкновенно. Мы, рептилоиды, по достижению половой зрелости, сбрасываем шкуру и шьём себе из неё куртки. И польты.

Все заржали.

— Да ну, тебя, ящур, — махнул он рукой и снова начал донимать Алису.

В кабинет вошёл химик, но Глитч так увлёкся, что не заметил.

— Юноши и девушки! — воскликнул он, забравшись на стул. — Овладевайте друг другом!

— Петров! — окликнул его химик, седой суровый дядька. — Овладей для начала предусмотренными программой знаниями по химии. Иди к доске. Иначе тобой овладеет дух двойки. И будет тебя терзать и мучить.

Все заржали. А учитель нахмурил густые брови и покачал беспорядочной, как у Эйнштейна, шевелюрой. В этот момент открылась дверь и вошла строгая дама с затейливо уложенными волосами.

— Директриса, — пронёсся по рядам шепоток.

— Здравствуйте, — строго кивнула она, вставшим в приветствии ученикам. — Садитесь, садитесь. Так… а где у нас…

Она выглядела, как оперная дива на сцене. Все съёжились и опустили головы, стараясь не встретиться с ней взглядом.

— Серёжа, Краснов, иди сюда, — практически пропела она зычным глубоким голосом, заметив, наконец, меня на задней парте. — Алексей Вениаминович, я на пару минут буквально его заберу.

Химик, естественно, не возражал. Я встал и пошёл к двери.

— Ну всё, — бросили мне в спину. — Кирдык Красивому. Сожрёт Медуза…

По школьному коридору она шла, гордо расправив плечи и подняв голову. Цок, цок, цок. Шпильки цокали по дорогой плитке, и всё вокруг стихало, как в саване, когда лев выходит на охоту.

Навстречу нам проскользнули три тени. Это были ученики одиннадцатого класса. Угрюмые и суровые, они тоже поддались властной энергии директрисы и постарались стать прозрачными и невидимыми.

Она ничего не сказала, не смотря на то, что уже начался урок, но остановилась и проводила их пристальным взглядом. А вот они свои суровые взгляды обратили на меня. Будто плёткой обожгли. С чего бы…

— Заходи, Серёжа, — ласково, пригласила меня директриса в свой кабинет. — Садись на стул.

Кабинет оказался просторным, с большим письменным столом и несколькими офисными шкафами с глухими, непрозрачными дверками. На стене висели большие круглые часы и портрет президента.