Дмитрий Дашко - Лейб-гвардии майор
— Тогда с вас талер задатка. Я развязал узелок кошелька.
— Если желаете, велю приготовить ванну.
— О, это было бы просто замечательно, — обрадовался я. — Дорога была долгой и что греха таить — грязной.
— Устраивайтесь в комнатах. Часа через два ванна будет готова. В шкафах на плечиках висят халаты, они для постояльцев. Пользуйтесь смело. Можете снять дорожную одежду, служанки её постирают и, если нужно, приведут в порядок.
— Буду очень признателен. Эти услуги надо оплатить отдельно?
Я снова приготовился запустить пальцы в кошелёк, но хозяйка решительно замахала руками:
— Что вы! Постояльцы получают под крышей моего дома не только пищу и кров. Мы стараемся быть гостеприимными.
— У вас это прекрасно получается, — не преминул отметить я. — Мы здесь не больше часа, но уже чувствуем себя так, словно не покидали стен родного дома. Хозяйка зарделась:
— Я очень надеюсь, что вы расскажете об этом всем вашим знакомым. Кто знает — вдруг всемилостивейший Господь приведёт их однажды в наш город. Тогда они будут знать, где смогут остановиться в подобающих условиях.
— Непременно расскажу о вашем заведении. Смею заверить, рекомендации будут исключительно положительными. Мы вернулись в зал.
— Ну, что скажешь, дорогой кузен? — спросил Карл. — Останемся тут или поищем другую обитель?
— Не будем ничего искать, Карл. Мне здесь понравилось. Тут по-настоящему чувствуешь себя человеком. Наше петербургское жилище — жалкая лачуга по сравнению с этим дворцом.
— Верно подмечено, брат. Хотя я вспоминаю ту избушку чуть ли не с ностальгией. Как никак мы провели в ней почти год. Согласись, это немало.
— Понимаю и разделяю твои чувства. Останемся здесь денька на два, а потом двинем дальше, — сказал я. — И ещё — сегодня можно будет помыться. Я уже договорился о ванной. Михай допил кофе и поставил пустую чашку на столешницу.
— Пока вас тут не было, господин сержант, заходил какой-то странный человек. Он не стал ничего заказывать, просто посмотрел в нашу сторону и быстро ушёл. Я пожал плечами:
— Ну и что. Мало ли кому вздумалось сюда зайти. В конце концов — это трактир, публичное место.
— Ваша правда, господин сержант. Только сдаётся мне, что где-то видел я эту рожу. Скорее всего — на корабле, который нас сюда доставил. Кажется, это был один из матросов. Каюсь, в тот момент я не придал должного значения последней фразе.
— Даже если это правда, не вижу ничего странного: капитан отпустил часть команды на берег, вот матросы и рыщут в поисках кабаков и прочих увеселительных заведений. Выбрось его из головы, Михай.
Владелица трактира оказалась не только гостеприимной и хлебосольной. В лице её я нашёл настоящую справочную службу. Она не раз и не два дала мне полезный совет. Когда я наутро спросил — не подскажет ли она к кому здесь можно обратиться, чтобы нанять экипаж до Мемеля, женщина сразу назвала подходящую кандидатуру:
— Сходите к Гансу Хоффу, он живёт через два квартала отсюда в двухэтажном доме с красными кирпичными стенами. У Ганса вы в любое время сможете взять внаём приличных лошадей и добротную повозку.
— А это не очень дорого? Мы не то чтобы совсем стеснены в средствах, однако выбрасывать деньги на ветер не хочется.
— Скажите ему, что пришли от меня. Ганс приходится мне родственником по мужу. Думаю, он сделает вам скидку, — с широкой улыбкой сказала женщина.
Я так и сделал. Нашёл дом Хоффа, объяснил владельцу в чём суть дела. Ганс без долгих расспросов отвёл меня в каретник, где быстро подобрал подходящий экипаж, в котором было достаточно места для пятерых (не знаю, как он называется, но у меня при виде этой громоздкой и тяжёлой конструкции в памяти всплыло смешное словечко — 'шарабан'), познакомил с кучером — белобрысым и вёртким парнишкой по имени Курт. Малец оказался сообразительным и расторопным.
— У меня всё готово. Я только запрягу лошадей и можно трогаться хоть сейчас, — сообщил он.
— Сегодня не стоит. Готовьтесь на завтра, в любое время.
— Хорошо, я с самого утра буду здесь.
Я отсутствовал недолго — час-полтора. Казалось, что бы могло приключиться за столь малый отрезок времени?! Но… Когда я выворачивал из-за угла, то увидел картину, заставившую меня остановиться и спрятаться: улица перед трактиром была запружена вооружёнными людьми. По жёлто-зелёным мундирам и небольшим меховым шапкам с такой же зелёной опушкой я без труда опознал прусских гусар: они несли охрану на восточных границах страны и нередко выполняли полицейские функции.
Кое-что о них мне стало известно, ещё до поездки. Эти иррегулярные части были сродни нашим казакам. За солдат они не считались. Немцев среди гусар практически не имелось. Эскадроны полностью комплектовались иностранцами: венграми, боснийцами, сербами, поляками — зачастую горячими и необузданными, одинаково способными на подвиг и преступление. Первые гусарские части формировались из венгров-протестантов, бежавших из австрийской армии. В отличие от обычных армейских подразделений гусарам разрешалось иметь командиров из разночинцев.
Я услышал непонятную разноголосую речь, крики, треск ломающегося дерева. С истинно южным темпераментом гусары выволакивали из распахнутых дверей трактира группу избитых и окровавленных людей, смело пуская в ход кулаки, а при необходимости лупили и саблями плашмя. Я с содроганием сердца опознал в этих несчастных своих гренадер. Они как могли отбивались, но силы были слишком неравными. На тех, кто не мог устоять на ногах и падал, сыпались удары кавалерийских сапог. Гусары связывали пленным руки, концы веревок приторачивали к сёдлам.
— Немедленно отпустите меня. Я дворянин! Со мной нельзя обращаться подобным образом! — кричал Карл, но его не слушали.
Первой мыслью было желание ринуться в драку и прийти друзьям на помощь. Потом я опомнился. Гусары, число которых приближалось к трём десяткам, несомненно справятся со мной без особого труда. Вряд ли моё пленение сможет хоть как-то облегчить участь друзей. Стоит дождаться выяснения обстановки, а потом придумать какой-нибудь план спасения.
Я старался привлекать к себе как можно меньше внимания, поэтому почти вжался в каменную кладку дома. Взгляд случайно упал на двоих, находившихся чуть в стороне от основных событий. Одним был гусарский офицер (он отличался от рядовых серебряными галунами) — полный, краснолицый, с бульдожьими щеками, а вот вторым… вторым был наш капитан, чьё судно тайком доставило нас в этот город.
Очевидно, гусары вломились в трактир по его наводке. Я сжал кулаки и с ненавистью уставился на него. К счастью, иуда не почувствовал на себе мой взгляд, иначе кто знает, чем бы всё закончилось.
Когда улица опустела, я выждал минут десять и осторожно вошёл в трактир. Под ногами сразу что-то захрустело. Кажется, битая посуда. Первый этаж напоминал Куликово поле после побоища: мебель переломана, стёкла выбиты.
Здесь уже кипела работа. Служанки выметали мусор, мыли полы. Мужчина со столярным инструментом ремонтировал опрокинутый стол. Посреди бедлама, заламывая руки, стояла хозяйка. Её лицо было заплаканным. Я осторожно подошёл и спросил:
— Что здесь произошло?
— Нагрянули гусары и арестовали ваших друзей, — рыдая, сообщила она.
— Интересно, на каком основании? — спросил я, догадываясь, что услышу в ответ.
— Гусары пришли с проверкой, потребовали показать документы. Ваши друзья сначала пытались договориться, а потом, когда ничего не вышло, стали драться. Гусары вызвали с улицы подмогу и всех скрутили. Боже, какое несчастье! Посмотрите, во что они превратили мой трактир! — всхлипнула женщина. Я задал главный вопрос:
— А обо мне гусары спрашивали?
— Нет. Они накинулись на ваших друзей как дикие звери, всё мне тут переломали. Я разорена!
— И, наверное, вините во всём нас?
— Ошибаетесь, юноша, — резко ответила хозяйка. — Не я первая, не я последняя в чьём доме эти негодяи в зелёных мундирах устроили такой погром. Сколько несчастных бюргеров считают убытки и, как я, плачут от бессилия! С той поры как в городе расквартировали эскадрон гусар, нам, бедным жителям, не стало покоя! Мы не раз жаловались начальству, но их ротмистр только обещает приструнить своих бандитов, а сам ничего не делает. Среди его подчинённых не найдёшь порядочного человека. Знаете, когда ваши друзья задали гусарам трёпку, я почувствовала себя на их стороне. Я ничего не стала говорить о вас гусарам. Мои служанки тоже будут держать язык за зубами, — твёрдо произнесла женщина.
Я удивился: далеко не молодая фрау не походила на злостную нарушительницу правопорядка. Гораздо логичней было бы сдать меня с потрохами и не думать о последствиях. Во всяком случае, так в моём представлении должен поступить стопроцентный пруссак. Впрочем, у немцев имеется еще одно качество, которое у них не удалось вытравить даже императору Фридриху Вильгельму, славившемуся крутым нравом. Сентиментальность.
