Кеннет Макси - Вторжение, которого не было
Морское министерство Великобритании требовало обязательно сохранить береговую торговлю, что вынудило Даудинга расположить эскадрильи у побережья — на аэродромах Лимпна, Хоукинга и Мэнстона, дабы обеспечить охранение конвоев в реальном времени. Обычно, однако, эти самолеты не успевали вовремя набрать высоту, необходимую, чтобы перехватить высотные бомбардировщики. Напротив, их самих легко “перепрыгивали” немецкие истребители, которые держали инициативу в своих руках.
Вызывала беспокойство уже обнаружившаяся уязвимость аэродромов. Двадцать седьмого июня одинокий фоторазведчик Ju.88, летевший на малой высоте, проскользнул над Хоукингом, не получив ни одного выстрела в свою сторону, — и это была не единичная случайность. Низко летевшие самолеты было трудно обнаружить, обе стороны это знали.
Двадцать восьмого июня Даудинг обратился к военно-морскому министерству Великобритании с просьбой прекратить дневное передвижение торговых судов, чтобы снять напряжение со своих истребителей — и одновременно сохранить миноносцы. Но Черчилль отказался, сочтя такое отступление неким признанием слабости Британской империи, и решение было отложено.
Батареи Ла-Манша открывают огоньДвадцать девятого июня, вскоре после рассвета, в Дувре и Фолкстоуне сработали сирены, оповещая о приближении традиционной[198] утренней смены разведчиков. А несколькими минутами позже прозвучал громкий взрыв рядом с батареей Лэнгдона, охраняющей вход в гавань Дувра. Те, кто не успел спрятаться в укрытиях или глубоких бункерах, подготовленных еще до войны местным муниципалитетом, были захвачены врасплох, но скорее удивлены, чем напуганы. Люди, которые отказались покинуть Дувр , и близлежащие города, уже привыкли к жизни под огнем и разбиралисьв бомбежках лучше, чем жители любых других районов Великобритании. Они знали на собственном опыте, что упавшая поблизости бомба вызывает пятиминутный шок, потом следует двухчасовое восстановление, сменяющееся долгим периодом эйфории при воспоминании о происходящем; они знали, как возвращается нормальная жизнь и приходит гордость от преодоления страха и последствий травм, — так бывало всегда, за исключением тех случаев, когда события громоздились друг на друга, смешивая эмоциональные состояния в некий коктейль из страха, напряжения, отчаяния, гордости и усталости.
Этот особенный взрыв прозвучал странно и вызвал интерес уже потому, что ни одного самолета поблизости не было слышно. Три минуты спустя, послышался другой взрыв рядом с гаванью, и тем, кто хорошо изучил звуки войны, стало ясно, что город подвергается артиллерийскому обстрелу с французского побережья. Снаряды падали друг за другом залпами по четыре с регулярными и довольно длинными перерывами, — немецкие орудия систематически обстреливали гавань.
В это время к порту приближалась колонна из 18 торговых судов в сопровождении двух миноносцев. Судя по показаниям радаров системы оповещения, этот конвой мог быть целью для вражеских бомбардировщиков. Незамедлительно миноносцы, которые провели ночь в патруле, вышли в море и присоединились к охранению конвоя.
То, что произошло потом, оказало решающее воздействие на исход всей операции “Морской лев”. Пикирующие бомбардировщики атаковали корабли из Фолкстоуна. Орудийные расчеты из Булони и Кале обратили внимание на разрывы бомб и открыли огонь по конвою. Было видно, как корабли то исчезали за столбами воды, то снова появлялись; артиллерия эсминцев непрерывно стреляла по воздушным целям, но на многих устаревших миноносцах угол возвышения орудий был ограничен[199] сорока пятью градусами; такие орудия были бесполезны против бомбардировщиков, пикирующих под большим углом.
Совсем не повезло лидеру “Кодрингтон”, который был потоплен Ju.87 при выходе из гавани. И это было лишь началом дня, в течение которого сражение охватило весь Ла-Манш, в результате чего сильно пострадали эскортные корабли.
Один такой корабль был поврежден недалеко от Портленда, еще один миноносец потопили “хейнкели-111” у побережья Саффолка. Дневная работа стоила ВВС Германии пятнадцати бомбардировщиков, гидросамолета-установщика мин и девяти истребителей, но взамен немцы уничтожили пятнадцать английских истребителей и два легких бомбардировщика “бленхейм” (во время разведывательной миссии у берегов Бельгии).
Подсчитав потери, Министерство воздушных путей сообщения, равно как и Морское министерство Великобритании перестали настаивать на том, что перемещение судов по Ла-Маншу в дневное время суток должно продолжаться и впредь. Выгодные для врага цели должны были быть ограждены от него, самолетам RAF запретили вступать в бой, если складывается тактически невыгодная обстановка, а Королевский флот отныне входил в Ла-Манш только ночью.
Британский флот отступаетДаудинг настоял на своем. Количество колонн судов должно быть уменьшено, и корабли должны форсировать Па-де-Кале только ночью. Перехват вражеской авиации будет осуществляться исключительно над районами сухопутного вторжения, чтобы избежать опасности сражения над водой. Одновременно с этими решениями морское министерство Великобритании неохотно вывело свои миноносцы из Дувра и направило их в Портсмут. Это, как правильно отметил довольный и весьма оптимистически настроенный Кессельринг, было “тактической победой высшей степени важности”. Уход миноносцев и очевидное нежелание истребителей Королевских ВВС вступать на следующий день в сражение над проливом предоставили и авиации Германии и ее флоту полную свободу действий в Па-де-Кале в дневное время. И самое главное: раз немецкие корабли днем передвигались по проливу по своему усмотрению, они могли выставлять большое количество[200] мин заграждения. Теперь подводные лодки и самолеты могли сконцентрироваться на установке мин непосредственно в английских водах. Активные заграждения, выдвинутые к побережью, изматывали британские тральные силы.
Отступление из Ла-Манша означало, что, хотя сбор немецких кораблей в бельгийских и французских портах еще не был обнаружен англичанами (чьей разведке препятствовали немецкие истребители), вторжение становилось все более и более вероятным. Наконец, пришло осознание возможностей врага: англичане поняли, что, даже своевременно узнав о вторжении, могут быть сломлены грубой силой.
Хотя мир и изучал уроки “первой битвы при Па-де-Кале”, как эта серия взаимосвязанных боевых столкновений называется сейчас, отнюдь не были забыты значительные события, происходящие на Средиземном море. После того, как Италия завершила свою бесславную и безрезультатную кампанию против Южной Франции, все ожидали, что итальянцы обратят свои наступательные возможности против Великобритании. Вышло, однако, совсем наоборот: англичане атаковали итальянцев. Они подвергли бомбардировке их фабрики в Милане и Турине, установили с помощью всего трех эскадрилий вышедших из употребления истребителей “гладиатор” непробиваемую оборону Мальты от безрезультатных налетов “Реджия Аэронаутика”. Английский флот сохранил преобладание на море — к замешательству итальянского ВМФ, которому приходилось отстаиваться в портах. Итальянские сухопутные силы терпели поражение за поражением в Восточной Африке и в Киренаике[201]. Нигде итальянцы не претендовали на инициативу. Поэтому вице-адмирал Форс X. Соммервилл, который прибыл в Гибралтар 1 июля, мог свободно проводить операции там, где ему угодно.[202]
Трагедия в ОранеНадо было решать, что делать с французским флотом, который дислоцировался преимущественно в портах, контролируемых правительством Виши (небольшое количество кораблей отстаивались в английских гаванях).
Когда прошел июнь и немецкая угроза Великобритании стала нарастать, подавление этой могущественной военно-морской силы стало необходимым хотя бы для того, чтобы обеспечить свободу действий британских кораблей. Конечно, оставалась и пугающая перспектива использования французских кораблей немцами[203].
Даже если бы английское правительство знало об инструкциях адмирала Дарлана своим капитанам (согласно этим инструкциям французские корабли должны были быть затоплены при угрозе их захвата немцами), оно не могло бы оставаться спокойным. 27 июня англичанами было без особой радости принято решение о превентивных действиях. 3 июля они начали операцию, и почти без пролития крови захватили и разоружили два старых линкора, восемь миноносцев и три подлодки в Портсмуте и Плимуте, обезвредив также линкор, четыре крейсера и три[205] миноносца в Александрии. В Оране, однако, где находились лучшие действующие части французского ВМФ (включая два современных линейных крейсера[206], Соммервилл был вынужден открыть огонь. (Первоначально он потребовал от адмирала Жансуля присоединиться к английской эскадре или взорвать свои корабли.)
