Кеннет Макси - Вторжение, которого не было
Уже первые незначительные июньские воздушные налеты вызвали волны спонтанных перемещений обезумевших от страха людей. Трудно было даже сказать, как будет работать оборона Королевских ВВС, профессиональная, но не прошедшая проверки в бою, тем более никто не мог требовать эффективных действий от добровольцев-”любителей”. У городских служб не было никакой уверенности в том, что будет функционировать связь, а также доставляться и распределяться еда. Все понимали, что голод или болезни могут быстро подорвать обороноспособность городов, расположенных на побережье.
Промышленное производство было подорвано ночными воздушными налетами. Нарастающее давление противника и постоянно усиливающееся напряжение выявили недостатки работы муниципалитетов. Но когда 19 июня военное командование рекомендовало осуществить передачу большей части функций гражданского самоуправления в руки одиннадцати региональных комиссаров (назначенных на пороге войны для обеспечения спокойной работы административного аппарата во время ненормальных условий), правительство отвергло это предложение. Не решаясь тревожить население и молясь о том, как бы не опрокинуть сложившуюся иерархию, правительство взяло на себя ответственность за риск полного коллапса системы управления и позволило продолжать работу существующим местным административным учреждениям, запуганным и запутавшимся в хитросплетении мирных и военных задач.
И первая проверка этой, сложившейся впопыхах, системы произойдет 19 июня, когда разведывательные операции Кессельринга уступят место дневному наступлению больших воздушных формирований.[177]
V. Испытание
Для взволнованных наблюдателей на Британских островах и для персонала радарных станций воздушная деятельность врага, проявившаяся в небе вскоре после рассвета в среду, 19 июня, казалась похожей на разведывательные полеты Кессельринга в предыдущие 2 недели. Мерцавшие точки на экранах радаров показывали несколько одиночных самолетов, приближавшихся на большой высоте; радиосообщения от вспомогательных морских сил говорили о движении других самолетов, летевших вблизи поверхности и недоступных радарному обнаружению; затем с наблюдательных постов стали поступать сообщения об отдельных двухмоторных самолетах, совершавших пролеты на малой высоте над берегами, — видимо, в целях ознакомления с местностью, — что они, кстати, и делали в действительности. Немцам, готовившимся осуществить вторжение менее чем через месяц, очень не хватало хороших разведывательных данных, и важнейшей задачей для них стало сфотографировать как можно больше районов, являвшихся целями предстоящей операции, не забывая, разумеется, и про предполагаемые[178] места высадки. Перехватчики 11-й авиагруппы к тому времени совершили несколько “вылазок” из Биггинхилла, Мэнстона и Хоукинга, но их действия ограничивали строгие инструкции Даудинга, который понимал, прослушивая переводы радиопередач немецких ВВС, что сражение только начинается. В течение битвы Даудинг должен был очень внимательно изучать радиопереговоры летчиков врага, хотя и он, и вышестоящее командование не могло полностью опираться на сведения, полученные таким образом. В этом англичане оказались правы.
Большинство мест боевых действий были изолированы и находились близко к морю. То тут, то там дальние разведчики “Do.17P” падали, окутанные дымом, или скрывались в облаках или в низко висящем утреннем тумане. Время от времени можно было услышать отдаленный шум стрельбы авиационных пулеметов — это “спитфайры” и “харрикейны” собирались убивать.
Но в 06:00 внимание операторов, работавших у радаров, было привлечено необыкновенно большим числом мерцающих точек, показывавших массивный перелет авиации через Па-де-Кале; такого наблюдатели не видели со времени напряженных дней битвы за Францию. Вскоре стало очевидно, что эти воздушные формирования держали курс на Па-де-Кале, где в тот момент в западном направлении двигался конвой, охраняемый вооруженным траулером и двумя миноносцами. С аэродромов были подняты эскадрильи истребителей, в то время как резервные самолеты занимали свои позиции. За прошедшие две недели, пока подразделения Даудинга восстанавливались, им приходилось сталкиваться только с малыми формированиями врага, и они несли лишь небольшие потери. Но сегодняшний враг казался очень сильным.
В течение двадцати минут истребители, быстро набирая высоту, видели над и перед собой плотные группы Bf.109 и Bf.110, прикрывающие двадцать шесть бомбардировщиков Do.17, которые выстраивались для атаки на колонну судов[179]. Английские[180] истребители сразу же были вовлечены в яростную схватку с противником, превосходящим их числом и занимавшим лучшую тактическую позицию. Когда английские самолеты попытались добраться до бомбардировщиков, немецкие истребители накинулись на них сверху. Все новые и новые формирования включались в бой с обеих сторон: система радионаведения указывала эскадрильям RAF место боя, в то время как истребительная авиация Германии усиливала прикрытие своих бомбардировочных сил.
Самолеты кружились по небу, словно в водовороте, опускаясь почти до уровня моря; сражение разбилось на множество мелких отдельных битв. Бомбы вспенили морскую поверхность, маленькое торговое судно внезапно появилось между поднимающимися столбами воды и начало тонуть. Сражение перемещалось к гавани Дувра, где миноносцы в гавани и орудия противовоздушной обороны открыли огонь, равным образом стреляя по своим самолетам и по врагу. Покалеченные и поврежденные самолеты падали на землю, окруженные со всех сторон парящими парашютами. Затем все стихло; противники разлетелись для дозаправки и пополнения боеприпасов для следующего сражения. Битва закончилась так же внезапно, как и началась. Но это была всего лишь прелюдия к новой оперативной схеме, разработанной Кессельрингом. Атакуя корабли, он задумал втянуть самолеты Королевских воздушных сил в сражение в том воздушном пространстве, которое он выбирал сам и которое располагалось вблизи его собственных баз. Направляя все усилия на уничтожение “спитфайров” и “харрикейнов”, он намеревался обеспечить успех операции “Морской лев” и эффективно помешать Даудингу укрепить силы Истребительного командования после сражения за Дюнкерк.
Содержание и структура операций подготовительного этапа определялись не только очевидной необходимостью завоевать превосходство в воздухе. Они предназначались также и для того, чтобы ввести в заблуждение британскую разведку, приучить ее рассматривать ту или иную немецкую деятельность в водах Ла-Манша или над ними, на самом деле напрямую связанную с Вторжением, как некие стереотипные мероприятия, не предвещающие ничего особенного. Например, регулярное движение немецких прибрежных конвоев и перемещения транспортной авиации между французскими аэродромами имитировали обычные коммерческие рейсы и организационные операции. С другой стороны,[181] интенсивность этих передвижений нарастала, причем таким образом, чтобы те англичане, которых не удалось ввести в заблуждение маскировкой мероприятий в портах Ла-Манша под обычную каботажную торговлю, неминуемо пришли бы к предположению о кульминации в августе.
Налеты Кессельринга на конвои и порты составляли часть хитроумного плана. Он пытался нанести противнику максимальный вред и продемонстрировать превосходство над англичанами, но при этом избежать серьезной тревоги в их рядах, предпочитая способствовать погружению врага в чувство ложной безопасности. В последнем Кессельринг потерпел неудачу. Руководству штаба не составило труда распознать смысл деятельности “Люфтваффе”, тем более что “Ультра” обеспечивала командование RAF дешифровкой едва ли не всех немецких радиосообщений. Так что отвлекающие немецкие воздушные налеты принесли пользу только Великобритании: дали ценную и очень нужную практику службам гражданской обороны, выявили несколько основных недостатков в работе организаций на местах и начали приучать население к сущности “воздушного блицкрига” с его пока еще не самых тяжелых форм. Постепенно новизна ситуации исчезала, и люди начинали, к примеру, видеть достоинство в том, чтобы своевременно прятаться в укрытиях, а не стоять, наблюдая за происходящим.
“Люфтваффе” систематически сменяли свои боевые подразделения, чтобы как можно большее число эскадрилий могло приобрести опыт в том деле, для которого немецкие воздушные силы не были предназначены, — стратегических бомбардировках. Интенсивность атак увеличивалась тем быстрее, чем больше соединений начинало действовать с только что захваченных аэродромов[182].[183]
