Контрабандист Сталина. Книга 5 (СИ) - Москаленко Юрий "Мюн"
— Авель, ты почему не поддержал меня на голосовании? — зло бросил Сталин Енукидзе.
— Сосо, а почему ты всё последнее время всё меняешь? С нами не советуешься. По твоему приказу арестовали часть наших друзей. А за что? Ну, захотели они жить чуть лучше, разве это плохо? За что мы тогда воевали? — Енукидзе и вальяжно развалился на стуле.
— Ты что не понимаешь, что если мы сейчас дадим себе и другим слабину, то нас раздавят? У нас крайне сложная ситуация — попытался вразумить соратника Сталин.
— Да брось ты. Ты мне лучше скажи, что вы там с Ворошиловым и Будённым крутите? Откуда появляются новые машины и разные вещи? Почему я и другие не можем попасть на склад к Берсону? Что это за тайны у тебя появились от своих товарищей? — вскочил Авель со стула и оперся руками на край стола.
Если до сегодняшнего дня Енукидзе считался близким другом Сталина, то сейчас им быть перестал. Сталин понял, что Енукидзе интересует только своё сластолюбие и власть, которую он получил, организовывая снабжение, питание, автотранспорт и санаторное обслуживание. Кличка Енукидзе — «Золотая рыбка» — подходила ловкому завхозу, как нельзя кстати. Сейчас Енукидзе боится потерять нити управления материальными фондами и усиление власти самого Сталина. Если раньше Сталин «закрывал глаза» на его развлечения с молоденькими девочками и походы на троих с Ворошиловым, и со сластолюбцем М. Калининым по молоденьким балеринам и актрисам, то сейчас решил… что всё хватит. Правда, в последнее время Ворошилов в этом замечен не был. Два подряд покушения, бунт в Москве, заговор в самом Кремле, постоянные жалобы жен соратников из-за детей, сегодняшнее голосование и нежелание Енукидзе работать на благо страны переполнили «чашу терпения» Сталина [24]. Да и с разбазариванием материальных средств Енукидзе, в нынешней обстановке тоже надо что-то делать. Едкие замечания грека, что «с такими друзьями и врагов не надо. С ними всё равно ничего не построишь. А то, что построишь никому ненужное, и где четыре из пяти сегодняшних соратников Сталина — это прилипший мусор», тоже сыграли свою не последнюю роль. Пусть займётся им сам Менжинский, решил Сталин.
Глава 10
И вот я опять вечером в гостях у Сталина. В этот раз он меня угощает блюдами из грузинской кухни, с которой я почти не знаком. Что-то типа голубцов, только завернутые в молодые листья винограда. Хачапури на шампуре и странные лепешки с хвостиком — пури. Все это мы запиваем ароматным лёгким вином, чуть крепче виноградного сока.
Почти полчаса разговариваем о разном, и ни о чём. Во всяком случае, я никак не могу понять, что от меня хочет генсек. Добрались, наконец, и до правления страной Николая — II.
— Никудышный был царишка. Не на свое место сел. Ему бы отказаться от престола ещё в году… в году… Да лет пяток бы поцарствовал и хватит! И для него лучше вышло бы, и для… — не договорив, махнул рукой Иосиф Виссарионович и поморщился.
— А я вот от французов слышал, что он вовремя кровавого воскресенья девятого января 1905 года тем же вечером поехал на приём во французское посольство, где был малый бал с танцами. Даже французы удивились такой глупости и равнодушию к своим подданным при такой трагедии — поддержал я Сталина.
— Вот, вот. Так что революция была закономерна — закончил он фразой эту тему. Типа, почему мы взяли власть в стране.
— А хорошее у вас вино. Пару ящиков дадите? — не хочу слушать коммунистические призывы или агитацию дальше.
— Хорошо. Что вы там про Блюмкина прошлый раз рассказывали? — что-то для себя решил и резко перешёл к делам Сталин.
— Ох, какой вы хитрый, господин Сталин. Чем платить то будете? — скорее всего, мой вопрос на угадайку.
— Сахаром — односложно отвечает он.
— Не пойдёт. В Европе он не котируется. Взял только по тому, что больше у вас нечего. Скину по дешёвке. Мне нужен мёд в стеклянных банках, гранулированный уголь, сухой горючее…тушенка на конец. В крайнем случае, дубовые пиломатериалы, для производства бочек — отвергаю предложение с сахаром.
— Вы же не хотите, чтобы меня оттерли от власти, и потерять свой бизнес и месть? Поэтому мне нужен ваш совет. Как вы считаете, что в ближайшее время произойдёт в мире и как СССР на этом может заработать? На счёт ваших предложений я согласен, но это не может быть так быстро — наконец-то признал долг и мою правоту Сталин.
За десять минут мы согласовываем объемы, которые я получу. При этом я ориентируюсь на европейские цены, но беру наполовину ниже. Скоро кризис и цены значительно упадут.
— А как же ваши помощники? Неужели они ничего подсказать не могут? — задаю интересующий меня вопрос.
— Скажешь — сделают…да ещё и проверять надо. Не скажешь — так всё и останется. Что это? Привычка к барину? Необходимость пастуха? А если с пастухом вдруг что-нибудь случится? — с досады махнул рукой Сталин.
Что-то Сталин сегодня очень эмоционален. Значит, дела совсем идут плохо, делаю я вывод. С другой стороны я теперь понимаю, почему ему пришлось стать диктатором. Мало того, что соратники еле-еле шевелятся и предложить ничего толкового не могут, так и кнут постоянно приходится использовать, чтобы выполнили хотя бы то, что им поручили. Наверно и поэтому Сталин всегда внимательно слушает про образцы техники, вооружения и одежды которую я привожу в СССР.
— Для начала давайте разберём вашу речь от 1925 года. Вы там оперируете, «что в случае войны СССР не сможет остаться в стороне, однако наша задача вступить в нее последними, для того, чтобы бросить решающую гирю на чашу весов». Я вам скажу, что это в корне не верно. Не считайте их за дураков, я вам уже это объяснял — знаю, что через три года Сталин резко изменит свое мнение и произнесёт свою знаменитую речь. Но надо подтолкнуть его, чтобы он произнёс её ещё несколько раньше.
— Возможно, вы и правы — согласился со мной неожиданно Сталин. А может просто не захотел спорить на эту тему.
— Сворачивая внутренний НЭП, вы убираете внутри страны всю конкуренцию. Я понимаю, что это продиктовано и рядом причин экономического характера…но тут надо подходить очень осторожно и взвешено. Что нужно закрыть…а что можно и оставить. Например, у вас в Москве даже в туалет скоро негде будет сходить, потому что закрываются нэпманские кафе и рестораны. Это нормально? Плюс третируете постоянно ваших лишенцев и бывших. Многие из них годами учились… а тут на производство приходит… — так и хотелось сказать «луганские слесари Ворошиловы», но не сказал — всякие бестолковые и начинает их учить производству. Да ещё и платить вы нормально не хотите. Как вы платите, так они и работают. А своё дело вы им почти не разрешаете. Неужели вы не понимаете, что вместо производственников и созидателей у вас получается новая элита приспособленцев? — задаю в конце вопрос, над которым много дискутировали в моё время.
— А то, что они постоянно портят производства и устраивают нам диверсии, это как? — немного зло спрашивает Сталин.
— А потому что в вашей политике есть только кнут, и нет никаких для них «пряников» — отвечаю я. — Мало того «ваша элита» постоянно живет не по средствам и всё это видят и слышат. Так что вы тогда хотите?
— Да не могу я им сейчас ничего сделать, я же вам уже это объяснял — несколько сконфуженно отвечает Сталин.
— Значит не надо так сильно довить других. Надо лучше платить признанным специалистам а деньги надо искать в других источниках — пытаюсь немного направить мысли Сталина в другую сторону, от лозунга «отнять и поделить».
— Напримэр — сразу ухватился за это Сталин.
Опять это «напримэр», как я уже стал не любить это слово, в его исполнении. Я им, что прожектор перестройки?
— Ладно, вот интересная информация…вот мы и добрались до «ваших заокеанских друзей» и их «дружеской помощи» в отношении вас. Американским властям не нравится, что вы получаете прибыль от КВЖД и потому, через Даллеса в банк «Дж. Морган» потекли деньги. Оттуда, через Шахта в Рейхсбанк Германии. Потом часть денег потекла в чешские военные заводы, которые будут снабжать оружием Чжан Сюэляна сына Чжан Цзолиня, у которого…как говорят трёхсот тысячная армия. А ваш Блюмкин был посредником и проводников в налаживание каналов разведки и поставки орудия. Так что ждите в следующем году войны на вашей железной дороге — развожу я руками.
