Князь Барбашин 3 (СИ) - Родин Дмитрий Михайлович

- Увы, Аппак отписал, что тот сумел обмануть охрану и улизнуть. И что знающие воеводу люди видели его уже за Перекопом.

- Ну, вот видишь, таинник, не всё так плохо. Уж Дашкович-то точно не откажется от такого рейда. Сколько он там, в Ислам-Кермене добычи взял? На девять тысяч золотых и девяносто тысяч турецких аспр? И это в бедной крепости! А сколько он возьмёт на турецком берегу? Нет, эти ребятки просто должны решиться на подобное!

- Ну а если всё же нет? Они ведь тоже последствия просчитать могут.

- Придумаем что-нибудь другое, - отмахнулся Андрей, делая очередной небольшой глоток. - Нам ведь главное, чтобы султан поверил, что его владения грабят жигимонтовы люди. А последствия? Так Литва, благодаря Жигимонту, уже втянута в войну с султаном. Так что им бояться нечего: Угорщина для Сулеймана нынче куда важнее.

- Хм. У тебя глаза так горят, словно ты сам желаешь пощипать турецкие берега. Сразу говорю, даже не думай. Такого государь уж точно не спустит.

- Что я, - притворно обиделся Андрей - дурень, что ли? Вовсе не думал о подобном. Мне, боюсь, скоро и без того представится возможность вновь выйти в море на промысел.

- Ты это о чём?

- Неужто твои люди о ситуации в Ливонии не доносят?

- А вот это не твоё дело, - буркнул Шигона, но тут же весь подобрался: - Думаешь, Плеттенберг решится? Он ведь последние двадцать лет всегда был против войны.

- Да кого волнует мнение магистра, если в дело втянуты такие суммы? Да ганзейцы просто на корню скупят голоса нищих братьев, а те со временем додавят уже и Плеттенберга. Так что правильный вопрос не "когда", а "кто и с кем" дружить будет. Ливония - это богатая невеста, вокруг которой собрались женихи и решают, кто более достоин стать её мужем. Причём заметь - мнение самой невесты никого не интересует.

- Ну и сравнения у тебя, князь, - фыркнул Шигона.

- Знаю, образные, - усмехнулся Андрей. - Но зато точные. Вообще, Ливония нужна всем. А тут ещё и мы своей торговлей многим ноги оттоптали. Толкнуть магистра на противостояние с нами, а потом в виде помощи опутать долгами и стать истинными властителями - решение просто гениальное. Двое дерутся, а третий доходы считает. Но самое обидное, что и не драться мы не можем. Торгуем ещё всего ничего, а ведь какие доходы уже пошли? А в мире всё взаимосвязано и если где-то что-то прибыло, то, значит, где-то ровно столько и убыло. И те, у кого убыло, весьма этим недовольны.

Осушив кружку, Андрей замолчал, осмысливая выводы, сделанные им на основе различных донесений. Всё же деньги, тратящиеся на разведчиков, уже сторицей окупались поступающей информацией. Вот только была она не очень приятной.

Когда русские купцы сами повезли свои товары в Европу в обход Ливонии, то недавно ещё процветавшие города и местечки стала заметно хиреть, что самым отрицательным образом сказалось как на благосостоянии их жителей, так и орденских финансах. Попытка привычно апеллировать к "братству" немецких городов, дабы они не принимали у себя купцов из Руси, как и надежда на гданьских и ревельских каперов ни к чему не привели. Увеличение объёма торговли и "вкусные" цены быстро склонили купцов Западной Балтики на сторону новых контрагентов. А уж умение тех постоять за себя только добавили им очков в негласном рейтинге.

Так стоит ли удивляться, что в подобной ситуации среди ливонского общества стала поднимать голову "партия войны", требующая решить возникшую проблему самым радикальным образом, а именно "поставить на место" излишне обнаглевших, по их мнению, московитов силовым путём. Вот только даже её представители прекрасно понимали, что без союзников Ливония недолго выстоит против вражеских орд. Уж если даже в союзе с Литвой последнюю войну с восточным соседом удалось свести только к почётной ничьей, то один на один не стоило и пытаться. Зажатая между Литвой и Русью небольшая Ливония выживала во многом лишь за счёт противоречий между двумя этими гигантами. Вот поэтому катастрофическое поражение литвинов в последней войне, захват русскими Подвинья, а позже и бесцеремонное, с точки зрения ливонцев, навязывание Риге своих торговых условий, привели бюргеров в тихий ужас. Уж если могучая Рига склонила свою голову, то кто уверит, что завтра не придёт и их черёд. А отсюда вытекал закономерный вопрос: возможно, время бездействия кончилось, и пришёл момент дипломатам отрабатывать свой хлеб?

И потекли орденские посольства по разным землям и странам, да только мало кому были интересны проблемы далёкого северо-восточного захолустья.

Карл и Франциск увлечённо воевали друг с другом из-за итальянского пирога. А английский король то воевал на стороне императора, то мирился со своим французским коллегой.

Папа был, конечно, готов поддержать свой орден, но только словесно. Немалые деньги из церковной казны тянула всё та же война за Италию и противостояние лютеровской ереси, которая, словно ржа, разъела уже один крестовый орден и неумолимо приближалась ко второму. Но ни лишних войск, ни лишних средств у наместника Христа на земле не было, да и заметно потеплевшие отношения между Москвой и Ватиканом тоже накладывали свой отпечаток. Всё же турки для Святого престола были куда более насущной проблемой, чем нищий орден на отшибе цивилизованного мира.

Шведский король был больше озабочен внутренними проблемами и наоборот, стремился заключить договор с московским великим князем, а не думать о войне с ним.

Да и новому датскому королю тоже было не до ливонцев. У него ещё не был взят Копенгаген, а наёмники, как известно, стоят дорого. Так что ему было всё равно, кто будет платить зундскую пошлину, лишь бы платили исправно. По крайней мере, пока.

А король польский и великий князь Литовский, подзуживаемый Альбрехтом Прусским, был для Ливонии как бы ни менее опасен, чем восточный сосед, который пока покушался только на деньги, но никак не на земли самого Ордена.

В общем, получалось как всегда: дружба дружбой, а своя рубаха к телу ближе.

Но вот сам факт поиска союзников весьма сильно обеспокоил Думу и великого князя, правильно оценивших, против кого началась вся эта возня.

- Да, не вовремя всё, - выдохнул Андрей, вставая из кресла, чтобы налить гостю очередной бокал. В отличии от многих местных, он помнил, что слуги - самые информированные люди в доме, а потому при серьёзных разговорах предпочитал самообслуживание, а его личный кабинет был обшит войлоком для лучшей звукоизоляции.

- Но, если драка неизбежна, - добавил он, улыбнувшись, - бить надо первым.

Шигона с этой фразой был не согласен, по крайней мере, в большей части ситуаций, когда князь её произносил, но Андрея это никогда не волновало. Оба сановника понимали, что ливонский вопрос назрел и перезрел уже давно. Правда, и вляпаться в Ливонскую войну по образцу Ивана свет Васильевича, для попаданца тоже было боязно. Хотя, надо признать, нынешняя дипломатическая ситуация была для Руси куда лучше, чем во второй половине столетия в его прошлом-будущем. Но заручиться дополнительной поддержкой того же императора было бы всё равно неплохо.

А об императоре Андрей подумал не просто так. Просто, несмотря на все препятствия, чинимые польским королём, который просто взял и не пропустил имперского посла Гильдербранда на Русь, второй посланец Карла, некий Варфоломей из Любека, добрался-таки до Москвы и привёз письмо от императора с предложением "братства и любви" между державами. Разумеется, в Москве были только рады подобному, а потому сразу же отправили в Испанию своего посланника Якова Полушкина. Тот, с честью выполнив порученное ему дело, вернулся обратно уже в сопровождении имперского посла Антонио де Конти и новыми предложениями от короля Испании и императора Священной Римской империи Германской Нации к Emperador de Rusia, как именовали на Пиренеях великого князя. И уже в Москве состоялся очередной этап переговоров на высшем, так сказать, уровне.