Сытые годы (СИ) - Тарханов Влад

Мыс Святой Нос. Маяк (район Губы Лопское становище)

17 декабря 1889 года.

Офицер по особым поручениям при Его Императорском Величестве Александре Михайловиче, Полковников

Ага, чай приглашали меня пить! Тот случай! Выпили мы крепко и не чаю, а какого-то дешевого и вонючего самогону, но другого тут не было. Оказывается, это английский виски. Вот эта гадкая бурда вискарь? Мать моя женщина! Куда катится мир! Никак не могу успокоиться! В общем, мы друг другу представились. Оказывается, мой визави мою фамилию слышал, но никак не смог ассоциировать меня с личностью нашего современника. В общем, пришлось рассказать всё как есть, и почему меня сюда отправили, и что спас я жизнь Михаила Николаевича, хотя имел совершенно другой приказ и намерения. И то, что тут делаю… застрял я надолго, точнее, что навсегда. А такой серьезный разговор, он только под что-то крепко-спиртное и возможен. Заснуть? Никому не удалось, а вот поутру начались и проблемы. Сначала прибежал капитан-лейтенант Чкалов и сообщил, что с машиной «Опыта» беда. И даже наш гениальный механик не гарантирует спокойного рейса до Архангельска, а нам надо именно туда. А еще… эти охламоны в суете сует забыли отправить молнию в радиоцентр сего городка. Чтоб им так! Если бы не обещание Академика, вот прямо сейчас сорвал бы с Чкалова его погоны временного капитан-лейтенанта и оставил бы ему сержантские лычки! Честное слово! Расслабились, господа-победители. Да, по поводу его звания, реформа, которую провел на флоте Александр Михайлович (известный мне как Академик), и которая многим флотским не понравилась, ранее гражданские, точнее, техники, врачи и прочие «вольнонаемные» из состава флота исчезли. А звания были им присвоены военно-морские. Так на кораблях появилось звание старшего лейтенанта, но, для моряков было оставлено и звание капитан-лейтенант, но оно давалось лейтенанту, который стал капитаном корабля (чаще всего малого — сторожевика, шхуны, катера) [21]. А вот при переходе даже на административную должность он становился старшим лейтенантом. В общем, такой выверт логики, который мне освоить не получилось.

Отвлекся… так вот, получается, что первоначальный план эвакуировать Михаила Николаевича на дирибабле гикнулся вместе с последними каплями вискаря не буду говорить в какое место. И теперь надо было решать, как нам идти дальше. Самым логичным оказалось использовать для завершения операции шхуну «Сергей Радонежский». А что делать с «Опытом»? Оставлять его тут на приколе? Но прикол у маяка ненадежен, а сильные ветра в этой местности — правила, а не исключения. Посему не хотелось бы получить кучу проблем на ровном месте. И надо бы наше воздушное судно всё-таки куда-то отсюда убирать. Куда? А куда деть пленных? Ежели бы их перебили сразу же, так и вопросов не было бы. Вот, морячков с «Виктории» никто и не подумал спасать, потому как на седой равнине моря никто не всплыл. Но что делать с пленными морпехами? По большому счету их надо отсюда забрать, но куда? И что делать с ними я понимал, это ведь натуральный казус белли, англичане удерживали в плену государя-императора, да еще самым что ни на есть тайным образом! Всё-таки редкостный мудак этот старший сынок Михаила, Николай, который второй этого имени. Вот и приходится теперь выкручиваться! Учитывая, что к телеграфу я доберусь только в Архангельске, то надо принимать решение тут и сейчас. Да, солдатиков жалко, но никакого другого выхода я не вижу: им придется тут посторожить наших иностранных гостей, а еще нельзя же маяк оставить недействующим, значит, придется подождать смену служителя маяка.

— Доброе утро, Михаил Николаевич! Извольте собрать вещички, вскорости на «Сергее Радонежском» отплываем…

Глава одиннадцатая

Встречное настроение

Москва. Кремль. Кабинет Александра Михайловича

27 декабря 1889 года

Его Императорское Величество, соправитель Российской империи Александр Михайлович (Сандро)

На полдень двадцать седьмого у меня была назначена важная встреча, от которой я пытался отвертеться. Нет, я не убегаю от проблем. Они все равно меня находят и их надо решать. Просто мои мысли были об экспедиции Полковникова, хотя бы потому, что мне важно было знать, сработала эта ставка или нет. Найти Михаила важнейшая задача, но ведь имелся шанс, что он сейчас находится где-то на острове святой Елены или еще на какой скале в море, принадлежащей долбанным лимонникам. Этим станется… хотя, победив своего противника бриты могли проявить и некоторое снисхождение, как это происходило с царьками в их колониях: после капитуляции туземцев их вождям иногда оставляли жизнь, и, хотя они и находились в неволе, но содержались в довольно приличных условиях. Даже Наполеон, которого Лондон ненавидел и боялся одновременно формально оставался владетелем тех островков, на которых его пытались запереть тюремщики. Хотя, могу и ошибаться — время наполеоновских войн это к Тарле. Но что случилось с Михаилом? А тут эта проблемная встреча на носу. Ладно, сосредоточился на целом ворохе неприятностей, которые она принесёт.

О том, что будут серьезные трудности, я понял, как только прочитал список — состав делегации. И он мне очень не понравился. Во-первых, эту группу господ возглавляли два священнослужителя: Макар I, католикос всех армян, избранный на этот пост в 1885 году, человек большой учености, который долгое время руководил одной из самых древних библиотек — собранием рукописей Матенадаран. В Персии он проводил поиски старинных армянских рукописей, оказался весьма успешен в этом деле. Ему перевалило за три четверти века, состояние здоровья было никудышным, тем не менее, он отправился в дальнюю и сложную дорогу, поскольку посчитал это своим долгом. Но намного серьезнее выглядела фигура второго священника: Мкртич Хримян. Это крупнейший религиозный деятель, влияние которого на армянскую апостольскую церковь даже более серьезно, нежели католикоса Макара. Он был избран Патриархом армян Константинополя, исполнял обязанности прелата Вана, но при этом активно участвовал в политической жизни Турции, защищая права и интересы армянской общины. Он оказался неплохим дипломатом, участвовал в политических интригах вокруг прав армянского населения Турецкой империи, старался привлечь к этому вопросу внимание мирового сообщества. И только интриги британки, которая сумела хорошо так нагадить армянскому народу, не дали добиться желаемой цели. В 1878 году англичане заключили с султаном секретное соглашение, по которому гарантировали защиту турецких территорий и фактически, давали правительству империи право на любые репрессии в отношении армян. Так готовился геноцид девятьсот пятого года. И ответственность Лондона в нем была более чем серьезной. Усилиями британских дипломатов армянский вопрос на международных саммитах просто игнорировался. А Мкртич политическую деятельность не оставил и способствовал созданию двух тайных национально-освободительных обществ на территории Турции — в Ване и Карине, городах, в которых проживало много армян. Естественно, его активная проармянская позиция очень не нравилась турецкому правительству. Поговаривали о его возможном аресте и ссылке. Однако, он набрал слишком серьезные политический вес и был известен во всем мире, поэтому к открытым репрессиям османы не перешли. Но палки в колеса его деятельности вставляли как могли, и вот он приехал в Москву. Понимаю, насколько тяжело дался ему этот шаг: по свидетельству наших дипломатов, контактировавших с ним на Берлинском конгрессе (1878 года), отношение к Российской империи у Хримяна было не самое благожелательное.