Ревизор: возвращение в СССР 32 (СИ) - Винтеркей Серж

— Нет, так не надо говорить, — заметил Градов, подумав, — а то он решит ещё, что ты деньги уже все потратил. Лучше скажи так, — повернулся он к Мироновой, — что очень волнуешься, что будет, как в прошлый раз. Он золото покупал, покупал, а ничего не подарил. Часики золотые даже померить не дал.

— Согласен, — кивнул майор.

Люба тоже сосредоточенно кивнула.

— Так. Значит, это ты сегодня ей скажешь, — подвёл итог подполковник. — А ты, майор, смотри по обстановке. Начнёт Погашев удочку насчёт своих подделок закидывать, сразу не соглашайся, возьми паузу подумать.

— Разумеется, — кивнул Баранов.

Рассмотрев при нормальном свете получившиеся фото с поэтессой, решил, что можно ей звонить и договариваться о встрече. Фотографии получились отличные. Даже засомневался сам, какие именно выбрать. Какую ни возьми — хорошая. Юлия Владимировна точно должна быть довольна.

Трубку взял Алексей Яковлевич. Я представился и объяснил, что хотел бы подвезти Юлии Владимировне на согласование статью и фотографии, но той не оказалось дома…

— А ты так быстро уже написал? — удивился заслуженный драматург. — Я бы и сам посмотрел статью, если ты не против.

— Я с удовольствием, Алексей Яковлевич! — искренне обрадовался я. — Ваше мнение для меня очень ценно.

— Ну подъезжай тогда завтра вечером, — предложил он, — часикам к семи. Мы уже оба должны быть дома к этому времени.

Он продиктовал мне адрес их московской квартиры. Поблагодарил его и оставил ему свой телефон на всякий случай, вдруг что-то изменится.

Фух… Ну надо же, с какими людьми судьба сводит…

Решил сходить к художникам на первый этаж. Дома оказался один Михаил Андреевич, Елена Яковлевна ушла в мастерскую.

— Тут такое дело, — начал я расспросы. — Не сочтите меня совсем за бескультурного человека. Но, может, вы знаете, кто написал сценарий фильмов «Ленин в октябре», «Полосатый рейс», «Человек амфибия»? Это муж Юлии Друниной. Зовут Алексей Яковлевич. Он еще «Кинопанораму» раньше вел.

— Так, Каплер, — озадаченно посмотрел на меня художник. — А что?

— Да интервью брал вчера у Юлии Владимировны, был у них на даче. И постеснялся спросить, как фамилия её мужа…

Михаил Андреевич рассмеялся.

— Да уж. Ситуация, — с сочувствующей улыбкой посмотрел он на меня. — В лоб действительно лучше не спрашивать… Тем более, что человек он непростой, повидал в жизни много.

— Да, удивительная пара, — согласно кивнул я. — Оба талантливые в своих сферах. Опыт жизненный в глазах читается. У Юлии Владимировны такие стихи о войне… Смотришь на нее, и не можешь поверить, что такая хрупкая женщина пережила все это. И муж тоже талант. Фильмы такие хорошие по его сценариям сняты.

— Да там не только фильмы… — задумчиво усмехнулся Михаил Андреевич, — биография у него потрясающая, на несколько жизней хватит.

— Я к нему поеду завтра, статью и фотографии показать, надо будет расспросить, — предвкушающе потер я руки.

— Лучше особенно не спрашивай, — покачал головой сосед. — Только, если сам разговор заведет. Там такие истории в его жизни были… Ладно, только между нами, — махнул он рукой, подзывая меня поближе и понижая голос.

Я заинтересованно сел поближе.

— История у него нехорошая по молодости была, — начал рассказывать Михаил Андреевич, — в лагерях он отсидел лет десять почти. С дочерью Сталина встречался, вот и сослали. Отсидел сначала пять лет, и дернул его черт вернуться в Москву сразу. Его на карандаш взяли и еще на пять лет отправили. Вот такая история… Так что ты поаккуратней с ним, особо не спрашивай, лучше сам слушай.

Я благодарно кивнул Михаилу Андреевичу. Повезло мне с соседом… Все же, что ни говори, а информация — это сила. Так бы сказал что по незнанию, неудобно могло получиться.

— А мы с пленэра вчера только вернулись, — сменил тему Михаил Андреевич, — в Куйбышев опять ездили. В воскресенье хотим друзей собрать, у Леночки юбилей был восемнадцатого. Правда, мы ещё не всех обзвонили… Но мы вас с Галиёй приглашаем.

— С удовольствием придём, — удивился я такому неожиданному приглашению.

— Мы ещё всё уточним и зайдём к вам, хорошо?

— Разумеется, Михаил Андреевич, — ответил я и попрощался.

Только подумал, что сплошные праздники один за другим, как на тебе, ещё один юбилей. Ну, к антиквару я так и так собирался… Подумал, что ещё к Сатчанам сегодня ехать. Подарок-то уже подарен, но с пустыми руками всё равно не приедешь. Пошёл на наш рынок за цветами.

Италия. Рим.

Гвидо Лентини, сделавший карьеру в итальянском профсоюзном движении и давно сотрудничавший с КГБ, удовлетворённо вспоминал результаты блокады авиабазы в Авиано профсоюзными активистами.

Гвидо удалось поднять людей на борьбу с американцами. Полиция трижды срезала цепи и всех поголовно активистов увозила в каталажки. Но их место занимали другие, приезжающие с соседних городов и даже провинций. Хорошо освещаемые прессой демонстрации с плакатами «Они делают из наших жён и детей мишени для ядерных ракет!» не оставляли никого равнодушными. Желающих принять участие в блокаде авиабазы с каждым днём становилось всё больше. Приезжали и организованные группы, и озабоченные судьбой своей страны одиночки.

Первая американская делегация не смогла даже приблизиться к базе. Они приехали днём, открыто. Активисты сплочённой цепью преградили им дорогу. Не решившись вступить в открытое противостояние с итальянцами, американцы отступили до особых указаний в соседний с Авиано городок, но местные принципиально отказывались их обслуживать. Им даже прокололи там шины у автомобилей.

Более того, католическая церковь активно поддержала это противостояние итальянцев. Местные падре благословляли демонстрантов. Это еще больше сплачивало и вдохновляло протестующих, и сочувствующих им граждан становилось все больше.

Гвидо удовлетворённо потирал руки в предвкушении очередной попытки американцев проникнуть на базу. Это будет масштабное противостояние. Он сам уже видел десятки дежуривших у авиабазы журналистов мировых информагентств.

Ну вот, есть чем перед Москвой отчитаться, — думал довольный Гвидо.

Святославль.

Придя с работы, Оксана с довольной улыбкой посмотрела на себя в то самое зеркало в прихожей, которое сын в субботу приходил вешать.

И квартира потихоньку обживается, — думала она, — и мужчина такой интересный на горизонте нарисовался… А почему бы и нет? Загит со мной развёлся. Я теперь свободная женщина! Я ещё могу устроить свою личную жизнь. И неплохо устроить. И пусть бывший потом локти кусает, что упустил!..

Она же сразу заметила, что у Антона нет обручального кольца и чем больше Оксана думала о новом начальнике Галии, тем больше приходила к выводу, что дочь слишком молода и глупа для такого мужчины. Ему нужна зрелая женщина с соответствующим жизненным опытом… А тем более, у неё с Антоном так много общего! Ей даже не пришлось ему доказывать, что это ненормально, то, что в семье её дочери происходит. Более того, он сам из-за этого сильно озадачился. Ему этот факт показался настолько странным, что он проехал сотни километров, чтобы узнать её мнение обо всём происходящем.

Умный и решительный мужчина, — мечтательно думала Оксана. — Нужно найти хороший повод позвонить ему… Надеюсь, Галия и дальше будет держаться за своего Пашку руками и ногами и не вздумает охомутать своего нового начальника, — возникла вдруг тревожная мысль. — Куда моему желторотому зятю до Антона? Это поймёт даже моя дурочка дочь… Пожалуй, стоит поторопиться…

К шести часам приехал к Сатчанам. Поздравил и обнял Римму, вручил букет, похвалил, что хорошо справилась и прекрасно выглядит. Поздравил ещё раз всех остальных.

Все собравшиеся меня уже прекрасно знали, кроме Сатчана-старшего. С ним меня знакомили одновременно и сам Павел, и его матушка. Колоритный, конечно, товарищ оказался контр-адмирал. Чисто внешне ростом немного ниже сына и заметно пошире в плечах, а в остальном они оказались очень похожи, даже голос схож и интонации. Но строгое сосредоточенное выражение лица Сатчана-старшего, его холодный взгляд, вертикальные морщины между сурово сдвинутых бровей — все говорило о том, что у такого отца не забалуешь…