Храмов В. - Сегодня - позавчера. Трилогия
Так и время пролетало незаметно. И не холодно. Когда совсем устал - одел гимнастёрку, лег на шконку, сапоги под голову. Так, в позе эмбриона, и поспал. Проснулся, когда дверь открылась. Сержант ГБ занёс табурет, крытый газетой, с котелком и кружкой на нём. Поставил, сам встал в дверях - ждёт.
- Это ужин или завтрак?
- Не положено.
- Что не положено? И кем не положено?
Но сержант был как каменный истукан. Пожав плечами, быстро порубал макароны с котлетой, запил компотом. Хлебом протёр дочиста посуду, крошки смахнул в руку - и в рот. Табурет и посуду сержант унёс, но газету оставил. Потом вернулся и принёс шерстяное старое одеяло, прожжённое по многих местах. Хоть так-то.
- Сержант, а курево? Курить охота, аж уши пухнут.
Он обернулся, долго-долго смотрел на меня, как-то особенно, словно не глазами, а рентген-аппаратом.
- Не положено? - догадался я. - Ты знаешь, однажды, до той войны ещё, врачи вскрыли череп погибшего городового. А там только две извилины. Они в растерянности, а старый профессор догадался: одна извилина - "положено", вторая - "не положено".
Сержант хмыкнул:
- Анекдот?
- Ого, у тебя больше двух?
- Язык у тебя длинный, старшина. Тебя за это не били?
- Часто пытаются. Но это довольно не просто.
- Боксёр?
- Нет. Русский рукопашный бой. Слышал?
- А-а. Это в царской армии в школах прапорщиков был.
- Что, серьёзно? Не знал. Так как насчёт курева?
- Я думал физкультурники не курят.
- Я же не физкультурник.
- А что это ты делал? Зарядку?
- Это я развлекался. Скучно на вашем курорте.
Сержант опять хмыкнул, но достал кисет, отсыпал табака. Дал коробку спичек. Издевается?
- Издеваешься? Как я крутить козью ногу буду? С одной рукой-то?
- Четверых одной рукой в больницу отправил? Как хочешь. Высыпай обратно.
- Ну, уж нет. Буду мучиться.
Дверь за сержантом закрылась, но смотровое окошко осталось открытым. Я, матерясь и изрядно разозлившись, наконец, скрутил что-то похожее на "козью ногу", изведя четверть газетного листа. Прикурил, затянулся, но махра оказалась слишком крепкой, аж скрутило в кашле (за дверью довольное хмыканье). Дальше курил осторожнее. Даже удовольствие почувствовал. Хорошо, так вот после обеда, покурить не спеша. А спешить мне не куда.
После перекура - вздремнул, завернувшись в одеяло. Потом - тренировка, перекус, перекур с дремотой, тренировка. И так три дня.
Только на четвёртый день меня повели на допрос. Я, насколько смог, привёл себя в порядок. И вот я в кабинете. Окно. Открытое. А за ним - мир. Оказывается, и за четыре дня можно одичать. Я поначалу ничего, кроме этого окна, и не увидел.
- Присаживайтесь, старшина.
Стол, большой, деревянный, крытый зелёным сукном. Массивная лампа на нём, пепельница, чернильница чудная. Как мраморная, только черно-зелёная. Стул. Массивный, с обивкой. Если бить будут - обивку испачкают. Сел. За столом тип с какими-то галочками в петлицах опрятной, но явно не новой формы ГБ. Он долго бодался со мной взглядом. Э-э, дядя, это бесполезно - не боюсь я тебя. Потом этот товарищ раскрыл довольно пухлую папку, стал перекладывать листочки, бегло разглядывая их. Мне это очень напомнило момент из "Матрицы". Сейчас он скажет, как агент Смит: "Как видите, мы за вами давненько наблюдаем", а я в ответ: "Меня не купить гестаповской липой. Я требую законный звонок адвокату". А потом у меня склеятся губы. Как давно и далеко это было! Я горько ухмыльнулся:
- А как вас зовут? - спросил я (не агент ли Смит?).
- Тимофей Парфирыч, а что?
- Да, так. Интересно.
- Интересно, говоришь... - сказал он в задумчивости, полистал ещё листочки, закрыл папку, откинулся на стуле и вылупился на меня с таким видом, будто я кубик Рубика, а он его не смог собрать.
- Откуда же ты на нашу голову взялся? - спросил Тимофей Парфирыч.
- Из тех же ворот, что и весь народ, - пожал плечами я.
- Кури, - гэбэшник пододвинул ко мне коробку с папиросами, пепельницу. Он удивился, когда я прикурил от своих спичек.
- Сержанта не наказывайте - по-людски он поступил, выручил.
- Как же это он? Он же самый строгий из всех.
- За анекдот, - пожал плечами я.
- Анекдот? Какой?
Я рассказал. Тимофей Парфирыч только хмыкнул. Опять помолчал, долго глядел в окно, явно думая.
- Кто ты, старшина?
Я вскочил, вытянулся, доложился, как на плацу. Тимофей Парфирыч поморщился.
- Не о том я тебя спросил.
- А что же я ещё скажу? У меня за душой и нет больше ничего. Ну, ещё добавить можно, что контужен. А вы думали, я сразу шпиёном себя назову? Явки - пороли? Так рано ещё - даже не били.
- А бить будем?
- Да, тоже бесполезно. Устанете только. И я просто так не дамся. Покалечу. А я этого не хочу.
- Да, это ты неплохо умеешь. Откуда только? Ответ из твоей части однозначно говорит, что ты не владеешь никаким единоборством.
- Запрос пришёл? Быстро. А военкомат получил? Нет? Жаль.
- У нас свои способы получения сведений.
- Не сомневаюсь. Единственное, не пойму - это допрос такой? Или светская беседа?
- Допрос будет позже. Сильно ты мне непонятен. Решил на тебя своими глазами посмотреть.
- Польщен честью, мне оказанной. Но, чем обязан?
- Не догадываешься? Только появившись в городе, ты создал ворох непонятных проблем. Твоё поведение сильно выбивается за рамки.
- Это как?
Чекист вернулся за стол, открыл папку:
- Участвовал в восстановлении путей?
- Да. Ну, как участвовал? Ходил, орал. Я, считай, ничего не сделал. Они сами.
- Организовал снабжение госпиталя свежими продуктами.
- Так, то не я. Это комсомолки.
- А они дружно пальцем на тебя показали.
- Вот, блин, сдали. А ещё комсомолки.
- Только появившись в части, покалечил четыре человека. Это тоже они сами?
- Нет. Вот тут отпираться не буду.
- Зачем ты это сделал?
- Посчитал это единственно верным решением. Ясно же, что это ворьё. Но при должностях. Вывести их на чистую воду может и просто, проверив бухгалтерию, но кто станет заниматься? До этого не занимались, наверно, не фатально. А для моих планов фатально. Они выведены за скобки, до окончания формирования подразделений под ногами мешаться не будут. А там - уже не мои проблемы.
- А чьи?
Я пожал плечами. Чекист задумчиво смотрел в окно.
- Единственно верно, говоришь? За скобки, говоришь? И какие твои планы?
- Помочь создать боеспособное подразделение, одетое, обутое, сытое, обученное, морально настроенное на победу. Или подвиг.
Чекист встал, в задумчивости зашагал по кабинету.
- Почему ты нас не боишься?
- А должен? С чего вдруг?
- Ты второй человек на моей памяти, который не боится меня и нашей организации.
- А кто первый?
- Двадцатилетний ребёнок. Инфантильное дитё, не осознающее последствий. Я думал поначалу, что и твоя бравада имеет ту же основу.
- А сейчас? Убедились, что я не дитё? Всё верно. Я прекрасно осознаю последствия. Я мог бы попасть в руки карьериста, дурака, что в принципе одно и то же. Он бы слепил из меня врага народа, шлёпнул бы по-быстрому, отчитался. Чего тут бояться? Смерти? Никто мимо нее не пройдёт. А умирать страшно только в первый раз. А меня уже вытаскивали с того света. Жаль было бы упущенных возможностей, но на всё воля Божья.
- Верующий?
- Точно знающий.
- Вон даже как!
- Именно так. На Него уповаю, верю - не даст сгинуть зря. Вот и вы оказались на моём пути. Настоящий чекист - холодный разум, пламенное сердце, чистые руки.
- Лесть? Не ожидал.
- Констатация фактов. Чистые руки - форма на вас уже много лет одна и та же, только звания меняются. А должны каждый год новую получать. Или шить. Равнодушны? Нет, форма ухожена, опрятна. Из этого наблюдения делаю вывод, что и богатств особых не нажили при ваших-то возможностях. Считаете, что должность дана вам для служения народу, а не для обогащения? Самолюбие не тешит. Вот это и есть пламенное сердце - служить людям. Не себе, не вождю, а народу. Так? Ну и разум. Ведь не поленились, лично разговариваете с каким-то старшинкой. Было бы проще - дело - ретивому, подписать приговор. Расстрел заменить на фронт - всего делов. Понять хотите. Чтобы как лучше.
- Да, откуда тебе знать-то?
- Да, ниоткуда. Так, дважды два сложил.
- Теперь я понял, чем ты так всех покоряешь. С "губы" даже тебя сюда перевели. Ты знаешь, что тебя врачи чуть не выкрали?
- Откуда? Конечно, не знаю. Это они опрометчиво поступили.
- А комсомолки под окнами дежурят. Смену в госпитале - смену здесь. Твоё командование завалило нас рапортами.
- Блин, а приятно! Волнуются, помочь пытаются.
