Евгений Лукин - Разбойничья злая луна
Несколько секунд все стояли неподвижно. Потом Ар-Шарлахи нагнулся и дрогнувшей рукой прикрыл лицо мертвеца повязкой. Алият, очень бледная — то ли от страха, то ли от бешенства, — застыла в проёме.
— Ты всё ещё тронут любезностью досточтимого Ар-Мауры? — сдавленно спросила она.
Ар-Шарлахи выпрямился и дико на неё оглянулся.
— Я сейчас вернусь и сожгу этот оазис!.. — хрипло выговорил он.
— А вот глупостей — не надо! — бросила Алият. — Сейчас туда возвращаться опасно… Так что скажи спасибо этому дурачку. Он тебя, можно сказать, от смерти спас…
— Как теперь с провиантом-то? — тревожно спросил Айча. — Вдруг и он тоже…
— Да нет, — подумав, сказала Алият. — Провиант грузили прямо со склада. Когда бы они его успели отравить!..
— Вино… — вдруг прохрипел Ар-Шарлахи, рванув плащ на груди, словно тоже вдруг почувствовал удушье. — За борт его!..
— Ну зачем же за борт? — спокойно возразила Алият, — Вино дорогое, вдобавок отравленное… Пригодится.
Глава 12
Достоин казни
Верблюд его знает, по какой причине, но досточтимый Тамзаа побаивался своего секретаря. Даже самому себе в этом было как-то неловко признаваться. Преданность молодого человека сомнений вроде бы не вызывала: достаточно вспомнить, что юный Ирва получил место по просьбе Ринад, старшей жены государя, приходившейся сановнику двоюродной сестрой.
К общему удовольствию, рекомендованный любимчик (дальний родственник кормилицы Ринад) оказался прирождённым чиновником. Не принимая во внимание редкие просчёты по мелочи, можно было сказать, что ставленник любезной сестрицы за полтора года ещё ни разу не подвёл досточтимого Тамзаа в каком-либо серьёзном деле. Нет, с этой стороны к молодому человеку претензий не было. Беда в том, что их не было вообще ни с какой стороны. Однако безгрешных людей, как известно, не бывает. И вполне естественно, что в душу досточтимого невольно закрадывалось подчас такое, скажем, сомнение: а не погоняет ли сразу двух верблюдов его старательный, смышлёный Ирва?
То, что он наверняка делится замыслами своего господина с самой Ринад, досточтимого Тамзаа нисколько не беспокоило. В конце концов, для того она его и рекомендовала. Пугало другое: спокойствие и невозмутимость, свойственные старым придворным интриганам, но уж никак не юным секретарям. Будучи во гневе, Тамзаа не видел, например, в глазах своего расторопного помощника приличного случаю страха, а это опять-таки наводило на мысль, что для Ирвы существуют вещи куда более серьёзные, нежели потеря секретарского места.
Совершенно исключено, чтобы юноша, происходя из семейства кормилицы, передавал служебные и прочие тайны родственникам Айют, второй по старшинству жены государя. И всё же Тамзаа в своё время через надёжнейших своих осведомителей на всякий случай проверил, не связан ли каким-нибудь образом его секретарь с враждебным досточтимому семейством. Как и следовало ожидать, Ирва был чист. И всё же подозрение не отпускало…
Кому же он всё-таки служит? Самому Улькару? Честно говоря, от одной мысли о таком пробирал озноб… В конце концов, если непостижимый наш государь, уже объявив себя бессмертным, тем не менее снарядил караван за целебной морской водой, то вполне возможно, что, прозревая в душах подданных, он мог, однако, проверять истинность своих прозрений с помощью того же Ирвы.
— Жалоба от судьи Ар-Мауры, — сдержанно сообщил секретарь. — Прислана с почтовой каторгой.
Досточтимый Тамзаа, не торопясь с ответом, окинул склонившегося перед ним юношу неприязненным взглядом. Даже сама внешность Ирвы почему-то беспокоила досточтимого. Рослый, обещающий раздобреть с годами секретарь статью своей мало чем отличался от большинства жителей Харвы, но вот лицо… Смуглое, тупоносое, широкоскулое, оно невольно приковывало взгляд. Мысль об уродстве, мелькнув, исчезала бесследно. Вполне правильные черты… Только вот правильность какая-то нездешняя, незнакомая…
— Опять Ар-Маура? — ворчливо осведомился досточтимый, и, как всегда, Ирва понял его с полуслова. Действительно странно. Вроде умный человек этот Ар-Маура, и тем не менее постоянно напоминает о себе государю… Да на его месте затаиться нужно и не дышать…
— Что-нибудь из ряда вон выходящее?
— Да. — По обыкновению, Ирва был очень серьёзен. — Четыре дня назад караван под командой Шарлаха…
Секретарь умолк, ибо глаза досточтимого широко раскрылись, выразив одновременно радость, страх и недоверие.
— Шарлаха? — переспросил наконец сановник, вздымая бровь. — Может быть, Хаилзы?
— Нет. Именно Шарлаха. Караван в составе двухмачтовика «Самум» и боевой каторги «Белый скорпион» вошёл в порт, поджёг зеркалами несколько строений, потребовал провианта и выкупа. Требования были удовлетворены. — Секретарь склонился ещё ниже и протянул досточтимому два свитка. — Вот жалоба Ар-Мауры, а вот доклад капитана почтовой каторги…
— А это ещё зачем?
— Имеется в виду почтовая каторга, захваченная мятежниками в порту тени Ар-Мауры, — пояснил секретарь.
— Странно… — с недоумением и тревогой произнёс сановник, развивая первый пергамент. — «Самум» — это головной корабль караванного Хаилзы… насколько мне известно. А про каторгу… Как её?.. «Белый скорпион»?.. Про неё я вообще в первый раз слышу… И куда мог деться весь остальной караван?.. — Он поджал губы и углубился в чтение. По мере ознакомления с чёткой, словно оттиснутой вязью брови досточтимого вздымались всё выше. На столь полный и стремительный успех своего предприятия Тамзаа даже и не рассчитывал. Изучив оба свитка до конца, он тем не менее долго ещё сидел с опущенной головой и шевелил губами, словно перечитывая отдельные строки. Досточтимый не мог сейчас поручиться за выражение собственного лица.
— А где же донесение от самого Хаилзы? — спросил он, так и не подняв головы.
— От досточтимого Хаилзы донесений не поступало.
— То есть… бунт? — Тамзаа наконец взглянул на секретаря.
Ирва по-прежнему гнулся в полупоклоне, но большие карие глаза его были скорее внимательны, нежели почтительные. Кому же он всё-таки служит, верблюд его затопчи?..
— Досточтимый Ар-Маура употребляет именно это слово, — напомнил юноша. — Однако, думаю, он просто опасается назвать грабёж грабежом.
* * *— Я достоин казни, государь!
Досточтимому Тамзаа без особых усилий удалось изобразить предел отчаяния — он и впрямь сильно рисковал, явившись к Улькару с подобным докладом, да ещё и в священные часы, когда непостижимый и всемогущий в божественном уединении творил очередной указ. Однако помедлить он тоже не мог — жалоба Ар-Мауры прошла уже через несколько рук, включая руки секретаря.
Государь с любопытством и тревогой взглянул на распростёршегося перед ним сановника, лицо которого почти касалось лилово-чёрных разводов кимирского ковра, и мановением мизинца приказал секретарю удалиться. Тот вскочил, спрятал перо и, завинчивая на ходу медную чернильницу, исчез за вздувшейся с шелестом занавесью.
— И в чём же твоя вина, досточтимый Тамзаа?
Не разгибая спины, сановник вскинул бледное перекошенное лицо:
— Я приказал досточтимому Хаилзе возглавить караван, отправляющийся к морю… полагая, что он… при его умении и опыте… достойно справится с этим делом…
— Это было при мне, — сухо напомнил Улькар, оглаживая двумя пальцами чёрные тени под внимательными усталыми глазами. — Будь это преступлением, я казнил бы тебя уже тогда… Так что же всё-таки случилось, досточтимый? Как я понимаю, Хаилза не оправдал твоих надежд?
— Шарлах взбунтовал один из кораблей, отбился от каравана, а четыре дня назад совершил налёт на тень Ар-Мауры…
Главное было сказано. С неподдельным страхом Тамзаа всматривался в застывшее лицо государя. На скулах Улькара обозначились желваки, судорожно передёрнулся кадык.
— Распрями хребет, — бросил государь, брезгливо глядя на облитую алым шёлком спину сановника. — На тебя неприятно смотреть.
Тамзаа осторожно выпрямил позвоночник, но не до конца — приличия требовали хотя бы полупоклона. Государь внезапно сорвался с места и, пробежавшись из угла в угол, вновь остановился перед ожидающим своей участи сановником.
— Итак, — страшным шёпотом начал он, — вражда между кланами закончилась, не правда ли? Бессмертие государя нарушало и твои планы, и планы досточтимого Альраза?
— Государь…
— Молчи! И кого же из моих отпрысков вы назначили мне в наследники? Льягу, сына Ринад, или Авла, сына Айют?
— Госу…
— Молчи‼ Ради такой великой цели Альраз даже пожертвовал своим родным дядей, караванным Хаилзой!.. — Страшный сухой смешок государя бросил досточтимого Тамзаа в холодный пот. Улькар запнулся, нахмурился. — Кстати, он жив?
