Роман Злотников - Пушки и колокола
– Быстр ты шибко, – проворчал в ответ Николай Сергеевич. – Ты времени дай хоть чуть. Разом-то и не упомнить всего.
– Что помнишь, говори! – князь насупился в ответ.
– Полслова – оно и хоть так, а хоть и эдак сразуметь можно. А сразумев, дела вершить не те, что надобно.
– Твоя правда, – успокоившись, кивнул Владимир Храбрый. – Сколько времени надобно?
– А сколько есть?
– До совета воевод.
– Что упомню, как на духу выложу.
На том и остановились. Владимир Андреевич умчался собирать ратный люд, а пришелец пошел напрямик к дому своему, по пути вспоминая, что происходило-то там.
По той истории, что в школе преподавал учитель, – хоть и к Москве тянущаяся, да все-таки пока еще себя Великим княжеством Смоленским кличущая, да не зависимая ни от кого земля. За ним – Литовское княжество, раздираемое усобицами бесконечными. Тут тебе и вражда между старшим сыном от второго брака Ольгерда[41], его двоюродным братом[42], и тут же – запутанные отношения и с польской шляхтой, и с рыцарями Тевтонского ордена. Настолько, что весь этот змеиный узел в итоге развяжется в Грюнвальдскую битву, которая, впрочем, дорого обойдется тевтонам. Но все это – много позже, а пока…
По ведомой Булыцкому истории, соперничество за престол Великого княжества Литовского между братьями. Пока – заигрывания, заключение союза и предательство Тевтонского ордена. Пока – сложные отношения между Литовской и Московской Русью, обусловленные тем, что Киприан, митрополит Литовский, теперь добился реализации своего права, дарованного Нилом Керамеем, и был признан и митрополитом Московским. Если все шло бы своим чередом, то здесь тебе и тайный союз Ягайло, Корибута и Свидригайло, целовавшими, впрочем, без особого усердия, крест на верность Дмитрию Ивановичу Донскому. Хотя, по правде, союз тот больше Великому князю Московскому нужен был, чтобы сына Василия Дмитриевича из Орды вытащить, куда тот после взятия Тохтамышем Москвы был направлен в качестве заложника. Ягайле же то целование – выбор союзника да дополнительный аргумент в тайных переговорах с польской шляхтой, да цену себе набить повод хороший. И по срокам все вроде совпадало.
Вот только правдой это было при условии, что все чередом своим бы шло и Москва пала бы. А крепость-то устояла! Более того, границы Московского княжества знатно расширились, не в последнюю очередь благодаря совместному походу Тохтамыша с Дмитрием Ивановичем. Соответственно, и у Донского потребность в братании с литовскими князьями вроде как отпала; худые ведь союзнички-то. Вон друг друга сколько раз предавали! Ягайло, за престол воюя, отца Витовта в ловушку заманил да погубил в застенках, и только чудо да самоотверженность супруги потомка Кейтута спасли его от участи отца. Витовт же, чтобы отомстить брату, пошел на союз с тевтонами, в знак верности приняв католичество и крестившись на латинянский манер под именем Виганд. Но и это не помешало последнему через полгода перекреститься по православному обычаю под именем Александр и уже вместе с Ягайло пойти на штурм Мариевендера – свежеотстроенной крепости Тевтонского ордена.
И брат тому под стать. В результате усобицы в 1385 году Ягайло сделает окончательный выбор и заключит Кревскую унию с Польшей, по итогам которой и сам в латинянство уйдет, и настоит, чтобы Витовт, к тому времени православный, принял католичество, в третий и последний раз сменив веру. В 1386 году Ягайло возьмет в жены Ядвигу и примерит на себя корону польскую, а католик Витовт через много лет мытарств таки добьется титула Великого князя Литовского. Софья выйдет замуж за Василия Дмитриевича, но то случится лишь через семь лет, и дети у них появятся, из которых один и выживет, который еще совсем юным будучи, после смерти отца и сядет на престол, фактически отдаст бразды правления Софье. Под это дело и Русь Московская ослабнет и, пошатнувшись, все-таки удержится, пока Витовт дела лихие творить будет, к землям княжества своего присоединяя один за другим города, над которыми Москва власти прочной не имела. Амбиции Ягайло ограничатся польской короной, в то время как Витовт пойдет на Золотую Орду, но в этом походе потерпит сокрушительнейшее поражение.
Как-то так. В общем-то это все и рассказал учитель собравшимся на совет воеводам, заодно подловив себя на том, что и повадки, казалось, забытые – преподавательские – проснулись. И до смешного ведь доходило! Выхаживая перед растянутой на жердях картой княжеств и делая паузы между ключевыми словами, он автоматически повышал голос, когда кто-то из присутствующих пытался, перебив Николая Сергеевича, вставить слово или вопрос задать… Ну как урок держал тот ответ перед бородатыми мужами. Сообразив, притормаживался, конечно, да только ненадолго хватало сноровки, и снова «препод» включался. Ладно хоть выступление недлинное было.
– Литовцы, думаешь?
– А кому еще?
– Ягайло, говоришь, в латинянство княжество Литовское уведет? – грузно сидя на лавке, проворчал Дмитрий Иванович, едва пришелец закончил.
– Верно, – кивнул пришелец. Впрочем, это особенно и не требовалось, так как больше вслух сейчас рассуждал правитель.
– И все за ним пойдут? В латинянство-то?
– Бог с тобой, князь! Не все. Кто-то в открытую против выступит. Тот же Свидригайло[43] Ольгердович. Кто-то – втихую: роптать да интриги плести. А кто-то сшибется не на жизнь, но на смерть; вон тот же Андрей Ольгердович[44]. А Остей[45] в православие с нашествия самого Тохтамыша обращен. Ему, как все своим чередом идти, так и погибнуть, Москву отбивая, суждено. А по теперешнему – союзник твой.
– И в латинянство, и у самого – беда, и на княжество Московское с походом…
– Не должен, – Дмитрий Сергеевич уверенно затряс головой. – Своих междусобиц вдоволь, а тут – еще одна? На что она ему?
– Не походом идут, думаешь? – Владимир Храбрый в упор поглядел на учителя.
– Думаю, нет.
– Выведать надобно бы. И если и впрямь мечи поднять решили, то отвадить.
– А что, думаешь, с лихом идут?
– А Бог их ведает, – выдохнул Великий князь Московский. – Сам же говорил: там своих усобиц… Что Витовту, что Ягайле союзники нынче – на вес золота. А еще одна распря – что кость в горле. Да и от Святослава Игоревича весточка бы всяко прилетела. А ежели не они, но и впрямб – тевтоны? – рассуждал Дмитрий Иванович. – Вот что, – помолчав, продолжал князь, – Владимир Андреевич, поход готовь да встречать иди гостей. Бог тебе в помощь. На сборы – день. Ты, Никола, – Донской перевел взгляд на преподавателя, – собирай полки свои потешные, или как ты их там кличешь, да поучать начинай. Прямо у стен. Так, чтобы видели все; хоть и ушла дружина, так и все одно; есть кому за Москву костьми лечь, хоть бы и юнцы все воины-то. Тверд да Милован в помощь тебе! Я же за дружинами разошлю. С Богом! – поднявшись на ноги, рассудил князь. – А ты, Никола, останься. – Уже собравшийся выходить пенсионер снова сел на лавку. – Да не бойся ты, – взглянув на притихшего Булыцкого, усмехнулся князь. – Удумал бы чего, так уже и быть бы делу. А ежели и определю в поруб, так то – во благо.
– Да не боюсь я, – проворчал в ответ пришелец.
– А смурной тогда чего такой? О чем кручинишься-то?
– Да о том, что по наитию своему дел наворотил; как оно дальше, и не знаю.
– Не знаешь, говоришь?
– То и говорю.
– Трудно небось после пророка-то в простые смертные, а? – неожиданно лукаво усмехнулся Дмитрий Иванович.
– Как есть, – усмехнулся в ответ. – Не мной тот путь выбран, не мне и кручиниться. Да вот все одно боязно. Ты-то, князь, чего услышать от меня хочешь?
– Да то и хочу, что, может, еще чего упомнишь?
– Прости, – тот устало развел руками. – Что мог, все начистоту выложил. Чего мне от тебя скрывать-то?
– А армия чья тогда идет?
– Ведать не ведаю, Дмитрий Иванович! Витовт, Ягайло или тевтоны! Некому больше!
– Типун тебе на язык! – оскалился в ответ князь. – Ладно, литовцы; а тевтонам-то откуда взяться?! Хотя… За Ягайло грешок уже один водится, что с татарами пошел. Так, знать, слухи, что и с тевтонами[46] опять мира ищет, тоже не на месте пустом? Одного, другого, третьего да четвертого[47] предал, да все не воздается ему.
– А до тебя весть не долетела бы? – спросил пенсионер, не желая вдаваться в дискуссию.
– Коли долетела бы, так и тебе беда поперву всего.
– Ты о чем?
– А о том, что тебя пока и спасало, что знание тайное о том, что в грядущем творится. Нынче и ты иной раз меня поменьше ведаешь, верно ведь?
– Ну, верно, – поняв, к чему клонит его собеседник, нахмурился учитель.
– И пороху все никак с тебя не дождусь, – сверля пришельца взглядом холодным, продолжал давить Донской. – Мож, и не надобен больше, а?
– Ты князь, тебе и решать, – не выдержав такого напора, отвел глаза учитель. – Только без меня и щитов с чугунками тебе не досталось бы, да и строями в атаку ходить навряд ли научил кто.
