Кир Булычев - Наследник (1914 год)
Письмо показалось Андрею забавным. Настроение его улучшилось, и Андрей не сразу сообразил почему. Неужели он обрадовался благоприятным переменам в жизни Коли?.. Господи, нет же! Лидочка свободна!
Впрочем, радость была отвлеченной и ничем не нарушила распорядок жизни, потому что Лидочка была не более как сладким и томительным летним воспоминанием.
В Москву Ахмет так и не заехал. Видно, у него не осталось ни одного лишнего рубля.
Глава 2.
Рождество 1913 г.
На рождественские каникулы Андрей приехал в Симферополь.
Тетя Маня встречала его на перроне. Шел мокрый снег. Он не таял на траве и ветках деревьев, а мостовые были черными, мокрыми и крыши были мокрыми тоже.
Тетя Маня всплакнула.
– Как ты возмужал! – говорила она, протирая пенсне толстыми пальцами. – Ты настоящий мужчина. Как жаль, что Ксения тебя не видит! Она была бы счастлива.
Андрей оставил ее у чемодана, побежал искать носильщика. Когда он пришел с носильщиком, тетя Маня сидела на чемодане под черным зонтом и была серьезна.
– Я сама заплачу ему, – сообщила она Андрею издали.
Тетя не допускала мысли, что Андрей может не нуждаться в деньгах, и, несмотря на его протесты, ежемесячно высылала ему пятнадцать рублей. Андрей складывал ее переводы в конверт.
Пришлось ждать извозчика – они последними из пассажиров вышли на площадь. Андрей держал зонтик, а тетя все разглядывала его, словно хотела запомнить. Тетя умудрялась все превратить в расставание, даже счастливую встречу.
– Что нового? – спросил Андрей.
– Что может быть нового в Симферополе? – сказала тетя. – Мы же глухая провинция. Особенно зимой. С климатом делается что-то страшное. Ты знаешь, даже приметам нельзя верить. Я читала, что наступает перенаселение Земли и скоро грядет страшный голод.
– Кого ты видела из моих приятелей?
– Недавно вернулся Ахмет Керимов. Там произошел скандал.
– Подозреваю, – сказал Андрей.
– Нет, ты даже подозревать такого не можешь. Отец послал его на курсы Берлица, а Ахмет умудрился пуститься во все тяжкие.
Подъехал извозчик. Извозчик был знакомый из той, давешней жизни. Он приходился родственником Ахмету.
– Андрей! – закричал он, соскакивая с облучка. – С приездом! Совсем офицер стал!
Верх пролетки был поднят – извозчик поставил чемодан перед задним сиденьем, чтобы на него не попадал снег.
– Андрей – студент, – поправила тетя Маня.
– Фуражка вижу, шинель-минель вижу, – сказал извозчик. – Значит, офицер.
Пролетка ехала медленно, извозчик спросил:
– В Петербург живешь?
– В Москве.
– Студент, говоришь? Доктор будешь?
– Андрюша изучает историю, – сказала тетя Маня.
– Правильно! – сказал извозчик. – Изучать нужно.
Он замолчал, видно, старался понять, зачем изучать историю.
– Я не кончила, – сказала тетя Маня. – Произошел страшный скандал. Ахмет связался с сомнительными личностями и истратил деньги. Ты же знаешь, Искендер зарабатывает каждую копейку трудом, и для него это был жестокий удар. Он рассчитывал, что Ахмет получит настоящее образование. И я могу понять его.
– Про Ахметку говоришь? – обрадовался извозчик. – Ахметке голова отрывать мало.
– А что он сейчас делает? – спросил Андрей.
– Не хочешь учиться, извозчик будешь. Я его сегодня на базаре видел. Искендер ему ломовую клячу дал. Он капусту возит, хе! Такие дела.
Придется Ахмету уходить в разбойники, подумал Андрей. Долго он в ломовых возчиках не удержится.
– Коля Беккер приехал, – вспомнила тетя. – Я встретила Нину, она сказала.
– Один?
– А с кем он должен был приехать? Я не понимаю. Он уже заглядывал вчера вечером, тебя спрашивал.
На площади перед гастрономическим магазином Козлова ставили большую елку. Сам Иван Петрович в бобровой шубе стоял в дверях и покрикивал на рабочих.
Пролетка миновала гимназию. На втором этаже горел свет – Андрей понял, что это окошко библиотеки. Тетя велела остановить у кондитерской Циппельмана. Андрей сказал:
– Я куплю. Что нужно?
– Я вчера заказала торт-пралине, твой любимый.
За прилавком стоял старый Циппельман. Он обрадовался Андрею и сразу вынес плоскую коробку.
– С приездом, – сказал он. – Вы стали настоящий мужчина. Может, выпьете чашечку кофе?
– Там тетя ждет, – сказал Андрей. – Сколько я вам должен?
– Мария Павловна заплатила, не беспокойтесь.
– А где Фира?
– Ах, вы же не знаете! Фира уже замужем. Вы представляете, я буду дедушкой.
Циппельман проводил Андрея до двери, помахал оттуда тете Мане и крикнул:
– Может, все же чашечку кофе? По-варшавски!
Когда вошли в дом и Андрей раскрыл чемодан, соображая, куда он положил подарки для тети, тетя спросила:
– А у тебя, Андрюша, есть девушка?
Спросила, как выплюнула вопрос, – видно, заготовила его заранее, готовилась и робела.
– Не бойся, жениться пока не собираюсь.
– Это было бы совершенно легкомысленно.
Андрей достал конверт с тетиными переводами и протянул ей.
– Это что такое? Подарок?
– Открой.
В конверте лежало шестьдесят рублей. Тетя пересчитала их и ничего не поняла. Андрей, гордый самостоятельностью, принялся объяснять, тетя подняла скандал из-за возвращенных денег, потом вспомнила, что Андрей голодный. За обедом она говорила без умолку, все больше о своих делах – с недавних пор она ведала городскими приютами и была преисполнена гордыней, которую старалась не показывать, и оттого гордыня была совершенно очевидна. А об отчиме она ничего не знала. Раз он прислал с оказией мешок миндаля, до которого тетя была большой охотницей. Андрей подумал, что это сделала Глаша.
В комнате было темно, снег все сыпал, тетя зажгла керосиновую лампу – до Глухого переулка электричество еще не добралось.
После обеда Андрей отказался спать, пошел к Беккерам. Их домик покосился еще более, калитка висела на одной петле. Во дворе была грязь, пришлось идти по доске, проложенной до двери.
В прихожей пахло лекарствами и чуждым этому аккуратному дому запахом русской не проветренной избы. Андрей постучал, в ответ кто-то начал кашлять. Потом кашель приблизился, дверь открылась – за ней стоял на костылях старый Беккер. Лицо его было сизым, длинный нос распух, будто он долго плакал. Он не сразу узнал Андрея и сначала даже испугался его форменной шинели, в чем наивно признался.
– Все жду, что описывать имущество придут. Ты – Берестов Андрюша, Марии Павловны сын? Ты к Коле?
Беккер запамятовал, что Андрей приходится племянником Марии Павловне. Он стоял в дверях, забыв, что надо пропустить гостя. За его спиной раздался голос Ниночки – младшей сестры Беккера, такой же длинноносой, бледной и обреченной остаться старой девой, если, конечно, не найдется для нее такого же скучного и непритязательного мужа, как собственный папа.
– Андрей, заходи же, чего ты стоишь. Папа, посторонитесь, вы мешаете.
Нина протянула длинную белую руку и протащила Андрея в щель между замершим отцом и стеной.
– Раздевайтесь, – сказала Нина. – Вы совсем промокли.
– Нет, я только из дома.
Нина забрала у Андрея зонт и шинель. Отец опомнился, подошел ближе.
– Я Колю позову, он будет рад, – сказал он.
И, не дожидаясь ответа, тяжело заковылял в глубь дома.
Нина стояла, безвольно опустив руки, лицо у нее было виноватое.
Андрей украдкой осматривался. Дом Беккеров всегда был беден, но за последние месяцы он пришел к тому же в полное запустение.
– Мама болеет, – сказала Нина, перехватив взгляд Андрея. – И папа совсем плох. А я даю уроки, и все хозяйство на мне, простите, что у нас беспорядок.
– Мы всегда были на ты, – сказал Андрей.
– Судьба заставляет нас изменять своим правилам, – сказала Нина поучительно. – Она несправедлива к нам.
– Ничего, – сказал Андрей. – Коля скоро кончит университет, будет хорошо зарабатывать, да и ты выйдешь замуж.
– Мы никому не нужны, Андрей, – сказала Нина твердо. – Господь отвернулся от нас.
Это звучало, как в романе из «Нивы».
В комнату вошел Коля.
– Извини, что я не услышал. Я писал письмо.
Некогда красивое, высокое до потолка, трюмо было засижено мухами, и верхний угол его был затянут паутиной. Сверкающий порядок, что раньше царил в этом доме, поддерживался Елизаветой Юльевной, матерью Коли.
– Что с мамой? – спросил Андрей.
– Плохо, – сказал Коля.
Коля провел его через большую комнату, где на диване уже лежал, посапывая, его отец, – непонятно, когда он успел заснуть, – из комнаты вели две двери: одна в спальню, где обитали Нина и Елизавета Юльевна, другая в комнату Коли. Дверь к маме была открыта, оттуда донесся стон, и Ниночка поспешила туда. Коля быстро подтолкнул Андрея к другой двери, закрыл ее за собой.
Комната Коли не изменилась, только была не убрана и казалась нежилой. Коля показал Андрею на стул, а сам сел на кое-как застеленную койку. На письменном столе лежали исписанные цифрами листы бумаги. Полка с книгами, такая знакомая, потому что Коля в свое время давал Андрею стоявшие на ней томики Буссенара и Жаколио, опустела и накренилась.
