Вильгельм Шульц - Последняя подлодка фюрера. Миссия в Антарктиде
Это было изнурительное путешествие. За неполных полтора года трижды пересечь Атлантику с севера на юг и обратно, шутка ли! Да, теперь уж никто, даже Прин, царство ему небесное, не посмел бы сомневаться в том, что Ройтер — настоящий моряк. Не штатский выскочка, которого стечение обстоятельств загнало в железную бочку, а просоленный морской волк, каких изображали Карл Май и Жюль Верн. За плечами была страшные шесть лет войны, крушение романтических надежд, кровь и боль…
За кормой растворилась разрушенная и разграбленная Троя. Но теперь он, изгнанник, подобно Энею, несет меч предков в светлое будущее, которое где-то там, за горизонтом, за этим туманным маревом, но оно есть, его просто не может не быть, ибо такой народ, как немцы, не может так вот просто сгинуть без следа. Они вгрызутся во льды Антарктиды, они сберегут прекрасных голубоглазых женщин и станут основателями новой цивилизации, как в свое время троянцы заложили фундамент великого Рима. Нет, Рейх не погиб! Если в эти края прорвался Ройтер, то наверняка это смог сделать еще кто-то. Тот же Топп, наверняка где-то рядом, а может, уже нашел «дойную корову» и у него на палубе ритмично вздрагивают жирные змеи топливных шлангов. Его команда, наверное, сейчас веселится, обнимаются, как родные, потому что, несмотря ни на что, все еще живы. Назло всем врагам!
Насосы уже дохлебывали последние литры соляра из цистерн, а «дойной коровы» все не было видно. Никогда за всю войну они так тщательно не патрулировали квадрат. Но море безмолвствовало. Установился мертвый штиль, столь нетипичный для этих мест в это время. Солнце было не жарким, но каким-то тяжелым, тошнотворным. Омерзительное состояние — промозгло холодно в любом клочке тени и душно и парко вне ее.
— Вижу белый предмет по курсу 310 градусов! — выкрикнул сигнальщик.
— Пять градусов влево, малый ход! — отозвался Ройтер.
Море вдруг сменило цвет. Вместо зелено-голубого оно вдруг стало темно-коричневым. Тонкая нефтяная пленка стала липнуть к бортам. Никто пока не предположил худшего. По поверхности плавал различный мусор. Уж что-то, а мусор от потопления корабля подводники отличат от чего угодно другого. Причем по характеру этого мусора можно точно определить, что именно потоплено. И похоже, что в этот раз это была немецкая подводная лодка. Внимание вахты было привлечено белым надутым мешком, похожим на хорошо взбитую пуховую подушку, только очень большую пуховую подушку.
— Это лобстеры! — сообщил вахтенный, занося над мешком багор. Газообразное содержимое мешка со свистом вырвалось наружу, распространяя невероятное зловоние. Даже проведя без малого 2 месяца в походе и адаптировавшись к самым неприятным запахам, источаемым их лодкой, подводники инстинктивно зажали носы.
— Да уж… деликатесы… — проворчал Ройтер. — Это может значить только одно — нашу дойную корову нашли до нас. Сколько у нас топлива?
— На 300–330 километров — максимум. Плюс батареи — это 400. Ближайший берег — около 300. Залив Ла-Плата.
— Отлично. Это просто какая-то насмешка… — процедил Ройтер. Он помнил судьбу «Графа Шпее»…[23]
Им еще очень крупно повезло, поскольку Уругвай, пожалуй, единственная страна в этих широтах, которая не была в состоянии войны с Германией и могла, по крайней мере, считаться нейтральной. В Монтевидео — большой нефтеналивной порт — уже не так плохо. У нас есть золото — причем счет идет на тонны. Так что заправить лодку более чем реально. Единственно, не стоит светиться перед аргентинскими или бразильскими военными, но это уж как-нибудь. Дождемся ночи, а затем двинемся в Монтевидео. А в порту уж как-нибудь затеряемся.
И все бы, наверное, так и произошло, если бы за день до этого в Монтевидео не пришвартовались бы американский крейсер «Талса» и фрегат «Сауд-Платт». Корпус «Графа Шпее» покоился на дне в каких-то 350 кабельтовых от их стоянки.
Глава 11
ПОСЛЕДНИЙ ПАРАД
Auf Deck, Kameraden, all auf Deck!
Heraus zur letzten Parade!
Der stolze ‘Warjag’ ergibt sich nicht,
Wir brauchen keine Gnade!
Ha площади у морского собора во Фленсбурге англичане заканчивали приготовления к уничтожению памятника нацистскому преступнику. Неброский обелиск из темного мрамора становился очередной жертвой победной эйфории союзников. Площадь была оцеплена тройным кордоном автоматчиков, машины, бронетранспортеры, не менее роты личного состава. На углу улицы, идущей к порту, «Черчилль» прогревал двигатель. Судя по клубам сизого дыма — маслоотражающие колпачки у него были ни к черту… Немногие жители Фленсбурга, оказавшиеся в этот несчастливый момент на улицах, не без изрядной доли удивления, смешанного с тупым ужасом, в оцепенении следили за происходящим. Лязгнули гусеницы. Из выхлопных труб вырвалось мутное облако. Стальной корпус танка уперся в мрамор. Памятник сопротивлялся, его тогда, в 44-м, установили на совесть. Гусеницы начали проскальзывать, высекая искры из пыльной брусчатки. Вторая атака оказалась куда успешнее. Мраморный корпус треснул. С него слетела круглая свастика и упала на мостовую, рассыпавшись на тысячи осколков, как большой снежный ком распадается на тысячи снежинок. Третья атака уже окончательно убедила союзников в близкой победе. «Черчиллю» удалось развернуться и повалить обелиск. Оставалось только раскрошить мрамор траками.
Ройтер никогда собственными глазами не видел памятника самому себе. Фото в газете производило смешанное впечатление. При взгляде на эту фотографию в груди у него начинало что-то тоскливо скрести. Это не мистика никакая, это какое-то физическое ощущение нереальности происходящего. Возможно, между ним и этим куском мрамора на другом краю света имелось какое-то взаимодействие, ослабившее дар прорицателя. Может, просто совпадение, но именно в день разрушения памятника Ройтер совершил свою, пожалуй, самую серьезную за всю войну ошибку — он пошел на поводу у обстоятельств.
Хотя внешне все было вроде бы в порядке. Зубов на правах старпома обратился к администрации порта с просьбой заправить корабль. Администрация не возражала, но затребовала командира. В 11:00 по местному времени Ройтер, Карлевитц и трое матросов — все по полной форме — сошли на берег.
* * *Уоррент-офицер 3-го класса Джордж Левински за всю войну видел противника близко лишь однажды. И было это в полицейском участке Майами-Дейд, куда он попал после драки в ресторанчике «Бешеный енот». Тогда помощнику шерифа удалось арестовать каких-то подозрительных типов, из-за которых потом началась заварушка. Впервые за всю войну по Майами-Дейд немцы выпустили несколько снарядов. Эту ночь, в которую его едва не пристрелили, Левински запомнил надолго и даже на какое-то время бросил пить. Тем более что Коммандер отыгрался на нем тогда по полной. Причудливый изворот судьбы, и вот Левински сталкивается с теми, с кем он провел полночи за решеткой, во второй раз.
На атлантическом театре войны сражались сотни тысяч человек, тысячи единиц техники, их разделяли огромные безлюдные пространства, встреча с тем же самым врагом во второй раз была практически исключена. Но она состоялась, и ни одна сторона не была к ней готова. Сойти второй раз на американский континент и столкнуться нос к носу с одним и тем же американцем — это уж слишком! Получив долгожданную увольнительную — а теперь, после победы, с ними куда как проще, — Левински поспешил в город, где наверняка бы нашлась пара кабаков с недорогими девочками. Чтобы не повторять ошибки Майами-Дейд, он нашел себе местную гражданскую одежду и походил на обычного гражданского моряка, каких в Монтевидео было полгорода. Прошли бы подводники этой дорогой к зданию управления порта минутой позже — ничего бы не случилось. Но тут… Шествие нацистов в полной парадной форме несказанно удивило уоррент-офицера 3-го класса. Более того, один из этих странных гостей Монтевидео показался ему знакомым. Где он мог его видеть…
Точно! Та ужасная ночь, которая чуть было не стоила ему увольнения с флота… Вау! Ничего себе! Это, должно быть, оч-ч-чень важные птицы! Меня даже, может быть, наградят…
Протокол допроса № 1 немецкого офицера СС, назвавшегося Конрадом Нойманом«Гауптштурфюрер СС цур зее (?) Конрад Нойман утверждает, что он командир пл U-2413
Кавалер Рыцарского креста железного креста с мечами и бриллиантами, кавалер японского ордена „Восходящего Солнца“ 4-й степени, показал, что выполняет важное поручение командования, на вопросы о сути которого он отвечать отказался. Конечный пункт маршрута назвать также отказался».
Если Левински был просто парень недалекого ума, то Коммандер был настоящим чудовищем. Первое, что он сделал, — впаял Левински 5 суток ареста за неуставной внешний вид. И только потом отправил группу захвата. Наверное, он был бы хорош где-нибудь, где надо нагонять страх. Ну, надсмотрщиком в тюрьме, например. Он умел придавать своему голосу такие интонации, яркие, богатые, что впечатлительный человек мог уже сломаться от одной беседы.
